Ясновидящий

Потрясатель внимательно обследовал рану, оказавшуюся пустяковой.

— Давайте-ка отворим окна — тут совершенно нечем дышать, — сказал он. — Потом спустимся в кухню, выпьем по кружечке эля и потолкуем. А у меня в комнате есть одна штука, которая может представлять интерес.

— Трубочка со светящимся содержимым?

— Да, Мэйс. Я, правда, успел заметить лишь какое-то мерцание, а форму не разглядел, не было времени.

— Полагаете, такая же взорвалась в спальне Грегора? — спросил великан.

— Похоже на то. Мэйс глубоко вздохнул:

— Точно такую же зашвырнули и ко мне в комнату. От стука я проснулся, зажег свет и поднял ее с пола. Поначалу я не понял, что это, но заметил обгоревший фитилек — до самой трубочки оставалось не более дюйма. Чистейшая случайность — негодный фитиль. Но если бы не это, бомба разорвалась бы прямо у меня в руках!

Глава 4

— Трубочка под завязку начинена порохом, и, когда фитилек догорает, пламя проникает в крошечное отверстие на пробке, в результате чего происходит направленный взрыв, — рассуждал Сэндоу, сидя в кухне за столом вместе с обоими приемными сыновьями.

Все попивали эль, а на столе подле них лежали две неразорвавшиеся трубочки.

— Но ведь искусство получать порох давным-давно утрачено! То и дело кто-либо объявляет, будто овладел этим секретом, но ничего путного еще ни у кого не вышло. Ведь даже древние орудия, созданные еще до Великого Небытия и чудом дошедшие до нас, нельзя использовать — их просто нечем заряжать!

— Это так, Грегор, — согласился Сэндоу. — Но я убежден в том, что эти жуткие штуки, равно как и та, которая неминуемо должна была тебя прикончить, ежели бы не твой неуемный аппетит, родом не из нашего Даркленда. Они попали сюда прямиком из Орагонии, куда в свою очередь кто-то приволок их из тех самых таинственных восточных районов, расположенных позади Заоблачного хребта.

— Шпионы! — рявкнул Мэйс и с размаху стукнул огромным кулаком по столешнице, отчего трубочки подпрыгнули.

— Сомневаюсь, чтобы эти штуки могли взорваться от сотрясения при ударе, — спокойно сказал Грегор, — но если тебе так уж невтерпеж проверить, прошу, сделай это подальше от дома. — Потом он обратился к учителю:

— Вам не кажется, что наш друг-горилла недалек от истины? Вполне вероятно, орагонские шпионы прибыли сюда именно для того, чтобы помешать нам присоединиться к экспедиции...

— Все говорит в пользу этой гипотезы, — поддержал юношу Потрясатель Сэндоу. — Теперь нам известно, что среди банибальцев главнокомандующего Рихтера скрывается изменник, а потому нам следует быть много внимательнее, чем прежде. Но кто-то должен оповестить главнокомандующего о случившемся.

— Это сделаю я! — воскликнул Грегор, порывисто вскакивая из-за стола.

Но Мэйс сграбастал его и легко, словно пушинку, швырнул в кресло.

— Оставайся-ка лучше здесь, с учителем, — сказал он. — Я сам схожу и повидаюсь с главнокомандующим Рихтером, а если на пути или в гостинице мне встретится кто-то подозрительный, я разделаюсь с ним по-свойски. Наш душегуб вряд ли еще раз явится сюда — он либо понимает, что впредь мы будем настороже, либо считает нас мертвыми, что ничуть не хуже.

Грегор начал было возражать, но Потрясатель принял сторону молодого великана, положив тем самым конец спору. Втайне старик не мог нарадоваться на своих молодцов. Мало того, что Грегор был настоящим Потрясателем, чьи силы только еще просыпались, юноша обладал к тому же и бесстрашием, и истинной отвагой. А ведь Сэндоу прекрасно знал, что Потрясатели в большинстве своем — сухари и отшельники, коим совершенно чужды такие добродетели, как элементарная храбрость. Грегор же был совершенно не таков. А Мэйс... Да, и это щедрый дар судьбы. Нечасто встретишь такого гиганта, в котором физическая сила и быстрота реакции счастливо сочетаются со смекалкой и умом. Спору нет, Мэйс порой кажется увальнем, но под этой маской кроется человек расчетливый и очень сообразительный.

