Щит дьявола

В конце концов два американских сержанта выскочили из здания фабрики и принялись карабкаться вверх по ее стенам. Несмотря на то, что их со всех сторон обстреливали немецкие снайперы, сержантам посчастливилось добраться до крыши. Они пробили в крыше дыру и вылили в нее канистру бензина. После этого они бросили вниз несколько фосфорных гранат. Бензин загорелся, и начался пожар. В результате оставшиеся в живых немецкие защитники фабрики, задыхаясь, поспешили выбежать наружу. Они выбегали с поднятыми руками, крича: «Товарищи, товарищи!». Но разъяренные американцы косили их беспощадными очередями, как только крауты появлялись в дверях. С них было уже довольно.

Получив донесения от отдельных боевых групп, сражающихся в Аахене, мрачный полковник Зейтц разочарованно докладывал командиру 1-й пехотной дивизии генералу Кларенсу Хюбнеру: «Наше продвижение происходит от чердака до чердака и от одного канализационного люка до другого».

Донесение Зейтца привело Хюбнера в ярость. Перед тем как в бешенстве швырнуть трубку на рычаг, он прорычал в нее:

— Джон, или ты возьмешь эти три чертовы высоты, господствующие над городом, или лучше вообще не появляйся у меня на глазах!

Несмотря на то, что сами американские офицеры были крайне не удовлетворены темпом и скоростью продвижения в глубь Аахена, генерал Доннер, напротив, был весьма обеспокоен мощью и скоростью американского наступления. Особенно его беспокоило постепенное и неуклонное продвижение неприятельских войск по направлению к трем доминирующим над городом высотам. И в этой связи он приказал штандартенфюреру фон Доденбургу взять около двухсот оставшихся в строю бойцов группы «Вотан» и осуществить контрнаступление в районе Вильхельмштрассе с тем, чтобы приостановить победную поступь янки.

Немецкое контрнаступление на вражеские позиции началось с неожиданной артподготовки, которая была осуществлена в тот самый момент, когда американские солдаты сели ужинать. Артподготовка длилась всего пятнадцать минут, однако огонь прямой наводкой из зенитных орудий, который вели мальчишки из гитлерюгенда и их сверстницы, изрядно испортил нервы американцам. Многие перепугались настолько, что начали неконтролируемо и безостановочно всхлипывать от страха. Других, сидевших в столовых за едой, вырвало. Чтобы бойцы смогли продолжить прием пищи, офицерам пришлось отдать специальные приказания. Часть солдат в панике бросились в укрытия и в наспех отрытые траншеи и вжались в самое дно. Один командир американского батальона вбежал в помещение командного пункта и, не обращая внимания на панику и крики вокруг него, закрыл лицо руками и зашелся в рыданиях. Никаких приказов он при этом не отдавал.

За неожиданной немецкой артподготовкой последовала тяжелая давящая тишина. Воспользовавшись передышкой, американские офицеры и унтер-офицеры принялись успокаивать личный состав. Одновременно расставлялись усиленные посты, резервные группы назначались для дополнительного ночного патрулирования улиц Аахена.

Эту тяжелую тишину внезапно прорезала одиночная очередь из «шмайссера». Кто-то в отдалении вскрикнул. Американские солдаты напряглись в ожидании. Но из груды мусора и обломков на немецкой стороне не выскочило никаких пехотинцев, палящих в них из автоматов. Вместо этого из немецкого сектора обороны Аахена на них неожиданно выкатилось несколько зенитных орудийных установок на автомобильных платформах и открыло по ним убийственный огонь из счетверенных 20-миллиметровых пушек. Один американский сержант пытался приблизиться к такой установке и поразить ее выстрелом из базуки, но не сумел пройти и десяти ярдов — ураганный огонь превратил его буквально в пыль.

Находившиеся на передней линии американские бойцы не выдержали такого напора. Объятые паникой, с перекошенными белыми лицами, бросая оружие и снаряжение, они в беспорядке побежали. Их единственным желанием было любой ценой избежать этого убийственного огня.

