Страница 4 из 17
Спасибо саратовским телевизионщикам: вылетая на съемки фильма о выводе войск, они включили в группу и четырнадцатилетнего сына командарма. И пусть у них была своя профессиональная цель – заснять встречу отца и сына, но мир, не отрывавшийся в то время от телевизоров, увидел, как вздрогнул невозмутимый, железный Громов, как проявил свою, наверное, первую нерешительность: обнять ему сына или сначала доложить о выполнении приказа Родины. И Родина ему простила, когда он обнял сына. И именно в этот миг до всех дошло – война кончилась…
Хотя, ради исторической правды, последними с афганской земли, получив сообщение о выходе «Первого», переправились пограничные отряды, которые обеспечивали безопасность и моста Дружбы, и самого Громова, и празднества встречи. А вышли тихо, без фанфар, поздравлений и приветствий, подарков и наград, скромно – как с работы. Хотя так оно и было: они вышли и стали погранзаставами по Амударье.
Вообще-то пограничники – особый разговор в афганской теме. Долгие годы даже не упоминалось, что они тоже прошли через эту войну, что и у них есть свои Герои Советского Союза, свои погибшие и раненые. Еще в 1981 году афганцы обратились к Советскому правительству: пусть ваши пограничники охраняют границу и с нашей стороны. Это высвободит афганские части для борьбы с бандами и в какой то степени обеспечит мир и спокойствие в северной, пограничной зоне. К этому времени участились переходы душманами нашей границы, попытки захвата наших пограничников и мирных жителей, особенно пастухов. В Москве лежали письма руководителей среднеазиатских республик с просьбой навести порядок.
И в марте 1982 года мотоманевренные группы погранвойск стали в основных узловых точках северной зоны ДРА. Первое, что попробовали сделать, – это организовать приграничную торговлю между двумя странами. Не по их вине задуманное не получилось. Но уважительное отношение к местному населению осталось главенствующим в поведении пограничников, что и позволило им сдать при выводе самую нетравмированную войной зону.
514 пограничников погибло на этой войне. Но ни один из них не сдался в плен, ни один не попал в руки душманов даже раненным, ни один погибший не остался лежать на той стороне после вывода войск. Ни один пограничник, который должен был уволиться осенью в запас, не уехал домой, пока не дождался сигнала, что Громов вышел. И последний, «прощальный» Герой Советского Союза на этой войне именно пограничник-вертолетчик.
Необходимое послесловие.У кого вздрогнуло тогда, 28 апреля 1978 года, сердце, когда радио сообщило о революции в Афганистане? Кто мог предположить, что событие на далеком юге вплотную подойдет к порогам миллионов наших домов? Что на эту войну успеют попасть даже те – страшно подумать! – кто еще ходил в это время только во второй класс. Быть бы пророку…
Впрочем, в 11 часов дня 27 апреля в кабинете полковника Богданова, отвечающего за южное направление в Генеральном штабе, зазвенел внутренний телефон. Звонить по нему мог только начальник оперативного управления генерал-полковник Ахромеев, и Богданов, складывавший в сейф документы, через стол дотянулся до телефона.
– Владимир Алексеевич, ты знаешь, что на твоем направлении идет революция? – не поздоровавшись, что было чрезвычайно редко, спросил Ахромеев.
Богданов бросил взгляд сначала на часы – 11 дня, затем на уже испещренный пометками листок календаря – 27 апреля, четверг. Переметнул взгляд на карту. Его направление – юг: Сирия, Египет, Израиль, Турция, Иран… Что-нибудь опять в Иране?
– Так, знаешь или нет? – Ахромеев словно следил за его взглядом, выделив ему ровно столько времени, чтобы оглядеться.
– Нет, товарищ генерал-полковник. Не знаю.
– Тогда отгадай, где.
Полковник уже не отрывал взгляда от карты и поймал себя на том, что смотрит на Израиль. И, скорее выдавая желаемое за действительное, почти уверенный, что ошибается, тем не менее произнес:
– Израиль?
– А как пишется – Афганистан или Авганистан?
