Страница 165 из 204
— Следовательно, ты смотришь на этого ребенка как на важный вклад в фундаментальные исследования сознания.
— Да, пожалуй.
— Я так не думаю. Мне сдаётся, на борту у нас появилась опасность. Большая опасность.
— Какая опасность? Фаллом может отлично приспособиться — с моей помощью. Он разумен и, похоже, уже немного привязался к нам. Он ест, когда мы едим, ходит за нами, и я/мы/Гея можем получить знания неоценимой важности, исследуя его мозг.
— А что, если он родит детеныша? Ему не нужен партнер — он сам себе и муж и жена.
— Пройдёт ещё много лет, пока он достигнет половой зрелости. Космониты живут столетиями, а соляриане не горели желанием увеличивать свою численность. Задержка воспроизводства, вероятно, генетически заложена у всех них. У Фаллома ещё долго не будет детей.
— Откуда ты знаешь?
— Я не говорю, что знаю. Просто пытаюсь рассуждать логически.
— А я говорю тебе, что Фаллом может оказаться опасным.
— Ты не знаешь этого наверняка. И ты как раз рассуждаешь без всякой логики.
— Я чувствую это, Блисс, безо всяких на то причин. Ведь это ты утверждаешь, что моя интуиция непогрешима.
Блисс нахмурилась и смутилась.
59
Пелорат задержался у двери рубки и робко заглянул внутрь. Казалось, он пытается понять, сильно занят Тревайз или нет.
Руки Тревайза лежали на пульте, как всегда, когда он входил в контакт с компьютером. Смотрел он на обзорный экран. Пелорат решил, что Тревайз таки занят сильно, и стал терпеливо ждать, стараясь не шевелиться, чтобы не помешать.
Наконец Тревайз заметил Пелората. Правда, посмотрел он на него довольно-таки отрешенно. Глаза его смотрели отстраненно, взгляд блуждал. Как будто во время контакта с компьютером он видел, думал, жил несколько иначе, чем обычно.
Однако он медленно кивнул Пелорату, словно образ друга, с трудом проникая в сознание, произвел наконец какое-то воздействие на те участки мозга, что отвечают за распознавание зрительных образов. Затем, спустя мгновение, он отнял руки от пульта, улыбнулся и вновь стал самим собой.
— Боюсь, я оторвал тебя от дела, Голан, — извиняющимся тоном проговорил Пелорат.
— Ничего страшного, Джен. Я просто производил проверку готовности к Прыжку. Теперь мы готовы, но я думаю, что выжду ещё несколько часов, на всякий случай.
— Разве случайности имеют к этому какое-то отношение?
— Да нет. Это всего лишь поговорка, — улыбаясь ответил Тревайз, — хотя от случайностей никто не гарантирован, по крайней мере, теоретически. Ну, что стряслось?
— Могу я сесть?
— Конечно, но давай лучше пройдём в мою каюту. Как там Блисс?
— Прекрасно. — Он откашлялся. — Она снова спит. Она должна выспаться, ты же понимаешь.
— Естественно. Гиперпространственный разрыв. Понимаю.
— Верно, дружочек.
— А Фаллом?
Тревайз устроился на кровати, предложив стул Пелорату.
— Помнишь те книги из моей библиотеки, которые ты распечатал через компьютер для меня? Сказки и предания. Он читает их. Конечно, он слабо понимает галактический, но, кажется, ему доставляет удовольствие произносить слова вслух. Но… почему-то я говорю о нём в мужском роде. Почему бы это, как ты думаешь?
— Возможно, потому, что ты сам мужчина, — пожал плечами Тревайз.
— Может быть. Он страшно умный, знаешь ли.
— Я просто уверен в этом.
Пелорат замялся.
— Я вижу, тебе не очень-то нравится Фаллом.
— Ничего не имею против него лично, Джен. У меня никогда не было детей, и я, в общем, никогда не питал к ним особо нежных чувств. А у тебя вроде бы были дети, насколько я помню?
— Сын. Знаешь, это такое удовольствие — иметь сына, особенно когда он ещё маленький. Может быть, именно поэтому я невольно считаю Фаллома мальчиком. Это возвращает меня на четверть века назад.
— У меня нет никаких возражений из-за того, что он тебе нравится, Джен.
