Зверь

— А кто вам сказал, что он не забрал записку? — усмехнулся Аид. — Одинцов забрал ее. Только не учел, что у Жукута плохая память и таких записок может оказаться несколько. Жукут переписал номера, а первую записку скомкал и бросил в мусорное ведро. Там-то ее и нашли наши люди. Второй же экземпляр убийца унес с собой. — Он помолчал, наблюдая за произведенным эффектом. — Поймите же наконец, — вновь подал голос старик, — ваше восприятие действительности целиком и полностью базируется на чужих рассказах. Впрочем, Одинцову удалось обмануть не только вас. Четверых ваших товарищей он обманул тоже. Жукуту, Беленькому, Ильину и Трубецкому это стоило жизни. Согласен, история, которую вы рассказали, очень похожа на правду, но это вовсе не значит, что она безоговорочно соответствует истине. Большая ее часть — ложь. Поймите меня правильно, я не собираюсь обвинять во лжи вас. Просто вы поверили в то, что вам рассказывали другие. Давайте пройдемся по событиям, и, думаю, ваши последние сомнения быстро рассеются.

— Но раз то, что мне известно, — ложь, зачем весь этот вечер воспоминаний? — хмуро спросил Непрезентабельный.

— А вы куда-то торопитесь?

— Нет.

— Тогда в чем же дело? — недоуменно дернул седыми кустистыми бровями Аид. — Рассказывайте. Немного времени у нас еще есть.

За день до…

Руденко не чувствовал слежки, и это беспокоило его больше всего. Он брел в сторону Пушкинской, размышляя о том, что может предпринять. Собственно, арбалетчик полагал отвлечь внимание убийц на себя и дать тем самым возможность действовать остальным, однако что-то сорвалось. Что-то пошло не так. Строго говоря, все шло не так с самого начала, но сейчас его охватило чувство абсолютной беспомощности. У Гектора был могущественный друг, у Трубецкого таких друзей, судя по всему, не было, но он делал что-то важное. А именно: отвозил дочь Гектора на вокзал. Он же, Руденко, не делал ничего. Просто шел куда глаза глядят. Забравшись у «Крокуса» в троллейбус, арбалетчик доехал до Пушкинской площади. Там он присел на лавочку у фонтана и еще раз внимательно огляделся. Вроде бы все чисто.

«Москвич-2141» мокроасфальтового, а проще говоря, темно-серого цвета припарковался у редакции «Известий». Парень в толстовке и шапочке принялся лузгать семечки, облокотившись на парапет «России». Время от времени он тихо бухтел в микрофон. Проходящим мимо редким зрителям Скорпион казался обычным, ну разве только чересчур эмоциональным человеком. В самом деле, кто из нас не любит в минуту задумчивости поговорить сам с собой?

Двое студентов-переростков увлеченно болтали у кассы, изучая расписание сеансов. «Волга», развернувшись у МГТС, остановилась у «России», не заглушив двигатель. С противоположной стороны встал вишневый «Москвич». «Трешка» приткнулась к тротуару сквера, как легкий бот к громаде океанского лайнера, напротив «Московских новостей». Сидящий в «Москвиче» оперативник поднял бинокль:

— «Вега» — всем машинам. Объект вижу хорошо.

Второй оперативник, расположившийся на заднем сиденье такси, поднес к губам передатчик:

— «Бета» — всем. Вижу «Москвич-2141», цвет — мокрый асфальт. В салоне двое мужчин. У одного в руках оружие. Похоже, эти ребята намерены пострелять.

Бателли нервничал. Липкая, вымоченная дождем листва загораживала мишень. Пока Улет опускал стекло, загонял патрон в патронник, поднимал винтовку и целился, парень спокойно сидел и таращился по сторонам. Ну, форменный придурок. Собственно, ничего плохого в этом не было, пусть бы себе сидел и дальше, но время-то тикало, а у них еще работы — прорва.

Пассажир такси вновь взял рацию:

— «Бета» — всем. Он поднял винтовку.

Юра, сидевший в «трешке», обернулся к Лене:

— Студент, оставайся в машине и не высовывай носа, пока все не закончится. Сережа, держись за мной! — Он схватил пенальчик рации: — Ребята, время! Пошли!

