Историки Греции

(9) При этих его словах кто-то чихнул.238 Услышав чох, воины все как один пали на колени пред богом, а Ксенофонт сказал: «Мне кажется, друзья, что коль скоро на словах о спасении Зевс Спаситель явил нам знаменье, то и нам следует дать обет принести этому богу жертвы за спасенье, едва мы придем в дружественную страну, и прибавить обеты другим богам по мере наших сил принести им жертвы. Кто полагает так же, пусть поднимет вверх руку». И все подняли руки, а потом стали молиться и петь пеан. Когда же все должное перед богами было выполнено, Ксенофонт начал снова: (10) «Я сказал, что у нас есть великая и прекрасная надежда на спасение. Во-первых, мы, поклявшись богами, свято соблюдаем клятвы, а враги преступили их и вопреки присяге нарушили мир. Коли так, то боги, как и положено, стали врагам нашим противниками, а нам союзниками, — а им под силу в короткий срок больших сделать малыми, а малых, если пожелают, легко спасти от самых страшных бедствий.

(11) Теперь я напомню вам и об опасностях, которые грозили нашим предкам, — чтобы вы знали, сколь доблестными подобает вам быть, ибо доблестные с помощью богов спасаются и от самых страшных бедствий. Когда персы и все, кто были с ними, пришли огромным полчищем, чтобы стереть с земли Афины, афиняне осмелились одни сопротивляться им и одержали победу. (12) И дав обет Артемиде заклать ей столько коз, сколько будет убито врагов,239 они не смогли найти довольно скота и решили приносить в жертву по пятьсот голов в год, и приносят эти жертвы по сей день. (13) И потом, когда Ксеркс, собрав несметное войско, пришел в Грецию, наши предки победили и на суше и на море предков наших нынешних врагов.240 И доказательством тому можно видеть трофеи, но величайшее свидетельство их победы — свобода тех городов, где вы рождены и вскормлены: ведь вы ни перед кем из людей не преклоняете колен как перед господином, но только перед богами. Вот от каких предков вы происходите! (14) И я никак не скажу, что вы недостойны их: ведь немного дней тому назад вы встали строем против потомков тех дедовских врагов, и хоть их было во много раз больше, чем вас, вы с помощью богов одолели их. (15) Тогда вы явили себя доблестными мужами ради царской власти Кира, а теперь, когда спор идет о вашем спасении, то нам уж, конечно, подобает намного большее мужество и рвение. (16) Да к тому же теперь вам следует быть еще смелее перед врагами. Тогда вы с ними еще не переведались, вы видели перед собою бессчетное их множество, — и все же осмелились идти на них с отеческой гордой отвагою. А теперь, когда вы уже изведали, что они, даже во много раз превосходя вас числом, не желают встречаться с вами врукопашную, — подобает ли вам их бояться?

(17) Не думайте также, будто вы что-то потеряли из-за отступничества Ариея, прежде стоявшего с вами в одном строю. Ведь его люди еще трусливее побежденных вами. Да, они оставили вас и перебежали к ним: но пусть те, что готовы первыми пуститься в бегство, стоят во вражеском строю — это лучше, чем видеть их в наших рядах. (18) А если кто из вас пал духом из-за того, что у нас нет конницы, а у врагов всадников множество, то подумайте вот о чем: ведь десять тысяч конных — это всего только десять тысяч человек. В бою еще никто не погиб оттого, что его лягнула или укусила лошадь, — нет, все, что случается в битвах, делается людьми. (19) Как бы то ни было, стоим мы намного тверже, чем всадники: ведь они, болтаясь на лошади, боятся не только нас, но и паденья, а мы, прочно стоя на земле, разим с большею силой того, кто к нам приблизится, и гораздо легче попадаем, в кого хотим. Только одно преимущество перед нами есть у конных: бегство для них безопасней, чем для нас.

(20) Если же вы сражений не боитесь, но печалитесь о том, что Тиссаферн больше не поведет нас, а царь не распорядится продавать вам все нужное, то взгляните, лучше ли нам иметь проводником Тиссаферна, чья злокозненность нам очевидна, или тех людей, которых мы захватим и которым прикажем нас вести, они же будут знать, что, сделавши нам зло, делают зло своему телу и душе. (21) А продовольствие, — лучше ли покупать его на торгу, где нам дают малую меру за большие деньги, каких у нас и нет, или, если мы одолеем, брать его самим, имея мерой только собственное желание?

