Стальные когти

— Да сдохни же ты наконец! — прошептал фон Доденбург и в бешенстве опять ударил штыком часового.

Лицо ивана исказила агония, из угла его рта выкатилась струйка крови; голова упала набок. Теперь Куно стало ясно: русский мертв. Он почувствовал странное опустошение. В голове было пусто. Но вскоре странные звуки, указывающие на новую опасность, привлекли его внимание, и офицер, торопливо выскочив из окопа, увидел, что на Шульце бегут со штыками наперевес сразу двое русских бойцов. Шульце не двигался, спокойно дожидаясь их.

— Осторожно! — выдохнул фон Доденбург.

В тот момент, когда неприятели, казалось, уже проткнут Шульце своими штыками, тот неожиданно резко повернулся и пнул одного ногой по яйцам, а второму с бешеной силой ударил кулаком по лицу. Первый иван, громко вопя, упал на землю. У второго изо рта вылетели, блеснув при свете луны, металлические зубы.

— Надо сделать так, чтобы этот ублюдок замолчал! — прохрипел Шульце, набрасываясь на второго русского.

Фон Доденбург кинулся к первому и одним быстрым движением всадил ему штык в горло. В течение очень долгого времени, казалось, ничего не происходит. Но затем шея жертвы густо окрасилась кровью. Фон Доденбург зажал ивану рот ладонью и снова всадил в него штык.

Находившийся совсем рядом с ним Шульце бешено ударил кулаком по лицу второго русского. Фон Доденбург услышал, как хрустнул сломанный нос вражеского солдата. По его лицу густо потекла кровь, но он продолжал стоять на ногах. Шульце ударил его снова и подбил русскому правый глаз, но, несмотря на то, что неприятель раскачивался теперь из стороны в сторону, он все равно каким-то чудом ухитрялся держаться на ногах.

— Давай, падай, идиот! — вполголоса выругался Шульце. — Или ты хочешь принять геройскую смерть?

Его противник что-то пробормотал в ответ. По его лицу обильно струилась кровь. В этот момент фон Доденбург почувствовал, что первый русский, горло которого он несколько раз проткнул штыком, наконец испустил дух.

— Ну что ж, храбрец, тогда получай! — угрожающе процедил Шульце и ударил русского кастетом в лоб.

Иван упал на спину. Шульце не дал ему возможности подняться: он набросился на него, и кастет вновь обрушился на окровавленную физиономию русского бойца. Снова удар… еще и еще. Фон Доденбург слышал, как хрустит и крошится череп ивана, но тот все равно не сдавался и все еще пытался подняться с земли.

— Что за дьявол? — вне себя от ярости, вскричал обершарфюрер. — Ты что же, хочешь жить вечно?

Он нанес ему чудовищный удар по челюсти. Голова русского безвольно откинулась назад. Наконец-то он был мертв.

Пять минут спустя в небе над головами эсэсовцев прогремел страшный гром, сравнимый по силе с грохотом бомбежки «штук»[36], и хлынул чудовищный ливень. Воздух стал непрозрачным из-за стоявшего стеной дождя. В небе беспрерывно мигали молнии. Неистовый вихрь, прыгая и крутясь, обдавал брызгами мундиры эсэсовцев. Капли яростно ударялись о землю, колотили по стальным шлемам бойцов «Вотана». С трудом передвигая ноги, увязавшие в сразу же раскисшей почве, солдаты двигались вперед. Однако эта неожиданно разразившаяся гроза была на самом деле на руку немцам: она скрадывала шум их шагов и позволяла незаметно подкрасться к позициям русских.

— Подумать только, — пробормотал за спиной фон Доденбурга один молодой боец, — а ведь сейчас мы могли бы нежиться в чистой и теплой постели… И на завтрак нам подавали бы кофе с горячими булочками…

— И абрикосовым джемом, — поддержал его другой эсэсовец. — Вместе с горячими булочками всегда дают абрикосовый джем.

— А может быть, вам на завтрак дают еще потрогать женскую сиську? — вмешался в эти сладостные размышления грубый голос Шульце. — Лучше бы помолчали, идиоты! Вы что, думаете, это пикник?

Несмотря на то, что из-за яростного ливня фон Доденбург уже насквозь промок, он не смог сдержать улыбку. Как всегда, Шульце был в своем репертуаре. Он мог буквально несколькими словами спустить любого мечтателя с небес на землю.

