Страница 13 из 39
Начальник штаба дивизии Кремер, который всегда выручал в подобных случаях Дитриха, не обладавшего систематическим военным образованием и не умевшего читать даже штабную карту, выступил вперед и принялся излагать точные данные о состоянии оборонительных рубежей русских в районе Курска:
— Глубина линий обороны в местах сосредоточения войск Центрального и Воронежского фронта составляет от 120 до 170 километров.
Эта громадная цифра произвела сильное впечатление даже на закаленных офицеров СС. Но Кремер, точно не заметив их вытянувшихся лиц, спокойно продолжал:
— Русские вырыли в общей сложности 5 тысяч километров траншей и окопов и установили 400 тысяч мин и противотанковых фугасов. На один километр фронта у них приходится до 2400 противотанковых и до 2700 противопехотных мин. Это в шесть раз превышает плотность минирования во время битвы под Москвой и в четыре — под Сталинградом. Русские также уделили огромное внимание организации противовоздушной обороны. Согласно данным военной разведки, у них в этом районе сосредоточено 9 дивизий ПВО и 40 полков…
— Хватит, хватит, — поморщился вдруг Зепп Дитрих. — Кремер, ты что же, хочешь испугать всех нас?
— Я просто излагаю факты, — ответил начальник штаба.
— Факты! — фыркнул Дитрих. — Настоящие солдаты не должны позволять фактам гипнотизировать себя. Иначе они никогда не осмелятся перейти в атаку. — Командир дивизии обвел глазами выстроившихся перед ним офицеров и ухмыльнулся: — Господа, раз я ознакомил вас всех с планом предстоящих боевых действий, а Кремер рассказал о системе обороны русских, которую нам придется преодолевать, я предлагаю на этом закончить. Теперь пусть каждый боец займется тем, что обычно делает перед боем всякий солдат — хорошенько напьется и переспит с ядреной девкой, если только сможет.
Он повернулся к адъютанту и рявкнул:
— Принести шнапс!
В помещение вбежали одетые в белую форму официанты с серебряными подносами, на которых были расставлены запотевшие рюмки с охлажденным шнапсом. Они быстро раздали его присутствующим офицерам.
Зепп Дитрих высоко поднял свою рюмку.
— Господа, выпьем за успех операции «Цитадель»! — проревел он.
— За успех операции «Цитадель»! — хором откликнулись офицеры.
Одним глотком они опорожнили свои рюмки. В следующую секунду помещение наполнилось звоном разбиваемого стекла — по традиции, все швырнули пустую посуду в камин.
Глава седьмая
Фон Доденбург потряс головой, пытаясь сфокусировать зрение. Когда это ему наконец удалось, он увидел, что по всей комнате разбросана одежда Карин. На полу валялись ее белые трусики и юбка, а свитер свешивался с изголовья кровати.
Повернувшись, он увидел, что сама Карин безмятежно спит рядом с ним. Видимо, во сне ей стало жарко, и она откинула одеяло, как это порой делают маленькие дети. Но в обнаженном теле девушки уже не было ничего детского. В глаза фон Доденбургу бросились пленительные округлые очертания ее полной груди, крутые бедра и темный пушок между ногами. Все это наглядно свидетельствовало о том, что она — женщина, вполне сформировавшаяся женщина.
Вчера, когда Шульце привез его из Билефельда после совещания у Зеппа Дитриха, то Карин, ничуть не колеблясь, схватила его за руку и сама увела в свою спальню. Там она, не давая фон Доденбургу опомниться, принялась дрожащими от желания руками срывать с себя одежду.
После этого они занимались любовью почти всю ночь, точно она никак не могла удовлетворить ту страсть, которая переполняла все ее юное гибкое тело. В конце концов фон Доденбург не выдержал и взмолился о том, чтобы она дала ему хоть немного поспать. И, несмотря на ее горячие возражения и слезы в ее глазах, он заснул и уже не помнил ничего.
Карин открыла глаза, увидела его и обвила его шею своими сильными руками.
— Поцелуй меня, — попросила она. Ее губы были слегка потрескавшимися после жгучих ночных ласк.
Он поцеловал ее. Но в его движении не было настоящей страсти, и Карин сразу почувствовала это. Она отодвинулась и пристально посмотрела на Куно, затем откинула со лба густую прядь белокурых волос.
