Страница 8 из 13
— Я лично до сих пор не могу понять, как убийце удалось сюда забраться. Именно это чертовски странно, — раздраженно проговорил Невецкий.
— Еще что-нибудь? Что выходит за рамки обычного убийства, связанного с наркотиками?
Блэйн и Невецкий с недоумением уставились на него. Джек сказал:
— Ладно, а что вы скажете об этой женщине, подружке Вастальяно, или кто она там?
— Шелли Паркер. Если хотите с ней поговорить, она сейчас в гостиной.
— Вы с ней уже разговаривали? — спросил Джек Блэйна.
— Немножко поболтали. Она не особо разговорчивая.
— Она — маленький кусок дерьма, — вставил Невецкий.
— Она кажется скрытной, — пояснил его слова Блэйн.
— Ничем не помогающий кусок дерьма. — прорычал Ненецкий.
— Очень замкнутая, зажатая, — снова пришел ему на помощь Блэйн.
— Дешевая проститутка, шлюха. Но тело роскошное, — не сдавался Невецкий.
Джек обратился с новым вопросом:
— Эта Шелли Паркер ничего не говорила о гаитянце?
— О ком?
— Вы имеете в виду кого-то с острова Гаити? С острова?
— Да, именно с острова Гаити, — ответил Джек.
— Нет, ни о каком гаитянце она ничего не говорила, — сказал Блэйн.
— Что это за вонючий гаитянец? — спросил Джека Невецкий — Этого человека зовут Лавелль. Баба Лавелль.
— Баба? — учтиво переспросил Блэйн.
— Что за цирковое имя? — вставил Невецкий.
— Так Шелли Паркер не называла этого имени?
— Нет, по-моему, нет, — ответил Блэйн.
— А какое вообще отношение имеет этот Баба Лавелль к нашему делу? — спросил Невецкий.
На этот раз Джек отвечать не стал, только спросил:
— А мисс Паркер случайно не говорила ничего о чем-либо... ну, о чем-либо странном?
Невецкий и Блэйн смотрели на него, одинаково нахмурив брови.
— Что вы имеете в виду? — спросил Блэйн.
Вчера они нашли еще одну жертву, Фримэна Коулсона, торговца наркотиками среднего пошиба. Он поставлял товар семидесяти-восьмидесяти уличным торговцам в районе Нижнего Манхэттена. Этот район закрепил за ним клан Карамацца, дабы избежать ненужных проблем, в том числе расовых, в преступном мире Нью-Йорка. У Коулсона оказалось более сотни небольших проникающих ран, точно таких же, как и у первой жертвы, в воскресенье. Его брат, Дарл Коулсон, был до того напуган, что весь обливался потом. Он рассказал Джеку и Ребекке историю о каком-то гаитянце который пытался перехватить кокаиновый и героиновый бизнес в Нижнем Манхэттене. Это была самая не правдоподобная история из всех, какие слышал Джек за всю жизнь, но Дарл Коулсон верил каждому своему слову. Это было очевидно.
Если бы Шелли Паркер рассказала о том же caмoм Невецкому и Блэйну, вряд ли бы они забыли об этом, и дополнительные расспросы были бы не нужны.
Джек немного поколебался, затем покачал головой — Ладно, ничего, это не очень важно.
"Если не важно, так зачем об этом спрашивать?" Oн предвидел такой вопрос Невецкого и устремился к двери как можно быстрее, чтобы Невецкий не успел заговорить. Джек вышел из комнаты и попал в холл, где его уже ждала Ребекка.
Вид у нее был недовольный.
6
На прошлой неделе в четверг во время партии в покер (а играли они по два раза в месяц вот уже в течение восьми лет) Джек вдруг стал защищать Ребекку. Три детектива — Аль Дюфресне, Уитт Ярдмен и Фил Абрахамс — использовали игровую паузу для того, чтобы воздать ей должное.
— Я не понимаю, как ты с ней уживаешься, Джек? — спросил Уитт.
— Она холодна как лед, — заметил Аль.
— Вылитая снежная королева, — поддакнул Фил.
Пока Аль Дюфресне, как фокусник, тасовал карты своими натренированными руками, остальные развивали любимую тему.
— Она холоднее, чем ведьмина сиська.
— Да, доброжелательности у нее, как у добермана с больными зубами и запором.
— Она ведет себя так, будто в ней нет ничего человеческого.
— Короче, дерьмо! — обобщил все сказанное Аль Дюфресне.
Тогда в разговор вступил Джек:
— Да ну, ребята, не такая уж она и плохая, когда узнаешь ее поближе.