Этой панике поддался даже командир одной из передовых рот. Схватив карабин, он принялся бешено палить в воздух, крича:

— В тыл… все в тыл… спасайтесь… бегите в тыл и спасайтесь!

К этой роте тут же присоединилась следующая. Командир передового американского батальона увидел, как обе его роты мчатся сломя голову по Вильхельмштрассе, пытаясь улизнуть от неистового огня поставленных на прямую наводку немецких зениток. При этом солдаты отчаянно отталкивали и пихали друг друга, пытаясь любой ценой первыми умчаться из-под обстрела. Объятые животным страхом, они топтали своих же упавших на мостовую раненных товарищей. Несколько американских солдат, лежавших в крови на дороге, тщетно взывали к своим соотечественникам о помощи. И даже когда сам командир батальона выхватил из кобуры свой «кольт» и, угрожающе размахивая им, попытался остановить поддавшихся панике солдат, на него не обратили ни малейшего внимания. Беспорядочное паническое бегство продолжалось.

— Они полностью деморализованы, сэр, — срывающимся голосом доложил комбат по телефону полковнику Зейтцу. — За пятнадцать лет службы в пехоте я никогда еще не видел ничего подобного. Нет никакого смысла обманывать себя, сэр, — мы не отходим на запасные позиции, мы просто улепетываем из Аахена.

Находившийся на другом конце провода Зейтц бешено повернулся к застывшим у стены офицерам штаба, которые, побледнев, в смятении взирали на него.

— Чарли, — приказал он одному из работников штаба, — позвони в Управление резервами дивизии. Мне нужен новый командир батальона. Я хочу отстранить от этой должности того, с которым только что разговаривал» — он совершенно сломлен, он конченый человек.

Однако «сломленному» командиру батальона так и не довелось в действительности пережить неприятной и унизительной процедуры официального отстранения от должности. Едва он успел передать свое донесение в штаб полковника Зейтца, как танкисты и панцергренадеры фон Доденбурга обрушились на правый фланг его батальона с неистовым бешенством и напором, характерным для прежних лет. Рыча и вопя от ярости, эсэсовцы набросились на улепетывающих в панике американцев. Командир батальона был застрелен на месте — прямо на своем командном пункте, у телефона. Длинная очередь уложила всех сотрудников его штаба, находившихся рядом с ним в подвале полуразрушенного здания, превращенного американцами во временный командный пункт. Эсэсовцы задержались здесь лишь для того, чтобы обыскать тела агонизирующих американцев и унести с собой найденные сигареты «Лаки Страйк» и плитки шоколада «Херши». Жуя и куря на бегу, убийцы в черной форме выскочили обратно на поверхность и вновь понеслись вниз по улице, бешено стреляя и сея вокруг себя смерть и разрушения.

Кое-где отдельные американские офицеры и унтер-офицеры пытались остановить или хотя бы задержать внезапную контратаку немцев. Но рычащие, словно дикие звери, бойцы боевой группы СС «Вотан» просто смели их. Они разметали весь передовой батальон полковника Зейтца, искромсав, расстреляв и передушив его солдат и офицеров и оставив после себя длинную вереницу трупов, понеслись дальше. Казалось, ничто не способно остановить или задержать их. Они прошли двести метров по контролируемой американцами территории, затем пятьсот, потом — все семьсот.

— Черт бы меня побрал, господин штандартенфюрер, — прохрипел раскрасневшийся Матц, прыгавший на своей деревянной ноге рядом с Куно фон Доденбургом, — если все так пойдет и дальше, то скоро мы заставим этих ублюдков откатиться к самому Ла-Маншу!

Однако полковник Зейтц соображал быстрее, чем предполагал перед началом рейда фон Доденбург. Он бросил вперед свои самоходные 155-миллиметровые гаубицы, наплевав на то, что без прикрытия пехоты они могут быть захвачены неприятелем, и приказал им открыть огонь прямой наводкой и по бегущим немцам, и по немецким зенитным установкам. Одновременно он запросил авиационной поддержки у 9-й тактической авиагруппы.

— Ради бога, генерал, — воззвал он к командующему авиацией, — мне сейчас нужна поддержка с воздуха — и она нужна мне действительно немедленно!