Серебряная пуля

— Кто там? — вдруг раздалось у меня прямо над ухом, я даже вздрогнул от неожиданности.

Подняв голову, я только сейчас заметил, что в стену высоко над дверью была вмонтирована миниатюрная видеокамера и металлическая решеточка, за которой прятался динамик. Для меня это была новость — эту технику я видел впервые. Наверное, Африкан поставил ее совсем недавно.

Круто! Во дает старик! А мы-то и не знали, что он так обставился. «Мы» — это соседи. В особенности одна зловредная старуха, которой была известна подноготная каждого жильца не только нашего подъезда, но и всего двора.

За эти способности ее прозвали Жужа, или Жужу. Она и впрямь жужжала на скамье у подъезда с раннего утра до позднего вечера, посвящая своих товарок во все самые свежие новости и сплетни. Откуда она их выкапывала, одному аллаху было известно. Такой ворох новостей и вообще всякой всячины можно было нарыть только в Интернете. Но я точно знал, что у Филипповны (так ее кликали соседи) нет компьютера. Оставалось предположить, что у нее в голове вмонтирован миниатюрный приемник, настроенный на все радиостанции мира.

— Елпидифор Африканыч, это я, Алеша, ваш сосед снизу.

— Чего тебе нужно, деточка?

«Деточками» старик называл всех тех, кому еще не исполнилось сорока лет. К более взрослым он обращался не по имени-отчеству, а просто — «уважаемый» или «уважаемая». Создавалось впечатление, что память на имена у него была никудышная. Однако и старческим маразмом Африкан не страдал, а его небольшие глазки под мохнатыми седыми бровями смотрели не по-стариковски остро и осмысленно.

— У меня для вас новость… извините, не очень приятная…

— Что такое?! — всполошился старик, но дверь все равно не открыл.

В последнее время он стал очень подозрительным. Слишком много развелось в нашем городе разных аферистов и мошенников, которые обманывали стариков, а иногда и убивали, чтобы завладеть их квартирами. Несмотря на наши добрые отношения, Африкан и на меня иногда посматривал с подозрением. И то верно — в душу человеку ведь не заглянешь. Впрочем, возможно, это мне просто казалось.

— Ваша ворона… ну это… того… — Мне почему-то никак не хотелось сообщать ему неприятную новость прямым текстом.

— Она умерла?! Ох…

Похоже, Африкан понял, что я хочу ему сказать, и, наверное, схватился за сердце. Ворона была очень старой. Она жила у Африкана сколько я себя помню. Поэтому старик наверняка был готов к этому трагическому событию. Но все равно новость застала его врасплох.

— Да, — ответил я.

— Где… где она?!

— Я принес…

На этот раз дверь распахнулась, словно я наконец произнес пароль типа «сим-сим, откройся». Африкан был в длинном атласном шлафроке, подпоясанном витым шнуром с кистями, из-под которого виднелась накрахмаленная белая рубаха и темно-вишневый бант. А на ногах у него были не тапочки, а мягкие кожаные туфли-мокасины. Он даже дома не позволял себе ходить в затрапезном виде.

Я передал ему пакет с мертвой вороной. Африкан открыл его, и на глаза старика навернулись слезы. Не обращая на меня внимания, он медленно побрел в глубь квартиры, прижимая ворону к груди. Поколебавшись, я прикрыл дверь (мама мия! она оказалась сейфового типа, толщиной не менее пятнадцати сантиметров!) и последовал за ним. Поступить таким образом, не дожидаясь приглашения (в чем я очень сомневался), меня подтолкнул бес любознательности. Надо же хоть одним глазом взглянуть на таинственное жилище Африкана.

Да-а, посмотреть там было на что. Я вошел в гостиную и обалдел: дорогая антикварная мебель, фарфоровые китайские вазы, притом явно не новоделы, в буфете мягко светилась старинная серебряная посуда с позолотой… На стенах висели французские гобелены, по моему разумению, конца девятнадцатого века (я видел подобные в музее), а с десяток картин — в основном кисти фламандских художников — в массивных золоченых рамах несомненно были подлинниками.