(22) Если вы признаете, что так для нас лучше, но считаете непроходимыми реки и полагаете, что, зайдя за них, мы попались, — то взгляните, не глупее ли поступили варвары. Ведь все реки, даже если вдали от истока они непроходимы, можно, если подняться к истокам, перейти, не замочив колен. (23) А если реки нас не пропустят и не отыщется для нас проводника, то и тогда нечего падать духом. Ведь мы знаем мисийцев, — едва ли можно счесть их доблестнее нас, а они живут в принадлежащей царю стране, и города их богаты и велики; знаем писидийцев — и у них все так же; мы сами видели ликаонийцев241 — они захватили крепости на равнине и грабят чужую страну. (24) И вот что я скажу: нам ни за что нельзя показывать, как мы желаем уйти домой, но приготовиться так, словно мы здесь поселимся. Я уверен, царь дал бы мисийцам множество проводников, множество заложников в подтвержденье тому, что отпустит их без козней, и открыл бы им дороги, хоть для четвероконных колесниц, — лишь бы они согласились уйти. А для нас, я уверен, он сделает то же втрое охотнее, если увидит, что мы приготовились остаться. (25) Однако я боюсь, как бы мы, однажды приучившись жить в праздности и в изобилии, привыкнув иметь при себе мидийских да персидских женщин и девушек, красивых и рослых, не позабыли, словно лотофаги,242 пути домой. (26) По-моему, в согласии с природой и справедливостью мы должны прежде всего попытаться дойти в Грецию, к нашим домашним, и показать грекам, что они бедствуют по доброй воле, между тем как можно всех, кто у себя там живет в скудости, переправить сюда и увидеть богачами.

Но все эти блага, понятно, достанутся только победителям. И потому следует сказать, как нам двигаться в наибольшей безопасности и, если надо будет сразиться, как сражаться с наибольшим преимуществом. (27) Во-первых, мне кажется, лучше сжечь все наши повозки, чтобы не упряжки направляли нас, а мы сами шли туда, куда полезно для войска. Дальше, нужно сжечь и палатки. Нести их хлопотно, а проку от них никакого, ни для боя, ни для добыванья припасов. (28) И от прочей лишней поклажи избавимся, кроме той, что нужна для боя и для еды и питья, — чтобы как можно больше людей было у нас под оружием и как можно меньше оставалось носильщиками. У побежденных, сами знаете, все их добро — чужое; а если мы победим, то считайте, что нашу поклажу носят враги.

(29) Мне остается сказать то, что я считаю самым главным. Вы видите, что и враги осмелились начать с нами войну не раньше, чем отняли у нас начальников, полагая, что, покуда у нас есть полководцы и мы им подчиняемся, нам по силам одолеть их в войне, а когда полководцев у нас отняли, мы погибнем от безначалия и беспорядка. (30) И теперешним начальствующим следует быть много бдительней, чем прежним, а подчиненным больше слушаться начальствующих и повиноваться порядку, чем прежде. (31) А на случай ослушания нужно постановить, чтобы любой из вас, кто при этом окажется, помогал начальнику наложить наказание. Так враги и просчитаются больше всего: сегодня же они увидят перед собой вместо одного десять тысяч Клеархов, никому не позволяющих быть трусом. (32) Но пора за дело, не то вот-вот покажутся враги. Кому из вас кажется, что так будет правильно, пусть скорее утвердит это, чтобы взяться за дело. А если есть что-нибудь лучшее, пусть всякий смело скажет об этом, будь он хоть простой воин: ведь общее спасение — вот что нам нужно!»

238

II, 9. …кто-то чихнул. — Чихание считалось счастливым знаком. II, 11. Речь идет о походе персов в 490 г. и о Марафонской битве.

239

II, 12. …убито врагов… — Геродот называет число убитых 6400 (VI, 117). Марафонский праздник справлялся ежегодно на берегу р. Илисса.

240

II, 13. Речь идет о походе Ксеркса 480-479 гг. Греки одержали тогда победу над персами в морском бою при о. Саламине (480 г.) и на суше в битве при Платее (479 г.).

241

II, 23. Ликаония — область на юге Малой Азии.

242

II, 25. Лотофаги («поедатели лотоса») — мифическое племя, упоминаемое в «Одиссее» (см. примеч. к Геродоту, IV, 177). Человек, вкусивший сладкого плода лотоса в стране лотофагов, забывал о своей родине.