Страница 112 из 188
Когда местное население МКБ прислало сообщение космоаналитика, предлагая встретить корабль с каретой «Скорой помощи», это сообщение получил я. Согласитесь: не так уж часто приходится слышать о гибели Флорины.
Я договорился встретиться с космоаналитиком в маленьком пригородном порту. Сделать это было легко. Все рычаги и нити, приводившие в движение Сарк, были у меня в кулаке.
Я встретил космоаналитика, спрятал его и от Сарка, и от МКБ. Я выжал из него все сведения, сколько мог, и решил использовать их ради Флорины и против Сарка.
У Файфа невольно вырвался вопрос:
— Так это ты посылал первые письма?
— Я посылал эти первые письма, Великий сквайр, — спокойно произнес Теренс. — Я думал, что смогу овладеть достаточной долей кыртовых площадей, чтобы поставить Трантору свои условия и прогнать саркитов с моей планеты.
— Ты с ума сошел!
— Возможно. Во всяком случае, ничего не получилось. Я сказал космоаналитику, что я Файф. Это было необходимо, ибо он знал, что Файф — крупнейший человек на планете, и, пока он считал меня Файфом, он говорил открыто.
К несчастью, у него терпения было ещё меньше, чем у меня. Он упорно требовал свидания с представителем МКБ. Мне было трудно справиться с ним, пришлось прибегнуть к психозондированию. Зонд я смог достать. Как с ним обращаться, я видел в госпиталях. Я знал о нём немного. К несчастью, недостаточно. Я настроил зонд так, чтобы убрать страх и тревогу из верхних слоев его разума. Это была простая операция. Я до сих пор не знаю, что произошло. Вероятно, страх и тревога лежали глубже, очень глубоко, и зонд автоматически следовал за ними, попутно разрушая весь сознательный разум. На руках у меня осталось лишенное разума существо… Я сожалею, Рик… Итак, космоаналитик остался совершенно беспомощным. Нельзя было позволять, чтобы его нашёл кто-нибудь, кто мог бы разузнать насчёт его личности. Нельзя было и убивать его. Я был уверен, что память к нему вернётся, а мне его знания ещё были нужны.
Я устроил так, что меня послали на Флорину резидентом, и взял с собой космоаналитика с поддельными документами. Я устроил так, что его нашли, и выбрал Валону, чтобы ходить за ним. С тех пор опасностей не было, кроме одного раза с доктором. Тогда мне пришлось пойти на силовые станции Верхнего Города. Там инженерами были саркиты, но у входа стояли флориниане. На Сарке я узнал о механизмах энергии достаточно, чтобы закоротить силовую линию. С тех пор убивать мне стало легко. Но я никогда не думал, что доктор держит копии карточек в обеих половинах своего кабинета. А подумать было бы нужно. Потом, сто часов назад — а кажется, будто сто лет, — Рик начал вспоминать снова. Ну, вот и всё. Джунц прав.
Теперь смотрите. Только я знаю, где находятся бумаги Рика. Ни один саркит, ни один транторианин никогда не найдут их. Если они вам нужны, вы должны дать мне политическое убежище. Саркит или транторианин могут называть себя патриотами; почему не может флоринианин?
— Мы не отдадим вас Сарку, — сказал Джунц. — За вред, нанесенный космоаналитику, вас будут судить. Я не могу гарантировать исхода, но если вы пойдёте нам навстречу сейчас, то это зачтется в вашу пользу.
Теренс испытующе поглядел на Джунца.
— Попытаюсь поверить вам, доктор… По словам космоаналитика, солнце Флорины вошло в стадию, предшествующую взрыву новой звезды.
— Как! — Это восклицание вырвалось у всех, кроме Валоны.
— Оно готово бабахнуть и взорваться, — насмешливо произнес Теренс. — А когда это случится, то вся Флорина исчезнет, как облачко табачного дыма.
— Я не космоаналитик, но слышал, что невозможно предсказать, когда звезда взорвётся, — сказал Эбл.
— Это верно. Объяснял ли вам Рик, почему он так думает? — спросил Джунц.
— Вероятно, в его бумагах это сказано. Я помню только что-то об углеродном течении.
— Что такое?
— Он всё время твердил: «Углеродное космическое течение. Углеродное космическое течение». Это и ещё что-то о «каталитическом эффекте». Вот и всё.
