Тень шпаги

Сергей Раткевич

«Тень шпаги»

Часть первая

В кабинете наставника пахнет эльфийскими травами, свечами и старинными книгами… А еще в этих стенах витают сказания и легенды. Они словно бы дожидаются, когда хозяин обратит на них свое благосклонное внимание. Ну еще бы! Какому же сказанию или легенде хочется бесследно кануть в прошлое? Ясно, что никакому. Любое сказание, любая легенда надеются остаться в истории. А разве есть для этого лучший путь, чем попасться на глаза подлинному ученому, коим, без сомнения, является наставник Дэрран? Ясно, что нет! Впрочем, время истории пока не настало. Оно только близится. А пока в кабинете безраздельно царит математика. Математика, математика и еще раз математика… очень полезная для управления государством наука.

— Что ж, с математикой в целом неплохо, ваше высочество. — Старенький эльф Дэрран, наставник принца Ильтара, наследника ирнийского престола, одобрительно кивнул своему юному воспитаннику. — Хотел бы я посмотреть на того казначея, который сумеет вас обмануть.

— Пусть только попробует, — довольно разулыбался принц. — Если он слишком много вычтет из казны, я намекну ему, что, кроме вычитания, существует еще и деление…

— Король должен быть милосерден, ваше высочество, — напомнил эльф.

— Но я же не стану делить его сразу, — возразил Ильтар. — Подожду немного, быть может, он вспомнит о пользе сложения. Или даже умножения. Отец всегда дает второй шанс, было бы самонадеянно и глупо с моей стороны поступать иначе.

— Что ж, хорошо, — кивнул наставник. — Итак, перейдем к уроку истории… Сегодня я бы хотел поговорить о Дивном Народе, навсегда покинувшем наш мир во времена отдаленные, но вовсе не столь незапамятные, как утверждают невежественные люди и эльфы.

Ильтар даже подпрыгнул на месте от радости. Историю он обожал. Наставник так интересно всегда рассказывает — лучше любых сказок. Правда, спрашивает потом куда как сурово… Попробуй позабудь хоть одно слово, сказанное каким — нибудь великим героем древности!

Но ведь на то и голова на плечах, чтобы знать и помнить, а иначе какой из него правитель выйдет? Только и способный, что чужие головы снимать, потому что они лучше, чем его собственная? Нет уж! Такой государь и сам погибнет, и других погубит. Эдак и королевство развалить недолго. А ведь хватает тех, что только этого и ждут… Лучше прилежно учиться, а потом править долго и мудро. Как отец.

— Дивный Народ, — начал наставник Дэрран, — в человечьем и эльфьем просторечии иначе именуемый гномами, покинул наш мир всего — то пять сотен лет тому назад. Еще живы эльфы, помнившие эльфов, которые помнили эльфов, успевших застать последних представителей Дивного Народа. История сохранила даже фразу, сказанную, быть может, последним из гномов одному из моих соплеменников, проявившему неуместное любопытство. Она, конечно, забавная и немного грубоватая, но все же это и в самом деле последняя сохранившаяся в истории фраза, несомненно, произнесенная представителем Дивного Народа.

— Что же это за фраза? — шепотом спросил принц. — Что он ему сказал, наставник?

— «Отвали, обалдуй ушастый!» — сказал один усталый гном одному не в меру любопытному молодому эльфу, — с улыбкой промолвил наставник. — Я имею честь числить этого эльфа среди своих предков. К слову сказать, именно ему принадлежит идея создания Первой Эльфийской Академии Изящных Наук. Но я отвлекся…

Принц слушал, затаив дыхание. Впрочем, уроки истории он всегда слушал именно так.

Далеко не в каждой деревне есть свой кузнец. Хороших кузнецов вообще не так много. Непростое это дело — кузнецом быть. Поэтому деревня, в которой свой кузнец все же есть, отличается от прочих. И еще как!

К хорошему кузнецу едут издалека. Тому серп сковать, тому — косу, тому — нож, а тому и вовсе коня подковать. Да мало ли что в хозяйстве потребуется? Без кузнеца — никак. А хороших кузнецов — раз, два и обчелся. Вот и едут к тому, о ком молва добрая. Людям ведь хочется, чтоб на совесть сработано было.

