Страница 17 из 30
Наташа с момента ухода Сергея ничего о нём не знала. Не знала, что из «зушки», которая подбила танк, стрелял Сергей. Не знала, что Сергей сказал Хасику на прощанье.
Она шла к брату и по дороге столкнулась с Хасиком.
— Какие у вас дела? — спросила Хасика.
— Наташа! А Сергей уехал, — ответил тот.
— Как?!
— Да его заело…
— Что же так?
— Танк подбил, а ему говорят, что не он… Хасик рассказал, как танк выехал, как подставил башню, как не упустил момента Сергей.
— Ой, я видела! Я видела! — воскликнула Наташа.
— А что из того, что вы видели… Наташа! Вы только осторожнее тут. Недавно мародёров поймали, они девчонку тащили…
— У меня боекомплект, — Наташа показала на матерчатый «лифчик», уставленный рожками и гранатами, и на медицинскую сумку.
— Х-хе… Наташа! Медсестра искоса посмотрела на Хасика:
— Вы мне угрожаете?
И со смехом пошла дальше.
Она понимала, что в войну всплывает всё низменное, но и в кошмарном сне не могла себе представить, чтобы кто-то из абхазских парней с ней обошёлся плохо — с той, которая ради них оказалась на фронте и рисковала жизнью.
Она шла, вспоминала Сергея, который за ней ухаживал, который приехал изза неё, который воевал рядом, который её спас, который бежал. По её мнению, бежал позорно. Ведь были и те, кто, несмотря ни на что, оставался нести выпавший абхазам крест. Как её брат, который мог отсидеться в Харькове, как его жена Люда, мать двоих детей, теперь пропадавшая на передовой, как Лиана.
Несмотря на доброе отношение к Сергею, у неё першило в горле.
— Да ладно с ним! Сколько сюда приехало… — Натулечка! — ей чуть ли не на руки прыгнула Лиана.
Выскочила из соседней комнаты Люда.
— Пришла проведать, — сказала Наташа. — Вот бинты, — вытащила из сумки пакет. — А вы бы мне обезболивающих…
— Этого у нас хоть отбавляй, — Лиана порылась в коробке и подала упаковку. — Как к грузинам сходим на вылазку, так обязательно найдём.
Вошёл брат:
— Наталка! Я тебе припас, — вытащил из мешка за столом свёрток.
Наташа развернула:
— Спасибо…
Она держала свитер.
— Это мама связала… А это от меня, — из-за спины брат извлёк берет десантника и надел ей на голову. — А то, говорят, ты свой в море выбросила.
— Да так далеко, что достать не могу, — рассмеялась.
— А как твой герой, что тебя спас?
— Герой подался на родину…
— А где у него родина?
— Башкирия.
— Ты знаешь, в наш батальон пришёл парень, который тоже живёт в России. В Воронеже.
— А как его зовут?
— Он себя называет Воронеж да Воронеж. Если хочешь увидеть, то он сейчас за автоматом должен прийти. У меня их два…
Не прошло и минуты, как дверь без стука отворилась и вошёл кучерявый парень.
— Ну что, командир, где мой калаш? — спросил и увидел Наташу. — На-та-ха…
— Валерка!
— Ты каким ветром здесь? — А ты?
— Я… Лучше зови меня Воронеж. А Валерка… Валерка в Гремячьем остался.
— Что ж, Воронеж так Воронеж… Воронеж взял автомат:
— Давно мечтал о такой вещице… А-то всё кастеты. На всё Гремячье два обреза.
— Ты о чём? — спросила Наташа.
— Да всё о том же…
— Расскажи, как там школа, как ученики, как колхоз?
— А как всюду… Колхоз развалился. Всё растащили по дворам. В школе учеников с гулькин нос, теперь в Гремячье возят. Что об этом говорить — душу травить! — Ладно, ещё свидимся. Я пойду, — сказала Наташа. — Засветло нужно к своим вернуться.
— А ты что, не в этом батальоне? — спросил Воронеж.
— Я в Нижней Эшере…
— Тогда я тебя провожу…
Наташа взглянула на Анатолия.
— Пусть лучше проводит, а потом вернётся. У него же калаш, — глянул на автомат.
— А у меня граната, — предупреждающе сказала Наташа, словно вспомнив что-то.
Попрощавшись с родными, Наташа ушла. Воронеж направился с нею.
