Мария Ульянова

Постепенно поездки в город становятся регулярными. Переписка с Женевой оживляется, растет количество поручений Владимира Ильича, личных и партийных.

Владимир Ильич сообщает о работе над своей философской книгой «Материализм и эмпириокритицизм», просит найти издателя, запрашивает, как всегда, много литературы.

Мария Александровна с младшей дочерью решила обосноваться в Москве. О возвращении в Петербург не может быть и речи — в городе вспыхнула холерная эпидемия. Мария Ильинична собирается в Швейцарский университет, но для поступления туда необходимо иметь документы об окончании курсов французского языка. Для отъезда за границу, думается, есть и другие причины, о которых ничего не говорится в семейной переписке. Ведь партийная деятельность Марии Ильиничны не прекращается ни на минуту, хотя обстановка в Москве по-прежнему остается трудной, один за другим идут аресты.

Осенью 1907 года были арестованы несколько районных партийных собраний, Бутырский и Железнодорожный райкомы и весь состав Московского комитета. В феврале 1908 года полиция разгромила типографию большевистской газеты «Борьба», изъяв при обыске 100 экземпляров программы РСДРП и другие партийные документы. 1 июня арестовали часть делегатов партийной конференции Московской окружной организации. Поэтому было решено на время перенести работу в районные организации. Зубатов продолжает внедрять провокаторов, бороться с ними тяжело. В таких условиях лучше на некоторый срок уйти из-под «недремлющего ока».

Мария Ильинична уехала из Михнева и поселилась в Москве в меблированных комнатах. Она много занимается. Экзамены предстоят сложные, устные и письменные. И хотя Мария Ильинична уже делала переводы с французского, она знает его пока хуже, чем немецкий. Получить звание учительницы французского языка не каприз. Теперь трудно достать уроки, а она нуждается в средствах. Даже когда по рекомендации нанимаешься в домашние учительницы, требуют диплом, и желательно иностранный.

Встав на путь профессионального революционера, Мария Ильинична подчиняет свою жизнь партийной работе. Она уже не всегда может себе позволить государственную службу. Людей, имеющих такую полицейскую характеристику, берут неохотно, а если и находится место, то вокруг, как правило, много добровольных помощников полиции. Ей нужно свободное время и свобода передвижения. И она сидит над учебниками. В Петербург Анне Ильиничне посылает письмо: «Сегодня получили твою открытку из Питера. Ты в ней пишешь о мамином письме и ни слова о моем, которое было вложено в том же конверте. Я писала там, что, кроме аттестата и метрического свидетельства, нужен еще папин формулярный список. Грустно будет, если ты не найдешь все эти бумаги...

Вчера получила письмо от Володи. Он пишет, что книга («Материализм и эмпириокритицизм». — Авт.) его затянулась, надеется кончить ее к 1/Х по новому стилю. Всего будет 20 — 25 листов (40 т. букв). Просит заключить с издателем точный договор...

Я зубрю вовсю, хотела начать экзамены 18/IX, но, по-видимому, не удастся...»

И все же она сдала экзамены вовремя и очень успешно. Все документы собраны. Можно и в дорогу. Туда, в Женеву, к Владимиру Ильичу! Ее багаж состоит из нескольких мест, громоздок и тяжел, хотя «гардероб», как тогда выражались, умещается в небольшом чемодане. Мария Ильинична пользуется возможностью отвезти Ленину как можно больше периодической литературы и с таким трудом добытые официальные документы о работе Думы, статистические сборники.

Дорога промелькнула незаметно.

Женева встретила путешественницу ярким солнцем, синью озера и улыбками родных. Город показался ей празднично-нарядным, каким-то слишком чистым и светлым.

Владимир Ильич и Надежда Константиновна жили на уютной узкой улочке Марэше, недалеко от улицы Каруж, где помещалась типография «Пролетария». Квартирка была двухкомнатной, на третьем этаже. Хозяйство вела мать Крупской Елизавета Васильевна. За несколько дней до приезда Марии Ильиничны освободилась маленькая квартирка этажом выше, и Владимир Ильич поспешил снять ее для сестры.

