Батальон «Вотан»

Прекрасным морозным утром, когда лучи зимнего солнца уже искрились на заметенных снегом крышах, под пение птиц они направились из города к тренировочному лагерю у подножия холма, где их поджидал древний легкий танк Pz-I. Рота солдат в черной форме лихо печатала шаг по заснеженной земле, стараясь согреться.

Фон Доденбург остановил роту и двинулся к танкисту-унтерфельдфебелю, который довольно энергично отдал ему рапорт, хотя его глаза под большим черным беретом с тревогой смотрели на сияющие молодые лица солдат СС, переговаривающихся за спиной у своего офицера.

— Один танк Pz-I, экипаж из трех человек, все на месте!

— Спасибо, унтерфельдфебель, — принял рапорт фон Доденбург, а затем как можно небрежнее спросил: — Все в порядке, танк на ходу?

— Да, господин оберштурмфюрер, — произнес танкист.

Фон Доденбург повернулся к своим солдатам.

— Перед вами танк Pz-I. Вес танка — шесть с половиной тонн. Он выглядит действительно угрожающе, спору нет, особенно если вы — пехота без какого ни на есть противотанкового оружия под рукой. Теперь давайте предположим, что это английский «Валентайн»[14] или одна из новых французских колымаг, и она надвигается на вас. Что вы будете делать?

Все молчали, пока Шульце не поднял руку, как школьник-переросток.

— Да, Шульце?

— Побежим, как дьяволы, господин офицер, — нахально предположил он.

Фон Доденбург улыбнулся.

— Как говорили древние греки, «Боги заботятся о дураках». Но давайте предположим, что вы все-таки не желаете убегать, и предпочли вместо этого выстоять и героически сражаться. Или, возможно, вы повредили ногу и бежать не можете, — добавил он.

— Тогда мы вырыли бы щель, господин офицер, — предположил один из солдат.

— Верно. — Фон Доденбург завернул манжету изящной серой перчатки и посмотрел на наручные часы. — И у вас есть ровно пятнадцать минут, чтобы сделать это.

Солдаты застонали. Они явно ожидали этого приказа. Это была часть старой армейской игры, которую они слишком хорошо изучили за последние несколько месяцев. «Кто-нибудь учился музыке? Да? Отлично. Тогда идите сюда и помогите перетащить фортепьяно. — Есть среди вас водопроводчик? Отлично, тогда идите и вычистите офицерские уборные».

Ворча, они вытащили лопаты и начали вырубать щели в занесенной снегом, окаменевшей земле. Фон Доденбург немного понаблюдал за ними, затем взял лопату и начал рыть собственную стрелковую щель. Экипаж танка нервно курил, стоя за их спинами.

Фон Доденбург подождал, пока пройдет пять минут.

— Чтобы заставить ваши ленивые задницы двигаться чуть быстрее, — заорал он, выкопав окоп уже до уровня груди, — сообщаю вам, что ровно через десять минут с этого момента танк проутюжит ваши стрелковые ячейки — каждую щель по очереди. И если вы будете дрожать за свою жизнь, как я, то будете копать, как дьяволы!

Он снова наклонился над ямой, чтобы не видеть их расширившихся от испуга зрачков. Внезапно над тренировочным полем нависла тишина, прерываемая только резкими выдохами роющих землю мужчин и царапаньем лопат по твердой земле, которую они копали, как одержимые.

Куно фон Доденбург присел в щели. Верхушка его стального шлема была на одном уровне с краем вырытой щели. Пятнадцать минут прошли. Он снова поднялся и закричал.

— Время! Все по щелям! Унтерфельдфебель, запускай свою телегу!

Никто из парней, ныряющих в щели, не засмеялся.

Унтерфельдфебель отбросил окурок. В глубине танкового нутра механик-водитель нажал на стартер, и двигатель мощностью в 120 лошадиных сил оглушительно заревел. Унтерфельдфебель толкнул механика-водителя в левое плечо, и тот потянул на себя левый рычаг. Танк начал с грохотом приближаться по неровной земле к линии коричневых отверстий, похожих на следы работы некоего гигантского крота.

