Щит дьявола

Откуда-то на них покатилась кем-то брошенная американская граната. Матц отшвырнул ее ногой в сторону и прокричал: «Ложись!» Четверо эсэсовцев рухнули на пол. Граната взорвалась. От бетонной стены рикошетом полетели ее осколки. Франц заскулил, когда один такой осколок отсек ему полмизинца. Но терять время было нельзя. Они побежали дальше. Достигнув двери следующего помещения, Матц распахнул ее и швырнул внутрь фосфорную гранату. Раздался не слишком громкий хлопок, и во все стороны полетели пылающие кусочки фосфора. По стенам жадно поползли вверх языки пламени. Они услышали жалобный голос: «Братец, ты не поможешь мне? Я ничего не вижу… Ты не поможешь мне, братец?»

Но группе фон Доденбурга было некогда заниматься ослепшими от взрыва американцами. Они стремительно выскочили на улицу. Везде царила паника. Отовсюду были слышны крики ярости, боли и ужаса. Кто-то начал бешено палить из автомата, пока резкий командный голос не выкрикнул:

— Да перестань ты палить из своего сраного автомата, идиот! Ты же стреляешь в своих!

С бешеными воплями четыре эсэсовца помчались по улице, швыряя гранаты в каждый дом, в котором, как им казалось, могли остановиться на постой оккупанты. Одновременно они строчили из автоматов по дверям и по окнам, чтобы никто из американцев не посмел высунуться. В одном из окон верхних этажей появился американский солдат без головного убора. Фон Доденбург тут же выстрелил в него. Пуля прошла навылет через шею.

Неожиданно в пяти метрах от них по булыжникам мостовой прошлась яростная очередь, высекая искры из камней. Эсэсовцы бросились ниц, задыхаясь от быстрого бега. Франц, который все еще пытался отсасывать кровь, идущую из отсеченного мизинца, швырнул гранату в сторону поленницы дров, откуда, кажется, по ним и стреляли, но граната не долетела до цели. А в следующую секунду американский пулеметчик вновь открыл бешеный огонь. Пули запрыгали по булыжникам вокруг эсэсовцев.

— У этого ублюдка очень хорошая позиция, — выдохнул Матц. — Может быть, нам стоит развернуться и побежать назад?

Фон Доденбург бросил взгляд назад. Сзади в ночной темноте были ясно видны яростные вспышки автоматного огня.

— Да нет, Матц, сзади все так же плохо, как и впереди. Нам надо все-таки пробиться вперед!

— Господин штандартенфюрер, — прокричал Трис, — у меня с собой есть контейнер с зажигательной смесью. Мы могли бы просто поджечь этого проклятого пулеметчика и выкурить его оттуда.

Фон Доденбург кивнул.

— Доставай зажигательную смесь и держи ее наготове, — крикнул он. — А я попробую отыскать какое-нибудь ведро на той стороне улицы. Матц и Франц, прикрывайте нас!

Эсэсовцы метнулись в противоположные концы улицы. Американский пулеметчик тут же попытался поразить их длинной очередью, но опять промазал. Яростно лавируя среди мусора, фон Доденбург сумел вбежать в брошенный дом. Перепрыгивая через разные предметы, в беспорядке валявшиеся на полу, Куно искал ведро, но тщетно.

Снаружи Матц и Франц вели беспокоящий огонь по позициям неприятельского пулеметчика, который отвечал им тем же. Наконец фон Доденбург заметил старый эмалированный ночной горшок. На его дне красовалось облупленное изображение имперского орла.

— Эй, — прокричал он в распахнутое окно. — Матц, держи! — И, сильно размахнувшись, швырнул ночной горшок в сторону Матца.

— О, тысяча дьяволов! — прохрипел гауптшарфюрер. — Вот до чего мы докатились: собираемся воевать при помощи ночных горшков!

Фон Доденбург побежал по направлению к Трису. Американский пулеметчик тут же открыл по нему неистовый огонь. Одна пуля оторвала погон штандартенфюрера, другая ударила в каблук его сапога. Но, несмотря ни на что, фон Доденбург сумел целым и невредимым добежать до Матца. Тяжело дыша, он прохрипел:

— Давай, лей зажигательную смесь прямо в этот горшок… Побыстрее!

Матц сорвал крышку со стеклянной бутылки и перелил зажигательную смесь в ночной горшок.

— Трис, держи гранаты и стой наготове! — приказал Куно.

