Щит дьявола

Гауптшарфюрер Шульце задержал дыхание и крепко стиснул висевший у него на шее «шмайссер»[22]. С самого момента неудавшейся попытки антигитлеровского путча он сделал себя чем-то вроде неофициального телохранителя Куно фон Доденбурга. Это была совершенно необходимая мера предосторожности в Германии, наводненной агентами гестапо и различного рода провокаторами. Эти провокаторы могли представить любое, даже вполне невинное, замечание как проявление нелояльности фюреру, а это означало, что человека, который будто бы произнес подобное, должна была ждать удавка в гестаповской тюрьме. Неужели и их бравый командир попадется на удочку этого монстра в мундире — бригадефюрера СС — и окажется его жертвой?

— К кому лично я испытываю чувство верности? — повторил вопрос Доннера Куно фон Доденбург. — Прежде всего, я испытываю это чувство по отношению к бойцам «Вотана», а затем уж ко всей Германии.

Тонкий рот Доннера искривило странное подобие улыбки.

— Отлично, фон Доденбург. Это именно то, что я и хотел бы услышать от вас. Прекрасный ответ! Вот почему я и вызвался выполнить это задание. — Он подался вперед: — Этот чертов католический Аахен, город Карла Великого — сердце Германии. Не только национал-социалистической Германии, но Германии вообще. Если этот город окажется в руках американцев, то вскоре за ним последуют и другие части страны. Это случится по двум причинам. Во-первых, с падением Аахена двери в сердце рейха широко распахнутся. Во-вторых, психологический эффект от сдачи Аахена парализует волю большинства к сопротивлению. Поэтому Аахен должен остаться немецким городом, остаться им во что бы то ни стало.

Генерал Доннер указал на фон Доденбурга перстом своей искалеченной руки, и штурмбаннфюрер СС почувствовал, как светлые волосы у него на затылке невольно встали дыбом.

— И вы вместе с боевой группой «Вотан» поможете мне выполнить эту миссию. А теперь давайте перейдем к конкретным деталям.

Они подошли к большой карте, висевшей на стене, и постарались забыть о грохоте вражеской бомбежки, непрерывно царившем над городом, чтобы вникнуть в сообщение бригадефюрера Доннера об обстановке:

— Аахен стоит прямо на пути продвижения Первой армии США. В настоящее время командующий этой армией генерал-майор Кортни Ходжес сосредоточил три корпуса на границах Бельгии и Голландии с Германией — здесь и здесь. — Он показал своей изуродованной рукой точные места сосредоточения американских сил на карте. — Однако более вероятно то, что он попытается пробиться в Аахен в этом месте, используя для этого свой Седьмой корпус, которым командует генерал Коллинз. Его еще зовут «Джо-Молния». Ну что ж, если принять во внимание то, кто противостоит сейчас генералу Коллинзу в районе Аахена, боюсь, ему будет нетрудно оправдать свое прозвище.

Доннер сделал глубокий вдох, и эсэсовцы явственно услышали, как свистит воздух в его пробитых осколками легких.

— По существу, в моем распоряжении всего лишь одна хорошая, по-настоящему боеспособная дивизия, с помощью которой я могу организовать оборону города. Это — 116-я бронетанковая дивизия генерала фон Шверина, находящаяся в лесном массиве к востоку от Аахена. Вы можете спросить меня, какого черта бронетанковая дивизия прячется в лесу, вместо того чтобы воевать на открытой местности. Ответ на этот вопрос очень прост. После отступления из Франции у фон Шверина осталось в строю всего лишь десять танков. Однако его личный состав хорошо подготовлен и исполнен высокого боевого духа. Поэтому в целом я могу рассчитывать на его дивизию. Чего, к сожалению, не могу сказать о тех силах, которыми собираюсь прикрывать город с западного направления. Здесь у меня сосредоточены три батальона, укомплектованные призывниками с желудочными расстройствами; один батальон, в котором служат те, кто имеет болезни уха, горла и носа; и четыре батальона, укомплектованные резервистами пожилого возраста. Одним словом, все это — только пушечное мясо. Однако они, я думаю, сумеют продержаться какое-то время под натиском американцев, имея перед собой толстые защитные стены из железобетона и, — Доннер внезапно улыбнулся, — заградительный отряд фельджандармов у себя в тылу. Да, они будут отбиваться, зная, что в противном случае «цепные псы»[23] без лишних рассуждений вздернут их на ближайшем суку.

