Вы хотели войны? Вы ее получите!

– Хорошо, пусть каждый сантиметр в округе обшарят... Потом мне доложишь. Это вот все, Родин, прямой результат анархии, бардака в твоем подразделении. Человека запросто убивают на ваших глазах, и вы не знаете, кто!

– Разрешите идти? – прервал Родин бессмысленный поток.

– А как это произошло? – Мирза тронул Ивана за рукав.

– Остался покурить. Кто-то его позвал. Потом ударил в спину.

– Да, беда. Мне надо будет завтра сообщить в МВД республики.

– Сообщай куда хочешь, – зло отреагировал Родин.

Полковник молча прошествовал к командирской палатке, посмотрел на прикрытого куском брезента Шевченко и, ни слова, ни говоря, ушел. Вслед за ним заглянули, не заходя за порог, Мирза и его подчиненные.

Еще час Родин маялся, не входя в палатку, где лежало остывающее тело их боевого товарища Грини Шевченко, потом дал отбой проческе. Бойцы в кромешной тьме, конечно, ничего не нашли. А им надо было хоть немного отдохнуть после операции. «Завтра по свету, может быть, что-нибудь и найдем», – подумал Родин. А что именно, не знал: следы, запах, нож или самого убийцу, которого выдадут его глаза. А до рассвета оставалось всего пару часов...

С подъемом Родин построил людей и повторил то, что знал каждый.

– Шевченко успел сказать, что «это был свой». Кто именно – не сказал. Я не верю, что среди нас есть подонок, который мог ударить ножом в спину, убить своего. Даже если это была какая-то ссора. Но, что случилось, то случилось, это реальность, и будут разбирательства, будет следствие...

Родин прошел вдоль строя. Бойцы понуро смотрели под ноги, чувствуя неизъяснимую вину.

– Шевченко был убит в двадцать два тридцать, – продолжил Родин. – Старшие палаток, кто в это время выходил на воздух?

Это относилось к Конюхову, Корытову и Вздохову. И каждый из них односложно заверил, что никто в эти минуты из палаток не выходил.

– Да мы все тут, как на ладони, – заметил из строя Лагода. – Сразу бы просекли, если б свой...

– Лагода! – резко оборвал Родин. – Ты за всех не отвечай! И ладонью своей закрой свой рот, пока убийцу не нашли... Повторяю всем ту же задачу: до прибытия следственной группы обшарить всю округу в радиусе 500 метров.

И все повторилось в той же последовательности под безучастным дневным светилом. Бурое пятно крови подсохло, все обходили его стороной. Но, обходи не обходи, все вокруг затоптали, впрочем, вряд ли можно было рассчитывать найти следы на этих камнях и черствой глиняной крошке.

Отточенный нож со следами крови нашел Конюхов. Он лежал в колючих кустах у заскорузлой арчи, буквально в ста метрах от бивуака. Конюхов принес его, осторожно держа пальцами за острие лезвия, чтобы, упаси господь, не оставить своих отпечатков, молча положил нож на тот самый камень, который еще вчера «облюбовал» командир.

– Где нашел? – спросил Родин.

– Возле арчи в кустах.

Родин, не прикасаясь, наклонился, будто силился прочитать имя убийцы.

– Отпечатки пальцев явно стерты. Самопал. Такие ножи зеки делают на зоне по заказу администрации.

Родин оглянулся на выросшего у него за спиной Бессчетнова.

– Поиску – отбой! Общее построение. И – дай мне какую-нибудь тряпку – завернуть.

Бессчетнов кивнул, тут же, как факир, исполнил пожелание.

Родин аккуратно завернул нож в тряпицу, широким шагом направился к штабной палатке, за ним заторопился, чтоб не отстать от событий, Приходько.

В палатке пили чай. Полковник и Мирза что-то негромко обсуждали, младшие офицеры молча отхлебывали из пиал.

– Кто же это мог? – в который раз задал вопрос Полковник.

В этот момент и вошли Родин и Приходько. Иван, ни слова не говоря, положил нож на стол, развернул тряпицу.

– Нашли в кустах в ста метрах от лагеря. Осталась самая малость: узнать, кто из присутствующих убил этим ножом.

Полковник вскинул брови, нукеры, как по команде, открыли рты, Мирза хмыкнул.

– Каких присутствующих? Ты чего, Родин? – изумленно спросил Полковник.