В ту же секунду такси перекрыло выезд на Малую Дмитровку. Дверцы машины распахнулись. «Москвич», взревев двигателем, быстро покатил по стоянке к своему мокроасфальтовому собрату.

Арбалетчик краем глаза заметил какое-то движение у самого входа в сквер, повернул голову и увидел четверых мужчин, бегущих мимо памятника Пушкину. Впереди гигантскими прыжками мчался высокий парень в кожаной куртке, похожий на молодого Бельмондо. Он уже запустил руку за отворот модной «кожи». Молниеносное, отработанное до автоматизма движение, не раз уже показанное во множестве кинофильмов. Именно так выхватывают оружие, носимое в наплечной кобуре. Трое его спутников тоже на бегу тянулись за «пушками», одновременно глядя на Руденко, словно опасаясь, что тот подхватится враз и припустит рысью по Бульварному.

Улет задержал дыхание и плавно потянул спусковой крючок. Тихий хлопок выстрела скрыл шум моторов. Пуля прошила золотистую пелерину, сорвала лакированный кленовый лист, и тот закружился, опускаясь на разбухшую от воды землю.

Она бы, несомненно, попала в цель, если бы за долю секунды до выстрела Руденко не вскочил и не шарахнулся в сторону с грацией напуганного жеребца. Пуля прошла в нескольких сантиметрах над спинкой скамейки и врезалась в мрамор фонтана, брызнув мелким бурым крошевом.

Арбалетчик втянул голову в плечи, пригнулся и лихорадочно обернулся, определяя направление выстрела.

Юра на ходу гаркнул Сергею: «Займись им!» — и, одним прыжком перемахнув через скамейку, рванулся к серому «Москвичу».

Скорпион, едва заметив вбегавших в сквер оперативников, буркнул в крохотный микрофончик:

— «Волки».

Он еще раньше обратил внимание на мнущихся за спиной бородато-усатых «школяров», жрущих орехи, однако решил раньше времени не поднимать тревогу. Парни ведь вполне могли оказаться самыми что ни на есть настоящими студентами. Теперь же Скорпион быстро запустил руку под толстовку и рванул из-за пояса пистолет. Мощный, тупорылый «глок». Мгновение спустя оба «студентика» навалились со спины, явно намереваясь продемонстрировать пару классных приемчиков, скрутить его эдак в легкую, играючи, как учили на занятиях в МУРе или откуда уж они там. Да только ничего у ребятишек не вышло. Скорпион тоже был не лыком шит. Одним мощным рывком он стряхнул с себя обоих «студентов». Развернувшись вокруг оси, ударил бородатого ногой в грудь. Тот, широко разбросав руки, шлепнулся на задницу в обширную лужу и сразу потянулся за пистолетом, бормоча обиженно:

— Ах, тварь… гад… сука…

Не обращая на эти стенания ни малейшего внимания, Скорпион двинулся на второго «студента». Того, что «в усах». Оперативник на долю секунды замешкался, соображая, что же ему делать. Попытаться вытащить оружие? А вдруг не успеет? Или броситься смело врукопашную? «Нет, скорее все-таки врукопашную», — решил усатый и устремился в атаку. Скорпион остановился, выждал, пока тот окажется на расстоянии удара, и, нырком уйдя в сторону, врезал противнику под ребра. Усатый задохнулся, ломаясь пополам, и Скорпион получил прекрасную возможность поднести ему еще разок, коленом под усы. В сущности, бой, если, конечно, это можно было назвать столь громким словом, оказался пустяковым. А противников, уровня этих двоих, Скорпион и в былые времена «ломал» по десятку за раз.

Бородатый, все еще плещущийся в луже, вытащил наконец из кобуры «макарку». Скорпион усмехнулся и спокойно ударил мыском бутсы по запястью оперативника. Пистолет упал в воду. Вторым ударом — каблуком в висок — боевик угомонил энергичного бородача окончательно и поспешил к лестнице.

Бателли тоже заметил бегущих по аллее людей. Он сразу понял, что операция провалилась. Надо уходить. Достать жертву можно и позже.

— Уматываем, — сказал он, запуская двигатель.

— Стой на месте! — рявкнул Улет, выпуская пулю за пулей.