Трис вытащил две оставшиеся у него гранаты из-за пояса и отрапортовал:

— Все готово, господин штандартенфюрер!

— Отлично! Когда я брошу зажигательную смесь в поленницу, тут же метни туда гранату, а затем немедленно ложись. Ясно?

— Так точно!

— Ну, хорошо. Начинаем!

Фон Доденбург вскочил на ноги. Реакция американского пулеметчика чуть запоздала. Куно со всей силы метнул ночной горшок в поленницу дров, за которой затаился американец. В следующую секунду там же разорвалась граната Триса. В воздух взлетели клубы пламени. Из-за поленницы раздался жалобный вопль. В следующую секунду из-за нее выскочил американский солдат, чья форма была вся объята огнем. Матц тут же выстрелил ему в живот. Американец беззвучно свалился на мостовую, и пламя взметнулось у него над головой.

— Вперед, ребята! — заорал фон Доденбург. — Вперед, быстрей!

Но эсэсовцев не требовалось дополнительно подстегивать — они и так чувствовали, что их преследователи все ближе и ближе приближаются к ним.

В течение следующих пяти минут при помощи оставшихся у них гранат группа фон Доденбурга уничтожила целую колонну американских грузовиков снабжения, а также расправилась с группой военных полицейских в белых шлемах. Те как раз начищали свои ботинки перед тем, как заступить на ночное дежурство. «Ну вот, теперь им никогда больше не понадобится проделывать эту идиотскую процедуру», — выразился по этому поводу Матц. Они также обстреляли большую спальню, которая, судя по разбросанным рядом предметам женского нижнего белья, служила для американских солдат чем-то вроде походного борделя.

— Я всегда говорил, что американцы — изнеженные трусы, — проревел Матц, выбегая из спальни, где на армейских одеялах остались корчиться агонизирующие неприятельские солдаты и спавшие с ними шлюхи.

Но фон Доденбург чувствовал, что время уже поджимает их. Он торопливо взглянул на часы. Они находились на поверхности земли уже целых десять минут — вместо запланированных пяти.

— Двигайтесь к канализационному колодцу, — прокричал Куно, перекрывая беспорядочный треск автоматов и грохот гранатных разрывов.

И, выхватив сигнальный пистолет, он выпустил вверх ракету, засиявшую в воздухе фиолетовым цветом. Это был сигнал к отходу. Ракета взлетела высоко вверх, осветив расстилавшуюся внизу картину разрушения и смерти своим зловещим отблеском.

Эсэсовцы двинулись по улице, стараясь держаться ближе к стенам домов и яростно поливая все вокруг огнем из автоматов. В дверном проеме одного из домов показалась фигура человека. Его глаза были воспалены, а рот оскален по-волчьи. В уголках рта застыла пена. Им явно владело одно-единственное желание — убивать своих врагов. В руках у человека блеснуло что-то металлическое, но Трис оказался проворнее. Он ударил американца ножом и в ту же секунду пнул ногой в пах. Когда янки согнулся от нестерпимой боли, Трис вогнал ему нож прямо в спину.

Огонь неприятеля становился все более организованным. Везде были слышны крики офицеров, которые пытались навести порядок в рядах своих поддавшихся панике и растерянности войск. Унтер-офицеры устанавливали заграждения и выгоняли рядовых на улицу, чтобы те заняли положенные каждому огневые точки и вели огонь по немцам. Всюду возводились баррикады из подручных материалов.

На одну из таких баррикад и наткнулись эсэсовцы. Они тут же развернулись и помчались обратно. Их путь преградила высокая кирпичная стена. Фон Доденбург попытался взобраться на нее, преследуемый веером американских пуль. Он подпрыгнул и постарался уцепиться пальцами за верхний краешек стены, но промахнулся и сорвался вниз. Падая, Куно ободрал о кирпич ногти и застонал от боли.

Эсэсовцы залегли внизу стены, стараясь спрятаться в густой тени.

— Они спрятались где-то там, внизу, сержант — я видел их! — послышался крик молодого американского солдата.

Фон Доденбург, закусив губу, вновь бросился на отвесную кирпичную стену. На этот раз его кровоточащие пальцы сумели ухватиться за кончик выступающего из стены кирпича. Этого было достаточно — штандартенфюрер подтянулся и сумел зацепиться за гребень стены. Он уже слышал топот сапогов американцев, которые бежали к ним.