Первые дни были заполнены разговорами, обменом информацией, знакомством с большевистской колонией.

В университете Марию Ильиничну ждал неприятный сюрприз — сданный с таким трудом французский язык не нужен, зато совершенно необходима латынь.

Владимир Ильич предложил сестре помочь в изучении латыни, но тут у нее снова начались нелады со здоровьем. Воспаление среднего уха вызывало такую головную боль, что даже читать было трудно. Женевский врач, прописав лечение, посоветовал все же обратиться к лучшему специалисту по ушным болезням, практикующему в Лозанне. Обо всех перипетиях ее швейцарской жизни подробно сообщает Владимир Ильич матери в письме от 17 ноября 1908 года: «Дорогая мамочка! Маняша сегодня поехала в Лозанну к Dr.Mermod, знаменитости по ушным болезням. Он назначил ей визит письменно: приходится ждать очереди у здешних знаменитостей. Но зато, по общему отзыву, врач этот дельный. Я четыре года назад делал маленькую операцию у него в клинике: работают великолепно. Надеюсь поэтому, что Мане он поможет, а то ее все же порядком еще беспокоит ухо и мешает работать. Поселилась она на нашей лестнице, этажом выше; в комнате поставили печку, так что теперь тепло, хорошо. Обедает и ужинает она у нас. Неудача только вышла у нее с латинским языком. Оказалось, что латынь требуется и что держать экзамен можно только 19.XI. До этого срока оставалось ей всего десять дней. Я было попробовал убедить ее рискнуть, пройдя «ускоренным маршем» грамматику; благо, французский она хорошо знает. Но оказалось, что работать очень интенсивно она не может, ухо мешает; да и срок до того маленький, что шансы плохи. Так и бросила латынь. Утешается тем, что мы, вероятно, все переедем в Париж, а тогда и она, конечно, с нами. В Париже не требуют латыни»44.

Центр большевистской эмиграции и печатание «Пролетария» решено перенести в Париж.

Мария Ильинична не жалеет о Швейцарии. Она не привыкла к мерному, сонному существованию швейцарских городов. Здесь нет шумных собраний и уличных манифестаций. Обыватели с опаской и недоверием смотрят на странных, вечно о чем-то спорящих русских, которые так плохо одеты и так скромно питаются. В небольших городах полиции легко проследить за всеми вновь прибывшими. Русское правительство требует, чтобы Швейцария не давала убежища русским революционерам. Русским эмигрантам становится труднее найти комнату, снять помещение для собрания или реферата.

Владимир Ильич колеблется: жизнь в Париже очень дорога, а их средства чрезвычайно ограниченны. В Швейцарии прекрасные библиотеки, в маленьких кафе можно бесплатно получать важнейшие европейские газеты. Работать удобно, завязаны связи со швейцарскими социал-демократами. Но все больше русских эмигрантов переезжает в Париж, там разворачивается основная работа и внутрипартийная борьба. Из Франции приехали товарищи, они убеждают Владимира Ильича в необходимости переезда. «Приводились разные доводы, — вспоминает Н.К.Крупская. — 1) можно будет принять участие во французском движении, 2) Париж большой город — там будет меньше слежки. Последний аргумент убедил Ильича».

Мария Ильинична со свойственной ей горячностью тоже агитирует брата за переезд. Ее привлекает политическая и культурная жизнь французской столицы, кроме того, ей хочется перевестись в Сорбонну, где латынь не требуется и где она уже летом 1909 года может получить диплом учительницы французского языка. Как только вопрос принципиально решился, Мария Ильинична первая снялась с места, взяв на себя хлопоты по подысканию квартиры в Париже. Она забирает свои документы и без сожаления расстается с Женевским университетом.

Из окна вагона сквозь пелену дождя Женева уже не кажется ей такой уютной. Владимир Ильич и Надежда Константиновна дают ей последние наставления. Мария Ильинична улыбается про себя: для Володи она все еще маленькая девочка, нуждающаяся в заботе и опеке.

44

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 259 — 260.