Король и Шут

— Хорошо! — закатил от удовольствия глаза шут, стягивая рубаху и оставаясь в одних портках. — Полей-ка.

Он склонился над тазиком, что стоял на табурете в углу. Мастер взял ковшик, зачерпнул воды из бочки, стоящей тут же, и плеснул балагуру на спину. Тот принялся растираться. Брызги полетели в разные стороны. Обтеревшись полотенцем, Прохор поменялся с Даниэлем местами. И только писарь отказался умываться.

— Чего радуетесь, как дети? Тьфу…

— Умойся, слуга пера и папируса, а то грязью зарастешь! — посмеялся мастер, тряся сырой шевелюрой.

— Я тут не могу, тем более при посторонних.

Прохор с Даниэлем переглянулись.

— Это мы-то посторонние?! — весельчак округлил глаза. — Стеснительный какой. Ты с бабами такой же смелый?

Писарь покраснел и отошел к окну.

— А я, вообще, воды боюсь, и ничего, — сказал изобретатель. — Может, мокнуть его?

— Леший с ним, — отмахнулся шут. — Но когда от него вонять начнет, будет спать на улице.

— В свинарнике, — подсказал мастер.

— Не, свиньи разбегутся от вони, лови их потом по всему городу, — хохотнул в кулак рыжий хохмач.

Фрэд не выдержал издевок и стянул с себя всю одежду.

— Да пожалуйста! Тоже мне, чистоплюи выискались!

Он напористо прошел через комнату, зачерпнул воды и вылил ее себе на голову, потом еще и еще, налив на полу огромную лужу.

После все трое оделись и покинули комнату.

Хозяин харчевни уже вовсю подгонял поварят, раздавая команды. Его зычный голос звучал где-то в глубине кухни. Едва постояльцы спустились в трапезный зал, как возле них буквально вырос халдей.

— Чего гости дорогие изволят откушать? — и он открыл рот, чтобы перечислить блюда, что готовились на данный момент.

— Йохан все знает, — охолонил его Прохор. — Ступай, любезный, и помни мои слова.

Друзья сели за крайний столик у открытого окна и молча стали ждать. Завтрак подали через три минуты, шут засекал по часам. Расправились с картофелем и жульеном в считанные мгновения, будто их и не приносили. Желудки обиженно проурчали своим хозяевам что-то обидное, и те были вынуждены заказать простой яичницы из двух десятков яиц с ветчиной и луком.

Фрэд ел за троих, ловко орудуя вилкой и уплетая за обе щеки, не мало удивив друзей.

— Не хотел бы я с тобой на необитаемом острове в голодный год оказаться, — хмыкнул мастер, облизывая ложку.

— Не ты один, — Прохор допил вино и ослабил шнурок штанов. — Ладно, поели, пора и делами заняться. Мы в артель, а ты поднимай свой шар и к вечеру чтобы был у пристани. В море не выходи, опасно, повиси где-нибудь над берегом.

— Угу. Я, как все приготовлю, сюда вернусь. А то гроза приближается, не охота мерзнуть.

По прошествии нескольких минут друзья, расплатившись и попрощавшись с Йоханом, покинули заведение, пообещав вернуться и наказав толстяку придержать их комнату и никому не сдавать. Тот согласно кивнул и пожелал удачи.

Оказывается, город уже давно не спал, а точнее и не ложился. На улицах народу было меньше, чем вечером, но все же. Туда-сюда ездили телеги, которые развозили всевозможный товар, что привозили на огромных кораблях.

— Поберегись! — кричали возницы и стегали кобыл кнутами.

Правда, сейчас парусников стало значительно меньше. Капитаны старались не оставаться в городе на ночь — боялись тумана. Никто не хотел кануть в небытие.

Пока Фрэд с Прохором искали рыбацкую артель, небо посерело. Тучи наплывали со всех сторон, ветер усиливался и заставлял жителей кутаться в плащи. Шута удивляло, что нигде не видно детей. Толи их не имелось, толи сидели по домам и носа не казали. Вообще, мрачный городишко.

— Жутковатое местечко.

— Угу, — поежившись, согласился летописец, поправляя книгу за пазухой. Теперь он носил ее там, памятуя о происшествии в лесу. Вдруг какому лиходею взбредет в голову воткнуть в живот нож. Неудобно, но, какая никакая, а защита. И вдобавок не потеряешь, не надо беспокоиться за торбу, которую могут украсть, а то и сам забудешь где-нибудь.

