Страница 6 из 10
Родителям трудно было удержать ее на месте свыше четверти часа. Однако отец – он был художником-иллюстратором – пытался приобщить дочь к рисованию и живописи. Он показывал Нике, как размывать кистью монохромные цвета акварели и превращать их в нежные полутона. Она не слушала, брызгала кистью, создавая красочные салюты на белом листе бумаги. Отец качал головой, но терпел ее озорство. Николай Иванович Хлебников был немолод, так что посторонние люди принимали его иногда за дедушку Ники, и, может быть, поэтому он никогда не бранил дочку, любя ее со всей страстью последней любви. Ей и имя дали в честь главы семейства – Ника и Николай. Мама, Эльвира Викторовна, работала в музыкальной школе, а дома сама занималась с дочерью на фортепьяно. И маму Ника доводила своими шалостями.
Однако безоблачное детство Ники закончилось рано.
Когда ей было девять лет, отец скончался от сердечного приступа.
Ника разлюбила яркие краски и, вспоминая уроки отца, часами размазывала на листе коричневый и зеленый цвета, стремясь излить свое горе на бумагу. Через три года ее мать вышла замуж во второй раз, на этот раз за писателя Григория Носика. Он тоже был вдовцом и имел годовалого сына Тимофея – Тима. Маме пришлось оставить работу в школе и давать ученикам уроки музыки у себя дома, чтобы иметь возможность заниматься малышом.
Когда к маме приходили ученики или она занималась хозяйством, забота о Тиме перекладывалась на Нику, даже если сам отчим находился дома. Он сразу определил девочку в няньки и почти лишил ее свободного времени. Ника тяготилась ношей, поскольку долгое время была единственным, избалованным ребенком в семье. В знак протеста она отказалась играть на пианино, но мама и не настаивала, поскольку у нее не оставалось на дочь ни сил, ни времени. Забросив занятия музыкой, Ника еще больше времени стала уделять рисованию, а в ее картинках теперь преобладали черный и фиолетовый цвета – она изображала ночное небо и далекие, пустынные горы.
Общего ребенка у супругов не появилось, так как оба были уже не молоды и вечно не хватало денег на текущие расходы. Основные тяготы ложились на плечи мамы. Ей приходилось набирать все больше учеников, поскольку Григорий Носик не был добытчиком. Хотя он и числился членом Союза писателей, книг не писал, разве что в газетах иногда публиковали его очерки о героях труда. Мама, зарабатывая на семью, не забывала и о детях. Она заботилась и о приемном малыше, и о подросшей дочке. Поддержав увлечение Ники, она записала ее в художественную школу. Непоседливая Ника вряд ли выдержала бы монотонную нагрузку дополнительных занятий, если бы не братец. Чтобы избавиться от обузы, она стала посещать «художку». Сразу после занятий в общеобразовательной школе ехала в специализированную. И постепенно втянулась в регулярные занятия изобразительным искусством.
Брат продолжал Нике «портить» жизнь еще долго: вредничал, задирался. И потасовки между двадцатилетней девушкой и девятилетним мальчишкой были обыденным явлением в доме. Лишь позднее, когда Ника, закончив институт, пошла работать, а он превратился в долговязого подростка, отношения между ними потеплели. В пику отчиму она защищала Тима от нападок последнего, а парень безотчетно потянулся к сводной сестре, к молодой красивой женщине.
Ника вытянула «художку» – все четыре года, но, сравнивая свои работы с работами других учащихся, поняла, что уступает им в таланте и мастерстве. Критично оценив свои способности, она исключила из своих планов и Академию художеств, и Училище прикладных искусств. Ника поступила на архитектурный факультет строительного института, где требования к художественным способностям абитуриентов были скромнее. Однако профессия требовала обширных знаний в других областях. В учебном плане оказалось неожиданно много математики, начерталки и сопромата. Точные науки Ника постигала с таким трудом и затратой сил, что у нее почти не оставалось времени на личную жизнь.