Вдруг до них донесся незнакомый голос:

— Эй, фриц — слышишь меня?

С мокрого лица фон Доденбурга улыбку стерли будто губкой. Он застыл. Все остальные бойцы также замерли под дождем.

— Никому не двигаться! И ничего не отвечать русским! — еле слышно прошептал обершарфюрер, направляя свой «шмайссер» в ту сторону, откуда доносился незнакомый голос.

— Эй, фриц, — снова раздался все тот же голос. — Что с тобой случилось? Почему не отвечаешь?

— Молчать… молчать… ничего не отвечать! — бешено прошептал фон Доденбург.

Ветераны «Вотана» зажали грязными, перепачканными в мокрой глине руками рты молодым бойцам, чтобы те сдуру не отозвались на призыв неприятеля. Неподалеку прозвучал одиночный выстрел. Потом еще один. Затем выстрелили в другом месте.

Немцы неслышно опустились на землю. Все страшно нервничали. Лежа на мокрой земле под тугими струями дождя, фон Доденбург взмолился про себя, чтобы ни у кого из его людей случайно не сдали нервы и он не выстрелил в русских, выдавая тем самым позицию всей роты.

Над головами эсэсовцев простучала пулеметная очередь. Затем кто-то выстрелил из автомата сзади. Но потом пальба внезапно прекратилась.

— Терпите. И молчите. Ничего не делайте, — еле слышно приказал фон Доденбург. Он знал, что это — самое тяжелое испытание из всех. Им нельзя было двинуться ни вперед, ни назад. Стоило им только обнаружить себя, и на них обрушилась бы вся мощь огня русских — и тогда бы от них ничего не осталось. Слава богу, все бойцы проявляли недюжинную выдержку.

Медленно тянулись минуты. Затем они услышали тихие шаги слева. Очевидно, иваны двигались по направлению к ним — настолько тихо, насколько возможно. Вероятно, они обмотали тряпками ноги, чтобы не было слышно шагов, и оружие, — чтобы ничего случайно не звякнуло в темноте.

Фон Доденбург ткнул Шульце локтем в бок:

— Слышишь, как они идут?

— Да.

— Передай это всем.

Штурмбаннфюрер почувствовал, что русских очень много. Он осторожно вытащил и приготовил гранату.

В десяти метрах впереди мелькнула человеческая тень. Затем рядом с ней выросла еще одна. По тому, как они стояли, было ясно, что русские не представляли, насколько близко оказались от немцев.

— Огонь! — закричал фон Доденбург и швырнул гранату.

Он увидел, как исчезла в пламени разрыва фигура русского солдата. По неприятелям забили бешеные автоматные очереди эсэсовцев, косившие русских солдат одного за другим.

Но в следующую секунду иваны, опомнившись, устремились в атаку на немцев. Раскисшее под дождем поле превратилось в арену ожесточенной ночной схватки. Бойцы резали, кололи, убивали друг друга, поскальзываясь на мокрой глине и то и дело падая. Со всех сторон доносились душераздирающие стоны раненых.

Огромного роста русский, от которого издалека несло махоркой и чесноком, бросился на фон Доденбурга. Куно остановил его на бегу прицельной очередью из автомата в живот. Русского отбросило назад, и он упал в грязь. Подбежав к нему, Куно бешено ударил прикладом автомата по его лицу. Затем из-за пелены дождя вынырнул еще один русский. В руках у него был автомат с круглым диском. Но фон Доденбург опередил его, выстрелив первым. Русский нелепо замахал в воздухе руками, из его простреленного горла доносились невнятные хрипы.

Затем заработал единственный огнемет первой роты. Неожиданно вырвавшись вперед, длинный язык обжигающего пламени облизал передовые укрепления врага. До фон Доденбурга донесся душераздирающий вскрик коренастого офицера, тело которого исчезло в огне. С насыпи скатился объятый пламенем молодой боец, и еще один. Неожиданное применение огнемета посеяло панику в рядах иванов. Не в силах противостоять этому страшному оружию, русские обратились в бегство. Ряды их расстроились. Бойцы «Вотана» незаметно проскочили сквозь них, словно тени, и растворились в ночном степи.

36

«Штука» (сокр. от Sturzkampfflugzeug) — пикирующий бомбардировщик Ю-87. — Прим. ред.