Страница 184 из 204
— Я не смею высказывать никакого интереса, исходя из вежливости и гостеприимства, до тех пор пока вы все не поедите и не отдохнете, благородный господин.
— Но мы уже поели, можно считать, и отдыхали перед посадкой, так что я скажу тебе, зачем мы здесь. Мой друг, доктор Пелорат, — известный учёный в нашем мире, образованный человек. Он — мифологист. Ты знаешь, что это такое?
— Нет, благородный господин. Не знаю.
— Он изучает древние предания, те, которые рассказываются на разных планетах. Эти предания называются мифами или легендами, и они интересуют доктора Пелората. Есть ли на Новой Земле кто-нибудь, кто знает ваши предания?
Хироко слегка наморщила лоб, задумалась и сказала:
— Я в этом не искусна. В этой части острова есть старик, который любит говорить о былых временах. Откуда он мог всё это узнать, мне неведомо, и думаю, он либо сам всё выдумал, либо услыхал от других выдумщиков. Возможно, это именно то, что твой учёный друг хотел бы услышать, хотя я могла и неверно понять тебя. Сама я думаю, — она огляделась по сторонам, словно не желая, чтобы её кто-то услышал, — что старик этот — просто болтун, хотя многие охотно его слушают.
— Нам как раз такая болтовня и нужна, — кивнул Тревайз. — Не могла бы ты отвести моего друга… к этому старику?
— Он называет себя Моноли.
— …К Моноли. А как ты думаешь, Моноли согласится поговорить с моим другом?
— Он? Согласится ли поговорить? — презрительно скривилась Хироко. — Вы бы лучше спросили, согласится ли он когда-нибудь перестать говорить. Он всего лишь мужчина и, следовательно, может проболтать до третьих петухов, не закрывая рта, не в обиду ему будет сказано, благородный господин.
— Так можешь ты прямо сейчас отвести моего друга к Моноли?
— Это может сделать любой и когда угодно. Старик всегда дома и всегда готов приветствовать слушателей.
— И, возможно, какая-нибудь пожилая женщина не прочь пообщаться с госпожой Блисс. Она должна заботиться о ребенке и не сможет далеко от него отходить. Ей понравилось бы, если бы ей составили компанию; женщины, как ты знаешь, рады…
— Посплетничать? — удивилась Хироко. — Впрочем, так считают мужчины, хотя я не раз наблюдала, как сами же мужчины оказывались гораздо большими болтунами. Дайте им только вернуться после рыбалки, и они начнут соперничать друг с другом в полёте фантазии, расписывая свою добычу. Никто не может ни проверить их, ни поверить, но это, впрочем, их не останавливает. Но довольно и мне болтать. У моей матери есть подруга, её я сейчас узрела в окно, которая может составить компанию госпоже Блисс и её ребенку, но раньше может проводить твоего друга, уважаемого доктора, к Моноли. Если твой друг столь же горазд слушать, как Моноли — говорить, тогда ты вряд ли сможешь разлучить их в этой жизни. А теперь, с вашего позволения, я покину вас на минуту.
Когда она ушла, Тревайз обратился к Пелорату:
— Послушай, выжми всё, что сможешь, из этого старика; а ты, Блисс, выпытай как можно больше от той, что придёт посидеть с тобой. Всё о Земле.
— А ты? — спросила Блисс. — Что собираешься делать ты?
— Я останусь с Хироко и попытаюсь найти третий источник информации.
— Ну да, — понимающе улыбнулась Блисс. — Пел будет говорить со стариком. А ты, так уж и быть, останешься с хорошенькой полуголой девушкой. Разумное распределение труда, ничего не скажешь.
— Выходит так, Блисс, что это действительно разумно.
— Но тебя не огорчает, что труд распределится именно так, а не иначе?
— Нет, конечно. Почему это должно меня огорчать?
— Действительно, почему?
Вернулась Хироко и, сев на скамью, сообщила:
— Всё устроилось. Уважаемый доктор Пелорат будет сопровожден к Моноли; благородная госпожа Блисс, вместе с её ребенком, обретет компаньонку. Теперь я могу надеяться, благородный господин Тревайз, продолжить столь приятную моему сердцу беседу с тобой, быть может, даже об этой Старой Земле, о которой ты…
— Болтал? — копируя её, пошутил Тревайз.