Афганистан? Пишется через «ф», но для Генштаба это одна из самых спокойных точек на карте. Столица – Кабул, около 12 миллионов населения вместе с кочевниками. Единственная партия, имеющая хоть какую-то силу, – НДПА, Народно-демократическая партия Афганистана. Неужели она поднялась? Но ведь ее лидер, Тараки, вроде бы в тюрьме…
– Если революцию подавят, то левые, прогрессивные силы страны получат сокрушительный удар. – Ахромеев говорил тихо, словно размышляя сам с собой, и полковник плотнее прижал трубку к уху. – Ну а если же она победит… – тут начальник замолк надолго, и Богданов сам попытался сформулировать ответ: «…если же революция победит, то лагерь социализма пополнится еще одним государством в Юго-Восточной Азии». Хотя нет, Ахромеев хочет сказать что-то другое, недаром он замолчал.
– Если революция победит, то мы получим долгую головную боль, – неожиданно закончил генерал.
Пророческими оказались слова. Богданов, изучая затем обстановку в Афганистане, анализируя просьбы афганского руководства об оказании военной помощи, через год, летом 1979 года, останется однажды в кабинете после работы. Достанет карту Афганистана, карандаши, линейку, курвиметр. К 22 часам, осмотрев сделанное, запрячет помеченную знаками карту в сейф.
Это был план ввода войск в Афганистан, так сказать для себя. Но когда через полгода срочно потребуется проработать этот вопрос, карта будет извлечена на свет, и окажется, что полковник, нет, к тому времени уже генерал-майор, Богданов ошибется в своих расчетах всего на три-четыре батальона.
Это будет не просто предвидение. Судьба складывалась у Владимира Алексеевича так, что в 1968 году его, только получившего звание майора, назначили в оперативное управление Генштаба. Тогда решался вопрос с Чехословакией, и ему изрядно пришлось попотеть над картами. А самого сверлила мысль: неужели, как в Венгрии, все же придется вводить войска? И с каким облегчением вздохнулось, когда пришел приказ: все, что наработано, проверить, опечатать и сдать – никакого ввода не будет. Да только через несколько недель вновь было приказано открыть сейфы.
История распорядилась так, что главным военным советником в Афганистане накануне ввода ОКСВ был генерал-лейтенант Лев Николаевич Горелов. А тогда, в 1968 году, он командовал воздушно-десантной дивизией, и ему была вручена карта Праги, отработанная как раз майором Богдановым, и боевой приказ: блокировать аэродром, почту, телеграф, мосты в чехословацкой столице. И еще – отправить самолетом в Москву членов чехословацкого правительства. На аэродроме оставался лишь один Александр Дубчек – уговаривали сделать обращение к народу. Не уговорили. И через сутки новый приказ Горелову: Дубчека – в Москву.
– Товарищ Дубчек, вас в Москву, – подошел генерал к руководителю чехословацкого государства и виновато развел руками – Извините, приказ, не я, так другой.
– Слушайте, генерал, у вас нет водки? – вдруг попросил тот.
Это было настолько неожиданно, что Горелов оглянулся по сторонам.
– Товарищ генерал-майор, у меня немного есть, – послышался шепот. Один из офицеров протягивал фляжку.
Дубчек выпил, посмотрел на ночной аэровокзал и пошел к самолету.
И вот через десять лет пути-дороги Горелова и Богданова вновь сомкнулись, и на этот раз уже в Афганистане. А еще через десять лет Владимир Алексеевич, уже генерал-лейтенант, будет улетать из Кабула 15 февраля предпоследним самолетом, вывозя Боевое Знамя 40-й армии. В Москве его вызовет министр обороны Д. Т. Язов и поручит начать работу над «Книгой памяти» – о погибших воинах-афганцах; и еще одну, секретную, – о боевом опыте, полученном нашими соединениями и частями в условиях горно-пустынной местности.
«Если попал на кухню, то уж стой у плиты», – сказал однажды Владимиру Алексеевичу отец.
«Плита» оказалась очень горячей, когда стали собираться для книги обобщенные данные по Афганистану.
Через ограниченный контингент за период с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года в войсках, находящихся на территории ДРА, прошли военную службу 620 тысяч военнослужащих, из них в соединениях и частях Советской Армии 525 тысяч человек.