А приезжим надо где — то жить. Вот они и вынуждены к соседям кузнеца на ночлег да проживание проситься. Те их, разумеется, пустят да все полагающиеся по такому случаю благодарности выслушают. Всей деревне, значит, через кузнеца почет и уважение идет. Кузнец — самый главный после священника человек получается.

Эрвен, кузнец деревни Лоннери, умирал. И вся честно заработанная им слава, которой он при жизни щедро делился со своими соседями, не могла остановить приближение конца.

Был вечер. Золотистое сияние заката медленно таяло, уступая место надвигающейся от земли черноте. И точно так же таяла, истончалась кузнецова жизнь, уступая торжественному и неумолимому движению смерти.

Карвен, младший, седьмой сын кузнеца, стоя на коленях в комнате отца, читал при свете свечи Вечернюю, эльфийскую, молитву. Он так надеялся, что отец дотянет до утра и умрет на рассвете, под Утреннюю, человеческую…

— Не переживай… сынок… — силясь улыбнуться, прошептал отец. — Я и с ихними… Богинями… общий язык как — нибудь найду. Мы, кузнецы… народ ушлый…

— Держись, папа! — глотая слезы, прошептал Карвен. — До рассвета ведь всего ничего… ты только потерпи чуточку…

Отец ободряюще улыбнулся сыну, и тот, до крови прокусив нижнюю губу, вернул улыбку. И даже подмигнул.

«Я не заплачу! Ни за что! Еще не время! Рано еще! Отец еще жив!»

Его руки крепче сжали книгу «Молитвы для Утра и Вечера».

Он читал, не замечая крови, стекающей по подбородку. Читал медленно и старательно. Так, как священник когда — то учил.

Ветхий полуэльф ушел с час назад, когда стало ясно, что никакие эльфийские травы и молитвы о ниспослании здоровья больному уже не помогут. Когда за ним закрылась дверь, больной кузнец окончательно превратился в умирающего. За умирающего имеют право молиться только близкие. Священник прочтет молитву у себя в храме, скажет Напутственное Слово над гробом покойного, но провожать в последний путь — дело родни. Так от веку заповедано Богом Дня и Богинями Утра, Вечера и Полночи. Так тому и быть, Пока мир стоит.

— Сынок… — прошептал отец, и стройная молитва прервалась.

— Да, отец? — выдохнул юноша, судорожно стирая кровь с лица.

— Где же наши? Почему ты один?

— Купец Осмет приехал, — дрогнувшим голосом ответил Карвен. — И Харме Длинный с ним. Они хотят ярмарку делать. Братья нанялись к ним. Все для ярмарки устраивать, помогать там… и все такое.

— Ага, — прошептал отец. — Хорошее дело. Осмет… хорошо платит, а лишних… денег… не бывает. Ну… пусть так. Ничего.

В уголке кузнецова глаза предательски блеснула слезинка.

— Гадость… какая, — прошептал кузнец. — Совсем раскис. Мужчина я или кто? Сынок… вытри мне глаз. И оставь, ради всех эльфийских дев, эту книжку. Я ее… с детства помню.

Карвен торопливо отложил молитвенник, нагнулся к отцу и чистым платком вытер набежавшие слезы.

— Не боюсь… уходить. — Кузнец беспомощно поглядел на сына. — Жаль только… не проститься… с остальными.

— Я бы их мигом позвал, но Осмет их куда — то с поручениями услал, — соврал Карвен. — То ли в соседнюю деревню, то ли еще куда.

Не станешь же говорить умирающему, что в соседней комнате его старшие сыновья преспокойно делят отцовское наследство, намереваясь продать кузницу со всем, что к ней прилегает, и вступить в долю с окаянным купцом!

«Ну почему? Почему отец не женился во второй раз?! — с отчаяньем подумал Карвен. — Мачеха бы дом удержала. И кузню. И братьев бы устыдила. Они бы не посмели! Сволочи, сволочи!»

— Губу прокусил, — заметил отец.

— Это я случайно, — поспешно сказал Карвен и приложил ко рту платок. Вот же незадача! Скорей бы засохло, что ли…

— Я так и понял, — едва заметно усмехнулся отец. — Приложи — ка игус, а то рубаху кровью замараешь, а губа еще распухнет, чего доброго. Девки потом смеяться станут.