Как Куно и договаривался с танкистом, машина сначала подошла к его щели и теперь ревела над ней, застилая собой свет. Молодой офицер, такой же бледный, как и его люди, съежился на дне вырытой щели. Его легкие были заполнены зловонием дизеля, барабанные перепонки были готовы разорваться от страшного рева. Инстинктивно он закрыл глаза, как маленький ребенок, и попытался отключить сознание. Жар от выхлопа обжигал затылок, но затем все прекратилось. Он осторожно приподнял голову над краем окопа, и волна облегчения прошла по телу. Позади танковых гусениц, разбрасывающих вокруг себя грязь и гальку, начали одна за другой появляться из земли головы его солдат.

Наконец танк добрался до конечной точки и встал. Танкист повернулся к Куно, вытирая со лба пот. Беспокойный пристальный взгляд фон Доденбурга перебегал от щели к щели. При виде очередной головы, высовывающейся из щели, на его лице отражалось явное облегчение. Но три щели не подавали признаков жизни. Он подумал о том, как сам критиковал Шварца за несколько дней до этого, и торопливо выбрался из своей щели. Но прежде, чем он достиг безмолвных щелей, Шульце, с лицом, черным от покрывающей его грязи, поднялся из своей щели и проревел, изображая фельдфебеля из старой регулярной армии:

— Позвольте доложить, господин офицер, у нас выбыло трое!

Фон Доденбург резко остановился.

Рот Шульце растянулся в нахальной усмешке, обнажая зубы, которые ослепительно белели на фоне черной маски.

— Двое в обмороке, — добавил он, — и один обосрался!

— Спасибо, Шульце.

— Я хотел задать вам лишь один вопрос, господин офицер, — добавил Шульце.

— Да?

— А что будет, если танк, подъехав к щели, начнет крутиться над ней вокруг своей оси? Наверное, британские томми[15] не такие дураки, чтобы не понять, что это — отличный способ размолотить танковыми гусеницами стенки наших окопов?

— Шульце, — медленно произнес фон Доденбург, — ты слишком сообразителен, с тебя не стоит спускать глаз.

— Моя матушка все время так говорила, господин офицер, — сказал Шульце, ничуть не обескураженный угрозой, скрытой в этих словах.

В тот же вечер Куно фон Доденбург вызвал к себе этого здоровенного уроженца Гамбурга, который был на полголовы выше, чем он сам. Шульце не без труда пропихнул свое большое тело через узкий дверной проем и вытянулся по стойке «смирно».

Фон Доденбург отвернулся от него, делая вид, что приводит себя в порядок перед зеркалом. При этом он заметил в зеркальном отражении, как Шульце усмехается ему в спину.

— Что скалишься, как обезьяна на ветке? — резко бросил фон Доденбург.

— Ничего, господин офицер. Я просто родился с такой рожей, — ответил Шульце. — Некоторые люди рождаются с такой рожей, что их способна любить только родная мать. У других — лица, на которые глядеть — что сидеть на гвозде, если вы простите мне такое выражение. А есть люди, у которых от рождения счастливые лица, — такие люди, как я.

— Счастливые лица, — прокомментировал фон Доденбург. — Ну и выраженьице! А мне кажется, что ты просто надерзил мне!

— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер, — тупо выпалил Шульце уставную формулу. Казалось, что невидимая рука стерла ему улыбку с лица.

— Наглая свинья! — беззлобно заметил фон Доденбург. — Ладно, Шульце, расслабься.

— Расслабиться по-военному или по-граждански, господин офицер? — спросил Шульце.

— А в чем разница?

— О, я мог бы написать об этом целую книгу.

— Думаю, по-граждански.

Плечи Шульце немедленно опали. Линия подбородка смягчилась, быстрым движением большого и указательного пальцев он ослабил тугой форменный воротничок.

— А почему бы тебе совсем не раздеться? — саркастически спросил фон Доденбург.

— Я бы разделся, господин офицер, но моя мать говорила, чтобы я никогда не делал это при незнакомых.

Фон Доденбург пропустил это замечание мимо ушей.

— Скажи мне, Шульце, — сказал он, — какого черта ты пошел служить в штурмовой батальон «Вотан»? В любом случае, похоже, это — не твое призвание.

14

Британский пехотный легкий танк Mk.III «Valentine», самый массовый английский танк во время Второй мировой войны.

15

Томми — ироническое прозвище служащих британской армии. — Прим. пер.