— Ты тоже полюбишь его, если только попробуешь отнестись к нему непредвзято.
— Думаю, что да, Джен, и в один прекрасный день я, может быть, попробую.
Пелорат помолчал немного и сказал:
— Ты, наверное, уже устал спорить с Блисс.
— На самом деле мне не кажется, что мы так уж много спорим, Джен. Мы с ней в действительности вполне нормально сотрудничаем. Вчера мы даже очень конструктивно побеседовали — без криков, без взаимных упреков — насчёт того, почему она не сразу вывела из строя роботов охраны. В конце концов, она продолжает спасать нам жизнь, так что я не могу предложить ей что-либо, кроме дружбы, не правда ли?
— Да, понимаю. Только я не про это. Я про споры, а не про «ссоры». Я про ваше постоянное расхождение во мнениях о Галаксии как противоположности индивидуальности.
— Ах это! Я полагаю, эти дискуссии продолжатся, но будут корректными.
— А что ты скажешь, Голан, если я приведу аргумент в пользу Галаксии?
— Никаких возражений. Только скажи: это твоё личное мнение или ты просто чувствуешь себя счастливым, когда соглашаешься с Блисс?
— Это моё мнение, честное слово. Я думаю, Галаксия — это самое логичное будущее. Ты сам выбрал это направление развития человечества, и я всё больше убеждаюсь в том, что оно верно.
— Потому что я выбрал его? Это не аргумент. Что бы Гея ни говорила, я способен ошибаться, ты же знаешь. Так что не позволяй Блисс убеждать себя в преимуществах Галаксии на этом основании.
— Я думаю, что ты не ошибся. Это мне доказала Солярия, а не Блисс.
— Каким образом?
— Ну, во-первых, мы изоляты, ты и я.
— Это её термин, Джен. Я предпочитаю думать, что мы личности.
— Это просто вопрос семантики, дружочек. Называй как хочешь, но мы заключены в наши собственные шкуры, окружающие наши собственные мысли, думаем сперва и прежде всего о самих себе. Самосохранение для нас первый и главный закон природы, даже тогда, когда это означает, что всем остальным на свете будет причинено зло.
— Известны люди, отдавшие свои жизни за других.
— Это редкое явление. Гораздо больше известно людей, покушающихся на насущнейшие нужды других ради какой-нибудь собственной глупейшей прихоти.
— И какое отношение это имеет к Солярии?
— Ну, на Солярии мы могли видеть, во что могут превратиться отдельные независимые личности, если тебе так больше нравится. Соляриане с трудом смогли разделить между собой целую планету. Они решили, что жизнь в полнейшей изоляции есть совершенная свобода. Они не привязаны даже к своим собственным отпрыскам и убивают их, если их слишком много. Они окружили себя роботами-рабами, которых обеспечивают энергией, и когда солярианин умирает, всё поместье символически умирает вместе с ним. Разве это достойно восхищения, Голан? Разве это можно сравнить с тонкостью, добротой, заботой, царившими на Гее? Блисс вовсе не обсуждала это со мной. Это мои собственные мысли и чувства.
— Да, они похожи на твои, Джен. И я их разделяю. Я тоже думаю, что солярианское общество ужасно, но оно не всегда было таким. Они не произошли от землян, близкими их предками были космониты, которые жили гораздо дольше, чем обычные люди. Соляриане почему-то выбрали путь, приведший к крайности, но нельзя судить по крайностям. Во всей Галактике с её миллионами обитаемых планет известна ли тебе хоть одна планета, теперь или в прошлом, имеющая общество, подобное солярианскому? Или хотя бы отдалённо напоминающая его? И смогла бы Солярия создать его, если бы не заигралась с роботами? Сомнительно, чтобы общество, состоящее из личностей, могло превратиться в такое вот солярианское средоточие ужаса без роботов.
— Ты всегда находишь дырочку, Голан, — поморщился Пелорат, — ну, то есть я хотел сказать, тебе ничего не стоит защитить тот тип Галактики, против которого ты проголосовал.
— Ты меня неверно понимаешь. Разумный довод в пользу Галаксии существует, и когда я найду его, когда узнаю, в чём он состоит, я соглашусь и сдамся. Или точнее говоря, если найду.
— Ты думаешь, что тебе это может и не удаться?