Часть V
По дороге Наташа узнала незатейливую историю Воронежа. Оказывается, когда она уехала из Рудкино, он с местными парнями продолжал чудить.
— У меня друг освободился. Ещё один, потом на машине перевернулся, — говорил Воронеж. — У того вообще мозгов нету. Жили вольной жизнью, девчонки… Они — к участковому. Я понимаю, им надо завтра на работу, а мы — в гости, на чай.
Пожаловались. Ну и начались трения. А нас несло. То вина выпили, поскандалили, то бокс, то то, то это. Колесо закрутилось. А одна от меня в положении… — Ты женился? — Наташа шла на расстоянии от парня.
— Да, если это можно так назвать… Вот и получилась у меня катавасия.
Дома — ссора. С ментами — клинч. Что делать? И тут херня, и там херня, — заметил, как сморщилась Наташа: — Извини. Патовая ситуация. Мне либо сидеть, либо в бега… А тут Абхазия. Грузины стали отдыхающих обстреливать.
Падлы они! Вот и поехал сюда. Попадаю в купе с парнем из Нового Афона. Парень сам абхаз. Привозил семью в Воронеж. С ним на Псоу перешли границу. У него день-два пожил. Потом он показал, где штаб в Гудауте…
— А мотоцикл?
— Ты помнишь моего «мустанга»? Да я с горки, а понтонный мост развели.
На дне Дона мотоцикл… Чудом сам спасся.
— Здесь тоже чудеса случаются…
— Знаешь, какое первое чудо?
— Какое?
— Что я тебя встретил.
— Давай не будем!.. — отмерила взглядом расстояние между ними.
Тут в кустах зашевелилось. Воронеж снял с предохранителя автомат.
— Вы что шляетесь? — на дорогу вышли двое бородачей с винтовками.
Один — другому:
— Да это Наташа… Медсестра с Нижней Эшеры.
— Вы осторожней, — сказал второй. — Грузины лазутчиков засылают… — Здесь кругом засады? — спросил Воронеж, когда они отошли.
— А ты что думал?
Они ещё долго шли, разговаривая об Абхазии, о войне, пока не добрались до турбазы, в одном из корпусов которой квартировал батальон медсестры.
— Я здесь останусь, — сказал Воронеж.
Наталья опешила:
— Как? Тебя же ждут наверху. Тебе автомат дали…
— А какая разница, где я буду воевать? Лучше уж там, где меня хоть знают.
Наташе нечем было парировать. Тем более что в их батальоне тоже ощущалась нехватка людей.
После встречи с комбатом Воронеж взбодрился:
— Всё, Натаха! Меня приняли к вам…
Командование абхазской армии пришло к выводу, что взять Сухуми через Гумисту не получится, и разработало план захвата города в обход, через горы.
За неделю до первого июля батальон Наташи перебросили в Гудауту. Наташа догадывалась, что предвидится военная операция, но всё держалось в секрете, и она даже не знала, где окажется на следующий день. С ней собирались идти несколько медсестёр, но получилось так, что кого-то забрал брат, кого-то — отец, кого-то — жених, и она осталась с Ингой — гудаутской девчонкой, у которой погиб брат, и тогда на фронт ушла она, младшая сестра.
Наташа звала Ингу Лялькой. Маленькая, щупленькая, нос у неё выразительный, чем-то похожая на Лиану, но гораздо моложе. Неля Борисовна провожала Наташу с Ингой, когда их сажали в вертолёт, не зная, свидится ли ещё с дочерью.
Накануне позвонили в Харьков, и Наташа, наговорившись с дочерью, попросила:
— Дианочка! Ты уже взрослая и понимаешь, где твоя мама. Поэтому будь благоразумной, заботься о сестрёнках и не забывай бабушку.
— Мамочка, что ты! Я… я… — послышалось в ответ.
Наташа не предполагала, что в пятистах метрах от площадки, где садились в вертолёт, дислоцировалась часть Сергея, что он уже получил квартиру в многоэтажке, мимо которой каждый день на работу ходила Неля Борисовна.
Не знал об отъезде Наташи и Сергей.
Воронеж занял место в вертолёте у иллюминатора.
— Наташа! — показал рядом.
Медсёстры прошли в салон и сели среди рюкзаков. Набитый под завязку летающий тихоход завертел лопастями, закачался и, словно черпнув земли, полез в небо. Воронеж прилип лбом к стеклу и наблюдал за мохнатыми склонами, возраставшими вдали до снежных вершин.