– Которые находятся сейчас здесь, в этой палатке! Потому что, разрешите доложить, никто из моих бойцов к убийству не причастен. И Шевченко сам себе в спину нож тоже воткнуть не смог бы.

– Родин, ты с ума сошел? – Полковник медленно встал. Поднялись и остальные.

– Шевченко перед смертью сказал, что это был свой. Надеюсь, понятно, что этот человек находится здесь, среди нас, в нашем лагере. А имени его не назвал, потому что не знал...

– Ловко ты все загнул, – Полковник снова уселся с хозяйским видом. – Может быть, ты меня имеешь в виду?

– Нет, не вас.

– Так кто же? – Полковник терял уже всякое терпение, с трудом удерживаясь, чтобы не выгнать в шею обоих старлеев.

Не глянув на Мирзу и его офицеров, Иван пояснил, как само собой разумеющееся:

– Кто-то из наших, так сказать, коллег.

Мирза взвился:

– Да как ты смеешь, старлей?

– Нож на какой зоне вытачивали? – с веселой злостью спросил Родин. – Может, ты и убил его?

Мирза рванулся к Родину, схватил его за грудки.

– Да ты с ума сошел, вояка...

Опрометчиво поступил Мирза: тут же, в мгновение, руки у него оказались по швам, а крепкий удар десантного лба отправил майора в дальний угол штабной палатки. Подчиненные дружно бросились подымать Мирзу.

Полковник изобразил озабоченность.

– Родин, прекратить! Что вы устраиваете? Следствие должно разбираться... и разберется.

Придя в себя, Мирза, отведя пылающий взгляд, намеренно спокойно произнес:

– Сами устроили между собой поножовщину! Ширанулись трофейным героинчиком – и крышу у всех сорвало... – Он открыл полевую сумку, достал оттуда пачку билетов, бросил на стол. – Вот билеты на самолет. Вылет сегодня в 22.00. По московскому времени... Через полчаса за вами приедет «ГАЗ-66».

Родин взял билеты, обернулся на входе:

– За мной должок... Мирза.

Он произнес так, что получилось почти «мерзавец».

Полковник вытер остатками туалетной бумаги взопревший лоб, вышел вслед за Родиным и Приходько. Он «заказал» борт и ждал, когда прилетит вертолет, и можно будет, наконец, добраться до гостиницы, принять душ, поужинать с бутылкой «руси араки», то есть местной водкой, и хоть на несколько часов позабыть все это бестолковое мероприятие, завершившееся абсолютно необъяснимым убийством сержанта. «Расхлебывать все будет этот выскочка Родин, – размышлял Полковник. – По праву первого доклада руководству я разукрашу его так, что клейма негде ставить будет». Увы, эта дурацкая операция никак не ложилась в копилочку заслуг для представления на генеральское звание. Полковнику абсолютно не жаль было сержанта: убиенных в различных обстоятельствах он видел не раз и относился к этому философски: если убивают, значит, кому-то это нужно, значит, кому-то перешел дорогу, значит судьба... А ситуация сложилась, ой, какая щекотливая: на чаше весов «правосудия» – спецназы и «союзники». «Уж лучше бы на кого-нибудь из наших навесили этот труп!» А то к черту полетят все оперативно-дружеские связи и наработки, на которые он потратил больше года.

Расходуй месть по дозам

Родин и Приходько вернулись в командирскую палатку. В центре на каменистой земле лежал сержант Шевченко. С его лица исчезли боль, страдание, горечь, обида – пришло всевышнее умиротворение, разгладившее напряженные скорбные черты. Вокруг Грини молча стояли бойцы.

Родин опустился на колено, пригладил умершему седой от пыли ежик волос.

– Прости, Гриня... – и, не глядя в глаза бойцам, приказал: – Уходим...

– Командир, а может, замочим их всех? – Бессчетнов кивнул на собирающихся «союзников». – И спишем на боевые потери?

– Позже вернемся к этому вопросу, – хмуро ответил Родин, хотя, в другой ситуации, прищемил бы язык прапорщику за подобные анархические вольности.

Родин вышел из палатки. Тройка «отважных», Мирза и его подчиненные, грузили свои баулы в джипы. Жердеобразный Полковник, согнувшись в дугу, вытащил наружу свою огромную сумку в камуфляжном окрасе, опустил перед входом.