Но личная жизнь сама входила к студентам-архитекторам, когда перед «подачей» проекта они ночами занимались всей группой в общаге. В перерывах между усердными трудами студенты пели под гитару, а то и танцевали под магнитофон. И Ника вдруг оказалась на первых ролях – азы музыкальной грамоты, преподанные в детстве мамой, пригодились ей. Никто не умел лучше ее играть на гитаре, петь и танцевать! В Нику была влюблена половина курса. Порой и ей казалось, что она испытывает влюбленность в очередного сокурсника. Но наваждение быстро проходило, едва начиналось сближение. Несмотря на легкомысленный вид, Ника была склонна к глубоким переживаниям.
На старших курсах справляться с учебой стало легче, и Ника устроилась работать – в семье по-прежнему ощущалась нехватка денег. Вначале подрабатывала официанткой в «Макдоналдсе», затем рисовала плакаты в рекламном бюро, оформляла витрины магазинчиков. В сессию совмещать работу и учебу удавалось с трудом, а потому зачетки ее пестрели тройками. Когда получила диплом, места архитектора для нее не нашлось. В проектных институтах проходило сокращение, а в частные мастерские друзья-архитекторы веселую подружку не приглашали. Хоть она была классной девчонкой, пела и играла на гитаре, но архитектурные проекты ее оригинальностью не отличались, а повторяли известные формы и решения.
Ника устроилась в мебельный магазин продавцом-консультантом, и в ее обязанности входила разработка эскизов кухонной мебели под индивидуальные нужды заказчика – полученные на архитектурном факультете знания использовались едва ли на десятую часть. Но главным бедствием для Ники стала необходимость ходить в магазин ежедневно и отсиживать там по восемь часов. Вскоре она взвыла и от однообразия предлагаемых ею проектов, и от привязанности к рабочему месту. Да и заработки в магазине были незначительны. А в семье уже ожидали от дочери денежной помощи: времена изменились. Пафосные статьи отчима, ругающие режим, принимали лишь в те газеты, где не платили. Маму начали одолевать болезни, и она не могла работать с прежней интенсивностью, а ведь требовалось выучить Тима – брат еще не закончил школу.
Ника оставила тихую заводь – магазин – и перешла на вольные хлеба: стала агентом в риелторской конторе. Причем продавала она не квартиры, а земельные участки и загородные дома, и ей приходилось мотаться по области. Зато два года спустя, когда она набрала приличную клиентскую базу, ее стали рекомендовать как опытного риелтора. Ника сняла себе отдельное жилье и отделилась от родителей. Но, жалея мать, ежемесячно выделяла ей определенную сумму.
Изредка у Ники появлялся «друг», но замуж она не спешила: не хотела такой убогой жизни, как у матери и отчима. Они сошлись – два слабых человека, – не испытывая настоящей любви друг к другу. Просто им казалось, что удобнее воспитывать детей в полной семье. Однако отчим оказался форменным нахлебником, а учитывая фамилию жены Хлебникова – вдвойне. Гонорары его становились все меньше и меньше. Григорий Носик не сумел вписаться в новое время, не заработав имени прежде, теперь он и вовсе выпал из колеи. Днями, полулежа на диване, он сочинял маловразумительные философские трактаты – желающих учить других всегда больше, чем умеющих что-то делать самим. Потом издавал свои опусы за «авторский счет», а точнее, за счет жены. Впоследствии нераспечатанные пачки его брошюр загромождали коридор, и ученицы, пришедшие к матери Ники на уроки музыки, складывали на запыленные кипы свои варежки и шарфы.
Двадцать пять лет… Этот возраст казался Нике таким же веселым, как девятнадцать и двадцать три. Цифры мелькали незаметно – и семерка, и девятка ее не пугали. Лишь нагрянувшая круглая дата заставила ее очнуться. Ника с удивлением заметила, что вокруг стало меньше свободных парней. Вдруг на нее, как на стрекозу из известной басни, дохнуло холодом одиночества, но она не бросилась искать крова у домовитых муравьев – полысевших холостяков, дающих объявления в брачные конторы. Приняв грустный факт, что с личной жизнью не сложилось и вряд ли уже сложится, Ника задумалась о карьере. Работа риелтора, хоть и давала ей возможность сносного существования, перестала ее устраивать.