Спросив несколько раз дорогу у прохожих, Фрэд и Прохор вышли-таки к двухэтажному зданию, где располагалась рыбацкая артель. Над крыльцом, где находился вход, покачивалось чучело огромной акулы, закрепленное на цепях, которые в свою очередь, тянулись от выносной штанги, вмурованной в стену. Писарь глянул на рыбину, и его передернуло.

— Такая сама, кого хочешь, поймает. Чует мое сердце, не кончится добром наше мероприятие!

— Накаркай еще! — зашипел на него шут. — У тебя язык, что помело. Хуже базарной торговки, ей-богу.

Прохор покачал головой и толкнул тяжелые створы.

Шут надеялся увидеть здесь скопление дюжих мужиков, с суровыми, обветренными лицами, изъеденными солью руками, но обнаружил лишь тишину. Вместо бывалого шума, крика и зычного хохота по коридору гуляло только эхо шагов. Комнаты пустовали: на койках не было спящих рыбаков.

— А куда все подевались? — шепотом спросил Фрэд.

— Мне тоже интересно, — Прохор задумчиво почесал подбородок. — Нужно старосту найти и расспросить.

Тот нашелся в самой дальней и темной комнате, с окнами напрочь закрытыми ставнями. Естественно, мужик оказался изрядно выпившим. Он сидел в кресле за пыльным столом и разглядывал свои сапоги. Услышав скрип дверных петель, рядчик поднял затуманенный вином взгляд и стал всматриваться в полоску света, что неожиданно ворвалась внутрь помещения.

— Кого нелегкая принесла? — просипел староста. — Дураков выходить в море нет. Ни за какие деньги. Рыбы не будет год, как минимум, а то и два!

Шут покачал головой и попросил писаря найти хоть какой-нибудь источник света. Фрэд вернулся через минуту с мерцающей масляной лампой. Пляшущий на кончике фитиля огонек рассеял мрак. Постепенно пламя разгорелось и смогло осветить весь кабинет.

— Я официальное лицо, присланное королем Генрихом. Извольте встать и представиться, как подобает, — вежливо попросил шут. — Это — придворный летописец. Все, что вы скажите, будет занесено в книгу.

Мужик кое-как поднялся, но руки от стола убрать побоялся. Шмыгнув носом, он облизал сухие, потрескавшиеся от морской соли губы, мотнул головой, отбрасывая челку в сторону, и проговорил.

— Ганс Гроубен, пердес… педсред… М-м-м, — рядчик закатил глаза, набрал полную грудь воздуха и выпалил. — Председатель артели. Уф!

— Почему не работаете? — Прохор смахнул со стола пыль и присел на край, рассматривая картины с морскими пейзажами, висевшие на стенах кабинета между шкафами, где хранились все отчеты по ловле рыбы, омаров, креветок и мидий за последние лет сто. Мужик опять тряхнул головой, и его слегка качнуло. — Можете сесть.

Рядчик вздохнул и опустился в кресло.

— Вы уж меня извините… Ик… За… Ну, это…

— Ничего, — понимающе кивнул Прохор. — Продолжайте.

— Мужики отказываются выходить в море. Как только судна к берегу пристают, аккурат в полночь, надвигается с воды туман и стоит до восхода, а с первыми лучами солнца отступает. Все ничего, но улов исчезает. Так это еще полбеды: с лодок паруса пропадают, а они, извини-подвинься, немалых денег стоят. Люди покинули прибрежные селения. По городу слухи поползли, что это сын морского духа, — Гроубен перешел на шепот. — А некоторые поговаривают, что это сам Дагон гневается на нас, вот только не понятно за что.

— Знамо за что, — писарь почесал кончиком пера нос. — Пить надо меньше, а работать больше.

— Не, — помотал головой Ганс и потянулся к бутылке, но Прохор его опередил. — Пить я уже после начал, да и то в долг. Работы нет, нет и прибыли. Да чего там говорить, деньга вовсе перевелась, только уловом и жили. Мало, что торговые мужики разбрелись кто куда, так с окрестных деревень люд пропадает уже. Несколько опытных моряков сгинули. Того и гляди, весь Кромстен опустеет. Надо как-то бороться с этой напастью.

Шут потер подбородок.

— Ну, собственно говоря, для этого мы сюда и прибыли. Но нам понадобится помощь. Я вкратце изложу свой план. Вы в состоянии запомнить?