— Нет! — смеясь, возразила Хироко. — Но ты славно передразнил меня. Я проявила к тебе неуважение, отвечая на эти вопросы в дурном тоне. Я стражду принести извинения и исправить свою ошибку.
— «Стражду»? — Тревайз оглянулся на Пелората.
— «Жажду», — негромко перевел Пелорат.
— Мисс Хироко, я не почувствовал неуважения, но, если тебе станет легче, я рад буду поговорить с тобой.
— Ты несказанно добр. Благодарю тебя, — сказала Хироко, вставая.
Тревайз тоже поднялся.
— Блисс, — позвал он, — удостоверься, что Джен в безопасности.
— Предоставь это мне. А у тебя есть… — Блисс красноречиво взглянула на оружие Тревайза.
— Не думаю, что оно понадобится, — проворчал Тревайз.
Он последовал за Хироко, вышедшей из трапезной. Солнце поднялось уже высоко, и стало ещё теплее. Ощущался, как всегда, запах новой планеты. Тревайз припомнил, что на Компореллоне почти ничем не пахло, вспомнил слегка затхлый запах Авроры, довольно приятный — Солярии. (На Мельпомене они были в скафандрах и могли чувствовать лишь запах собственных тел.) В каждом случае к запаху они привыкали буквально за несколько часов, как только насыщались обонятельные рецепторы носа.
Здесь, на Альфе, приятно пахло травой, нагретой солнцем, и Тревайзу стало грустно — этот запах ему нравился.
Они приближались к небольшому домику, построенному, похоже, из бледно-розовой глины.
— Это, — показала рукой Хироко, — мой дом. Некогда он принадлежал младшей сестре моей матери.
Она вошла внутрь и жестом пригласила Тревайза за собой. Дверь была открыта — точнее, как заметил Тревайз, проходя сквозь дверной проем, — её не было вовсе.
— А что же вы делаете, когда идет дождь? — поинтересовался он.
— Мы всегда готовы к этому. Дождь длится два дня, по три часа на заре, когда холоднее и когда он способен увлажнить почву наиболее щедро. Тогда я просто натягиваю на проем этот полог, тяжелый и отталкивающий воду.
Этим она и занялась, не прекращая своих объяснений. Полог был сделан из прочного, похожего на парусину материала.
— Я оставлю его так, — продолжала она. — И все будут ведать, что я дома, но не желаю, чтобы меня беспокоили, поскольку я сплю или занята важными делами.
— Не слишком надежная защита от непрошеных гостей.
— Но почему же? Смотри, вход закрыт.
— Но любой может отодвинуть полог и войти.
— Не согласуясь с волей хозяина? — Хироко была потрясена подобным предположением. — И такое может произойти в твоём мире? Какое варварство!
— Я просто спросил, — усмехнулся Тревайз.
Хироко провела его в дальнюю комнату, и, повинуясь её приглашению, Тревайз уселся в мягкое кресло. В маленькой полутемной комнате он ощущал что-то вроде приступа клаустрофобии, но, видимо, дом их и предназначался только для уединения и отдыха. Окна были невелики и располагались почти под потолком, но по стенам были выложены узоры из тусклых зеркальных полосок, отражающих падающий на них свет в разные стороны. Из щелей в полу тянуло холодком. Признаков искусственного освещения Тревайз не нашёл и задался вопросом, не встают ли альфиане с рассветом и не ложатся ли с закатом?
Вопрос уже готов был сорваться с его губ, но Хироко опередила его:
— Госпожа Блисс — твоя женщина?
Тревайз осторожно переспросил:
— Ты хотела узнать, не является ли она моей сексуальной партнершей?
— Умоляю тебя, соблюдай приличия ведения вежливой беседы, — покраснела Хироко. — Я действительно имела в виду телесные радости.
— Нет. Она женщина моего ученого друга.
— Но ведь ты моложе и более хорош собой.
— Ну, спасибо за комплимент, однако Блисс так не думает. Ей нравится доктор Пелорат, и гораздо сильнее, чем я.
— Это очень удивляет меня. А он не готов поделиться с тобой?
— Я не спрашивал, но уверен, что он делиться не пожелает. Впрочем, я и не стремлюсь к этому.
— Тебя можно понять, — рассудительно кивнула Хироко. — У неё слишком фундаментальная…