— Тогда иди, — сказал Потрясатель. — Каждая минута промедления может стоить жизни и самому Рихтеру, и кому-то из его людей. Убийца, особенно если он поймет, что здесь потерпел неудачу, скорее всего попытается нанести урон войску, чтобы вынудить главнокомандующего послать за подкреплением.

Мэйс встал и направился к дверям, на ходу пристегивая к поясу ножны с устрашающим кинжалом. Миг — и его уже нет...

Не напрасно главнокомандующий Рихтер шутил накануне, что здешние улочки хороши лишь для коз да идиотов. Дело именно так и обстояло, более того: две дороги были даже перегорожены, чтобы кто-нибудь не вздумал, чего доброго, предпринять попытку проехать по ним на телеге, запряженной лошадью. Лошадь неминуемо споткнулась бы на крутейшем склоне и опрокинула повозку еще на середине спуска. Именно одна из этих дорог и вела к постоялому двору Стентона. С вершины холма, где стоял сейчас Мэйс в тени сосновой рощицы, дорога эта казалась идеальным местом, где может скрываться злоумышленник.

Всякий отваживающийся спуститься по этой дороге должен был знать одну маленькую хитрость — следовало идти как можно медленнее, в противном случае неосмотрительный пешеход рисковал пулей слететь вниз и с размаху врезаться прямо в стену гостиницы, переломав при этом руки, ноги или все кости разом. В эти предутренние часы дело обстояло еще хуже — булыжная мостовая покрылась росой. Камни и сами по себе были довольно скользкими, напоминая пузырчатое стекло или лед, теперь же по ним было скатиться легче легкого, словно по ледяной горке. Все это великолепие освещал единственный укрепленный на шесте факел, по обе стороны которого метались смутные тени — поистине, тут могла бы скрыться целая армия, не то что одинокий убийца...

Мэйс безмолвно обругал себя за трусость и решительно начал спускаться. Ведь даже если злоумышленник и заподозрил, что кто-либо из обитателей дома Сэндоу остался в живых и что этот некто направляется к Рихтеру, дабы предупредить его об опасности, вряд ли он станет поджидать его именно здесь...

И Мэйс действительно добрался до тяжелых деревянных ворот гостиницы, никого не встретив на пути. Он часто дышал, но внешне оставался совершенно спокоен. Юноша легко открыл массивную дверь черного хода и вошел в полутемный коридор, миновав кухню и кладовую. Вестибюль скупо освещали масляные лампы. Мэйс направился прямо туда и остановился у конторки. С минуту поколебавшись, он взял журнал регистрации посетителей, быстро пролистав страницы, отыскал имя главнокомандующего Рихтера и номер его комнаты, а потом положил журнал на прежнее место.

Лестницу освещали мерцающие свечи в стеклянных стаканчиках, открытых сверху, дабы обеспечить доступ воздуха. Мэйс быстро отыскал комнату главнокомандующего и негромко, но настойчиво постучал.

Дверь со скрипом отворилась, и показалось пышущее здоровьем лицо Бельмондо. Капитан явно был изумлен неожиданным явлением гостя в столь неурочный час.

— Рихтер здесь? — спросил Мэйс. Он не хотел слишком долго стоять под дверью, опасаясь попасться на глаза преступнику.

— Да, — кивнул Бельмондо. — Но он спит. Чего тебе надо?

— Я хочу повидать его. Немедленно.

— Уж и не знаю... — забормотал Бельмондо. Но Мэйс решительно отстранил молодого капитана и прошел в комнату, затем не менее решительно притворил за собой дверь, изумив Бельмондо еще пуще.

— Не надо зажигать света, — предупредил он. — Разбудите поскорее главнокомандующего!

— Но это против правил! — возразил капитан.

— Орагонские шпионы, полагаю, вовсе не намерены придерживаться ваших правил, а среди ваших солдат как минимум один из них!

Мэйса выводила из себя военная дисциплинированность молодого капитана, ведь в доме Потрясателя порядки были совсем иные.

— Так ты говоришь — шпионы? — недоверчиво переспросил Бельмондо.

— Послушай, да разбуди же ты меня, в конце концов! — раздался вдруг голос главнокомандующего. — Тогда мне, по крайней мере, не придется делать вид, будто я сплю, и исподтишка подслушивать ваш разговор.