Вот тебе и скромный пенсионер, дедуля-божий одуванчик. Не квартира, а филиал Эрмитажа. И ведь я еще не видел другие комнаты…

И не увижу, понял я, потому что в гостиную вошел Африкан. Теперь лицо старика было угрюмым и сосредоточенным, а подозрительный взгляд буквально буравил меня. Уж не думает ли он, что это я грохнул его любимую ворону — дабы проникнуть в его жилище?

— Ты еще здесь, деточка? — неприветливо спросил Африкан. — Иди домой. А за ворону спасибо. Это благородный поступок.

Но уходить я не собирался. Видимо, Африкан не понял, что ворона умерла не от старости, а ее сшиб снайпер.

— Вашу ворону убили, — сказал я, пристально глядя на старика.

— Это понятно, — сурово ответил старик. — Ей бы еще жить да жить.

— Увы, не совсем понятно, — сказал я несколько развязно.

В этот момент я подумал, что зря не содрал с него бабки за ремонт, который вылился мне в приличную сумму. Старый хрыч далеко не беден, как оказалось. От этих мыслей настроение у меня испортилось окончательно.

— Что ты имеешь в виду? — Глаза Африкана потемнели, словно небо перед грозой.

— Ее застрелили, — отчеканил я. — Притом это сделал снайпер.

О том, что ворону убили серебряной пулей, я благоразумно умолчал. Вдруг все эти байки про оборотней — правда? Эта мысль меня повергла в трепет. Нет, нужно срочно искать работу! Хоть какую-нибудь. Иначе от безделья точно крыша поедет. Вон как воображение разыгралось… Тьфу, тьфу! — мысленно сплюнул я через левое плечо.

— Застрелили?! — Африкана словно ударило током. — Кто?!

— А вот это мне неизвестно… — И я рассказал ему, как все произошло.

Сказать, что старик был ошарашен, значит, ничего не сказать. Его словно обухом ударили по голове. Он даже стал ниже ростом. Но в глазах Африкана запылал поистине дьявольский огонь. Мне даже стало немного не по себе.

— В общем, Елпидифор Африканыч, не исключено, что целили в вас, — безжалостно закончил я свое повествование. — А ворона приняла пулю на себя. Дело случая… Вам здорово повезло, если это так.

Удивительно, но на мое заявление он совсем не отреагировал — не возмутился, не стал говорить, что все это глупые домыслы, что кому он, дряхлый старец, нужен… Вместо этого Африкан подошел к буфету и достал оттуда бутылку французского коньяка в виде фляжки и две небольшие золоченые рюмки.

— Помянем Аиду, — сказал он сурово.

Я не стал возражать. Мне вдруг самому захотелось выпить. Коньяк оказался славным — выдержанным, густым. Я присмотрелся к бутылке — и едва не ахнул. Это был знаменитый французский коньяк Remy Martin Louis XIII! В его купаже присутствуют коньяки со сроками выдержки от пятидесяти до ста лет. А старик-то, оказывается, большой гурман… И потом, такой коньяк стоит огромных денег. Может, Африкан — это граф Монте-Кристо на покое?

— Всего тебе доброго, мой мальчик, — решительно сказал старик, поставив рюмку (не мешало бы повторить, подумал я с вожделением, подавив в себе вздох разочарования), и проводил меня до двери.

Она закрылась с мягким всхлипом — словно дверца «мерседеса». Я критически посмотрел на изрядно потертую обивку двери, коротко хохотнул — ай да старикашка! верно говорят, что в тихом омуте черти водятся, — и спустился на свой этаж. Все, для меня эта история закончилась, думал я, попивая на кухне вискарь. (Что такое крохотная рюмашка коньяка для русского человека? Всего лишь затравка.) Пусть теперь Африкан сам распутывает эту таинственную историю. У меня своих проблем хватает.

Как же я ошибался!

Глава 2

Солдат удачи

Я еще спал, когда в дверь кто-то настойчиво начал звонить. Нужно сказать, что мой сон после коньяка Африкана и почти полной бутылки виски, которую я высосал как-то очень незаметно, предаваясь размышлениям и воспоминаниям, напоминал детский. Да и уснул я словно в детские годы — в девять вечера. Уснул, будто провалился, едва голова коснулась подушки. Что на меня так повлияло, сам не пойму. Обычно я торчу в Интернете до двух, а то и трех часов ночи, а потом дрыхну едва не до обеда.