Бригадефюрер отвернулся от карты и посмотрел на трех представителей «Вотана».

— А вашу боевую группу, фон Доденбург, я хочу иметь в качестве своего мобильного резерва. По крайней мере, до тех пор, пока к вам не прибудет для усиления отряд панцергренадеров. Пока же вы будете служить резервом для того, чтобы укреплять те участки фронта вокруг Аахена, в которых образуются дыры или которые начнут трещать под натиском американцев. Ведь как только неприятельские силы перейдут в полномасштабное наступление, фронт обязательно прогнется и затрещит, вы уж поверьте мне. Однако я всегда буду иметь вас наготове в случае такого неблагоприятного развития событий. — Он несколько мгновений помолчал. — Пока же я хочу, чтобы вы разместились в самом городе и выполнили ряд особых заданий, которые я наметил для вас.

— И в чем же они заключаются, господин бригадефюрер?

Генерал-майор полиции не ответил фон Доденбургу. Вместо этого он извлек из глазницы свой стеклянный глаз. Куно с отвращением покосился на пустую, кроваво-красную глазницу генерала и с трудом сдержал рвущийся из груди возглас возмущения, когда Доннер принялся методично протирать стеклянный шарик безукоризненно чистым шелковым носовым платком.

— Здесь скапливается сукровица и гной, — просто объяснил Доннер, — поэтому мне приходится регулярно чистить свой искусственный глаз. Существуют и другие, еще менее приятные обязанности по очистке различных частей моего организма, которые мне приходится выполнять в уединении своей квартиры. По всему получается, что наполовину искусственное произведение, вышедшее из-под ножа хирурга, не способно столь же эффективно очищать самое себя, как по-настоящему здоровый человек.

Привычным движением он вставил глаз обратно в глазницу. Теперь фон Доденбургу стало наконец ясно, отчего вокруг искалеченного генерала постоянно витает неприятный специфический запах.

— Итак, на чем же я остановился, фон Доденбург?

— Вы говорили об особых заданиях, которые наметили для нас, господин бригадефюрер, — произнес фон Доденбург. Он вдруг представил, как должно выглядеть тело Доннера под его мундиром, и почувствовал инстинктивную тошноту.

— О да. — Генерал посмотрел на него. — Я хочу, чтобы вы привели город в порядок. Чтобы вы почистили его.

— Почистили город, господин бригадефюрер?

— Да, а то он в совершенно ужасном состоянии в настоящее время. Как вы, видимо, знаете, Аахен — почти на сто процентов католический город. И теперь многочисленные католические священники занимаются не чем иным, как попытками уговорить свою паству остаться в городе.

— Но я думал, что сам фюрер распорядился об эвакуации всего гражданского населения из городов, подвергающихся опасности нападения. Разве не так, господин генерал?

— Да, фюрер издал такое распоряжение. Но кому, как вы думаете, поручили осуществить эвакуацию гражданского населения из города? Ублюдкам из партии, из охранных отрядов. Именно они, включая их замечательного гауляйтера Шмеера, должны были проводить эвакуацию и нести ответственность за нее. Но Шмеер сейчас находится в полной безопасности в пятидесяти километрах от линии фронта, в Кельне! — фыркнул Доннер. — Впрочем, надеюсь, что он не засидится там долго!

Гауптштурмфюрер Шульце презрительно пожал плечами.

— Типичные «золотые фазаны», вот кто они такие, эти представители партии, — заявил он, используя распространенное солдатское выражение, которым в войсках обычно называли руководителей НСДАП. — Сейчас для них наступил миграционный период — они всегда снимаются с насиженных мест и улетают при первых же признаках настоящей опасности, бригадефюрер!

22

Здесь и далее: неверное, но распространенное в войсках союзников по антигитлеровской коалиции название германских пистолет-пулеметов МР-38 и МР-40. На самом деле знаменитый немецкий оружейный конструктор X. Шмайссер к их разработке прямого отношения не имел. — Прим. ред.

23

Прозвище, данное фельджандармам из-за того, что они носили на шее металлическую форменную пластину, через которую была продета цепь.