— Что случилось? — Ее голос был спокоен и вполне трезв.
Он пожал плечами.
— Понимаешь, Карин, все это как-то неправильно… нехорошо. Ты же все-таки школьница. А я взрослый офицер СС. Я… — Он неловко замолчал, не в силах подобрать нужные слова, чтобы выразить свою мысль.
— Куно, ну неужели ты думаешь, что у меня до тебя не было мужчин?
— Ну конечно, я так не думаю. Но что, если твой отец заметит, как мы с тобой…
— Не беспокойся! — воскликнула она. — Ему в принципе все равно. Все, что его волнует, — это как набить собственные карманы и закатиться в гости к еврейским шлюхам в старом городе, которые беспрекословно обслуживают его и делают все, чего только не продиктует его фантазия, чтобы лишь он не распорядился отправить их в концентрационный лагерь.
— Набить карманы и закатиться к еврейским шлюхам… и все это происходит в национал-социалистической Германии? — в изумлении уставился на нее фон Доденбург. — Ты шутишь?
Карин Шмеер улыбнулась и достала из пачки сигарету.
— Известно, что немецкая женщина не должна красить губы и курить, — протянула она, делая глубокую затяжку и выпуская густое облачко синеватого сигаретного дыма. — Но, как ты видишь, лично я это делаю. Только не смотри на меня так, Куно. Где ты был все эти годы начиная с 1939-го, черт побери?
— На фронте, — лаконично бросил Куно фон Доденбург.
— А, на фронте! — беззаботно бросила она, точно речь шла о поездке на отдых. — Тогда понятно. Но ты тоже должен понять, что за это время страна изменилась. Германия образца 1943 года — это уже не Германия образца 1939 года. Очень многое здесь поменялось.
— Но каким образом все могло поменяться? — спросил он. Карин уже ласкала рукой его член, по ее лицу блуждала блаженная улыбка.
— Просто поменялось, и все. Люди хотят думать о себе. О своих удовольствиях. Этим живет теперь каждый.
— Но ты же еще только ребенок, откуда ты можешь знать все это? — Ее нежная рука продолжала трудиться над его членом, и Куно почувствовал, как в нем вновь пробуждается желание.
— Ребенок! — хрипло прошептала она. — Обними меня, и тогда ты узнаешь, ребенок я или нет.
Фон Доденбург попробовал убрать ее руку со своего члена, но Карин крепко вцепилась в него и не отпускала, как будто не могла позволить себе лишиться столь волшебного источника неземного наслаждения. Он почувствовал, как она вся дрожит от страсти.
— Давай, иди ко мне! — прошептала она, раздвигая ноги.
Подчиняясь голосу плоти, фон Доденбург взобрался на нее, готовый погрузиться в бархатные глубины, дарящие ему непередаваемое наслаждение.
Однако судьбе было угодно распорядиться иначе. В дверь громко постучали.
— Это я, господин офицер! — раздался знакомый голос.
В следующий миг Шульце распахнул дверь и ввалился в комнату вместе со служанкой фрау Шмеер. Служанка была совершенно голая и беспрерывно хихикала. На самом Шульце были только сапоги и китель. В огромной волосатой руке он сжимал полупустую бутылку шнапса.
— О, господин офицер, я не знал, что… — смущенно пробормотал он, увидев, что собирается сделать фон Доденбург.
Фон Доденбург упал на спину и торопливо натянул одеяло на себя и на Карин.
— Что, черт побери, ты себе позволяешь, Шульце? — зло вскричал он.
— Не злитесь на меня, господин офицер — я всего лишь выполняю свои служебные обязанности.
— Какие, к черту, обязанности?!
— Вы знаете роттенфюрера Дена?
Фон Доденбург кивнул.
— Он только что приехал сюда и сообщил, что батальон отправляется на фронт. Готовность — двенадцать часов. Ден ждет нас в «Кюбельвагене» снаружи.
Растущее осознание того, что их батальон вот-вот могут послать на фронт, заставило торопиться и гауптштурмфюрера Метцгера. Выйдя из расположения батальона, он направился не в пивную, чтобы полакомиться там так называемым «вторым завтраком», состоящим из пива и шнапса, а в штаб-квартиру гауляйтера Вестфалии Шмеера.