Стин хихикнул. Файф нахмурился. Джунц широко открыл глаза.
Потом Джунц пробормотал:
— Простите, я сейчас вернусь. — Он вышел из куба приёмника и исчез.
Он вернулся через четверть часа.
Вернувшись, Джунц изумленно огляделся. В комнате были только Эбл и Файф.
— Мы ждали вас, доктор Джунц, — сказал Эбл. — Космоаналитик и девушка находятся на пути в посольство. Совещание окончено.
— Окончено! Великий Космос, мы только начали! Я хочу объяснить вам условия взрыва новой звезды.
Эбл смущенно задвигался в кресле.
— В этом нет надобности, доктор.
— Это очень нужно. Это необходимо. Дайте мне пять минут.
— Пусть говорит, — произнес Файф. Он улыбался.
— Начнем сначала. В самых ранних научных записях Галактической цивилизации уже отмечалось, что звёзды получают свою энергию от ядерных превращений в своих недрах. Было известно также, что, насколько мы осведомлены относительно условий в недрах звёзд, их энергия получается от двух, и только от двух, типов ядерных реакций. Оба ведут к превращению водорода в гелий. Первая реакция — прямая: два атома водорода соединяются с двумя нейтронами, давая одно ядро гелия. Вторая — косвенная, в несколько фаз. Она кончается тем, что водород превращается в гелий, но в промежуточных фазах участвуют ядра углерода. Эти ядра не используются, но снова образуются в ходе реакции, так что ничтожное количество углерода участвует в ней снова и снова, служа для превращения в гелий огромных количеств водорода. Иначе говоря, углерод действует как катализатор. Всё это было известно ещё в доисторические времена, ещё когда человечество было привязано к одной планете, если такое время когда-нибудь было.
— Если это известно всем, — заметил Файф, — вы лишь тратите время.
— Но это всё, что мы знаем. Идёт ли в звёздах только одна из этих реакций или обе, это никогда не было известно. Всегда существовали школы, предпочитавшие либо ту, либо другую теорию. Но обычно общее мнение склонялось к непосредственному превращению водорода в гелий, как к более простому.
Так вот, теория Рика должна быть следующей. Непосредственное превращение водорода в гелий — это нормальный источник звёздной энергии, но в некоторых условиях начинает участвовать и углеродный катализ, подстегивая этот процесс, ускоряя его, разогревая звезду.
В пространстве есть течения. Вы это тоже знаете. Некоторые из них — углеродные. Звёзды, проходя сквозь течения, захватывают из них несчётное количество атомов. Однако общая масса захваченных атомов микроскопически мала в сравнении с массой самой звезды и ничуть не влияет на неё. Кроме углерода! Звезда, проходящая сквозь течение с повышенным содержанием углерода, становится неустойчивой. Я не знаю, сколько лет, или столетий, или миллионолетий нужно, чтобы атомы углерода просочились в недра звезды, но для этого, вероятно, нужно много времени. Это означает, что углеродное течение должно быть широким, а звезда — входить в него под малым углом. Во всяком случае, как только количество углерода, просочившегося в звезду, перешло известный критический уровень, излучение звезды внезапно и резко возрастает. Внешние слои разлетаются в чудовищном взрыве, и рождается новая звезда. Что вы скажете?
Джунц ждал.
— Вы придумали всё это за две минуты, на основании туманной фразы, которую, судя по воспоминаниям резидента, космоаналитик произнес год тому назад?
— Да. Да. В этом нет ничего удивительного. Космический анализ готов к этой теории. Если бы её не выдвинул Рик, то вскоре выдвинул бы кто-нибудь другой. Действительно, подобные теории предлагались и раньше, но их никогда не принимали всерьез. Их выдвигали ещё до того, как развилась техника космического анализа, и ни одна не была в состоянии объяснить внезапный рост содержания углерода в данной звезде.
Но теперь мы знаем: углеродные течения существуют. Мы можем нанести их пути на карту, узнать, какие звёзды входили в них за последние десятки тысяч лет, проверить и сравнить это с нашими записями появления новых звёзд и изменений радиации. Именно это должен был сделать Рик. Таковы должны были быть расчёты и наблюдения, которые он пытался показать резиденту. Но всё это сейчас неважно. Важно вот что: надо начать немедленную эвакуацию Флорины.