— Да нет, полное дерьмо, — повторил Аль Дюфресне.
— Послушайте, если бы она была мужиком, все считали бы ее крутым, жестким полицейским и, может быть, даже восхищались бы ею. А так как она баба, то ее держат за холодную сволочь.
— Ну, я-то уж в этом разбираюсь, — сказал Аль Дюфресне.
— Нет, дерьмо, определенно дерьмо, — пробурчал Уитт.
— Но и у нее есть свои сильные стороны, — сказал Джек.
— Да? Назови хоть одну, — вставил Фил Абрахамс.
— Ну, например, она очень наблюдательна.
— Грифы тоже наблюдательны.
— Она аккуратна и энергична.
— Муссолини тоже был таким. Он сделал так, что поезда ходили точно по расписанию.
Джек сказал:
— И она никогда не бросит своего партнера в хреновой ситуации.
— Черт подери, да укажи мне хоть одного полицейского, способного бросить партнера на произвол судьбы, — среагировал Аль Дюфресне.
— Есть такие, — не согласился Джек.
— Но их совсем немного, всего единицы. Да и каждый, кто сделает это, уже перестает быть полицейским.
— Она всегда работает на полную катушку и выдерживает все тяготы службы с честью.
Уитт сказал:
— Ладно, ладно. Может быть, она и работает неплохо, но почему при этом не умеет быть человеком?
Фил добавил:
— Мне кажется, я никогда не слышал ее смеха.
— А где ее сердце? У нее, похоже, его просто нет, — не унимался Аль Дюфресне.
— Да нет, сердце-то у нее есть, маленькое-маленькое такое сердечко, — вставил Уитт.
— Но я бы все равно предпочел иметь в качестве партнера ее, а не вас, — подытожил Джек.
— На самом деле?
— Да. Она куда более эмоциональна, чем вы думаете.
— Да ты что! Эмоциональна! Надо же!
— Теперь все ясно. Ты, Джек, видно, вышел за пределы рыцарства в отношениях с ней.
— Ребята, да он в нее втюрился!
— Старичок, она же из твоих яиц сделает себе ожерелье.
— Да вы посмотрите на него! Сдается мне, она давно уже это сделала!
— Да, и теперь в любой прекрасный момент может появиться с брошью из его...
— Ребята, ну что вы несете? Что между нами может быть? — попытался утихомирить их Джек.
— Интересно, она занимается этим с кнутом и цепями?
— Готов поспорить на стольник! Она занимается этим в сапогах и с собачьим ошейником.
— Джек, сними рубашку и покажи синяки, а?
— Неандертальцы, — не успевал отбиваться Джек.
— Джек, я готов биться об заклад, что она носит исключительно кожаные лифчики.
— Кожаные? Да вы что! Такая должна таскать только стальные!
— Идиоты! — не вытерпел Джек.
Аль Дюфресне восторженно завопил:
— Джек, я-то все думал, чего ты такой пришибленный последние два месяца? Теперь понял: тебя регулярно избивают кнутом и насилуют!
— Это уж точно, — поддакнул Фил.
Джек чувствовал, что сопротивление абсолютно бесполезно, его возражения только подливают масла в огонь. Он только улыбался и ждал, пока поток веселья иссякнет и им надоест это глупое развлечение. Наконец он заговорил серьезно:
— Ладно, ребята, вы вволю повеселились, но я не хочу, чтобы здесь было положено начало глупым слухам. Я хочу, чтобы вы поняли: между мной и Ребеккой ничего нет. И я считаю, что она действительно эмоциональный и чувствительный человек, как бы себя при этом ни вела. Под маской крокодила, которую она так упорно носит, есть и сердечность, и теплота, и нежность. Я так думаю, хотя пока не имел случая убедиться в этом на собственном опыте.
Вы меня понимаете?
Фил ответил:
— Может быть, между вами ничего и нет, но, судя по тому, как ты о ней говоришь, ты бы против этого не возражал.
Аль Дюфресне добавил:
— Да стоит тебе заговорить о ней, и ты выдаешь себя с головой.
Перемывание косточек продолжилось, но на этот раз разговор больше соответствовал реальному положению дел.
Джек всегда чувствовал, что Ребекка — человек неординарный, а чувствуя это, он хотел быть ближе к ней. А если точнее, не просто рядом, как это было на работе (шесть раз в неделю вот уже десять месяцев), он хотел бы делить с ней самые сокровенные мысли, которые она всегда ревностно от всех скрывала.