Страница 8 из 8
Священника — чемпиона по машинописи за столом не оказалось, пишущая машинка была заботливо укрыта потрескавшимся клеенчатым чехлом. На осиротевшем стуле лежала специально выкроенная по сиденью тонкая подушечка, залоснившаяся от седалища попа-машиниста. Пользуясь отсутствием хозяина стула, на этой подушке дрых толстый, ухоженный кот явно хамских кровей...
Я отворил дверь контрольно-пропускного предбанника с коммутатором и телефонисточкой. И сразу же нарвался на ее взгляд — лукавый, охочий и очень даже многообещающий.
Но мне как-то было уже и не до нее.
Мне даже причудилось, что всю свою лихую половуху, все свое безотказное «мужчинство» я так и оставил в том небольшом кабинетике, в павловском креслице красного дерева.
Почему-то вспомнилась весенняя фраза старого еврея из скупочного пункта — «...полное перерождение ткани».
— Ну как, сладились, батюшка? — весело спросила меня святая девица.
— Как видите, — сухо ответил я и, не попрощавшись с ней, вышел на свежий воздух.
В то время я еще был способен обижаться на весь мир в целом.
«ЗИМа», на котором приехал сюда тот самый правительственный поп, уже не было, а мимо меня со спортивными фибровыми чемоданчиками куда-то в глубину Лавры торопливо шли пацаны лет четырнадцати-пятнадцати в мрачной форме пэтэушников. Или ремесленников? Совсем из памяти выпало, как они тогда назывались. Господи, их-то как сюда занесло?..
Поглядел на них и припомнил, что не так давно мудрым решением городских властей в Александро-Невской лавре, на территории Духовной академии и Ленинградской епархии, был размещен еще и техникум физкультуры «Трудовых резервов». Так сказать, «кузница кадров» для нашего института.
Один из стайки «спортремесленников» узнал меня. Наверное, по каким-нибудь соревнованиям или по фотографии в витрине магазина «Динамо». Зашушукался с приятелями, показывая в мою сторону пальцем. Потом отстал от своей компахи, робко сказал:
— Здравствуйте...
— Привет, — ответил я и даже нашел в себе силы подмигнуть ему.
Он благодарно улыбнулся мне и дурашливыми скачками стал догонять своих, на ходу подбрасывая чемоданчик. А я направился к выходу из Лавры.
... Спустя четыре месяца, в восьми тысячах километрах от Ленинграда, в чистеньком дальневосточном городке Ворошилов-Уссурийск, я впервые вышел на арену маленького деревянного цирка и на всю оставшуюся жизнь получил возможность писать в анкетах, что у меня — «незаконченное высшее образование».
Мой первый цирковой манеж мягко и уютно освещался из-под купола двенадцатью несильными лампами под обычными домашними оранжевыми абажурами с шелковой бахромой и кистями.
Но это уже совершенно другая история.