Король и Шут

Прохор сделал вид, что очень заинтересовался, сам же прикидывал, почему мастер провел свет в деревню, находящуюся в десятках верст от столицы, а в замок никак не сподобится?! Он не удивился бы, если узнал, что Даниэль там наладил и воду в каждую избу, хотя почти все села в округе и так стоят на реках. Сто шагов с ведром не трудно пройти.

— Слушай, — сменил тему Прохор, — а зачем повязку носишь? У тебя же глаз на месте.

— Я так солиднее выгляжу, мудрее, — ответил Рене. — А кое-кто даже думает, что у меня там огненное око, обладающее воспламеняющим взглядом. Кстати, прошлогодний пожар в поле до сих пор на меня пытаются повесить. Я же тогда там с доярками… Хм.

— Михась, а у тебя с зубами чего? В драке выбили?

— Не, — отмахнулся тот. — Это я с ослом состязался. Перетягивали мои портки. Проиграл.

— Да… С вами не соскучишься. Хочешь, я поговорю с королевским лекарем, он тебе новые зубы у кузнеца закажет? — спросил на полном серьезе шут. — Я как-то по случайности себе один выбил о косяк впотьмах, так вставил, шельмец! — и показал артистам позолоченную фиксу.

— Не, — оскалился тот. — Я так выгляжу не то, что бы страшно… Ну ты понимаешь. Слушай, а ты не поможешь нам новые инструменты добыть, а то нам весь заработок придется потратить? Поговори с королем, так, мол, и так, есть необходимость и все такое.

— Для друзей — все что угодно, — Прохор сплюнул на дорогу и завалился на солому, придавив лесника. — Вечером в трактире обсудим условия сделки.

— Договорились!

Артисты тоже решили прикорнуть, за исключением Рене, ибо он правил кобылой, и Дрона, который достал из торбы клочок бумаги, писало, как у мастера, и принялся что-то сочинять.

Бабочки и стрекозы кружили над путниками, высоко в небе проплывал журавлиный клин. Солнце стояло в зените, нещадно паля все вокруг своими лучами. Лужи постепенно исчезали, а сам тракт становился ровнее. Вдалеке появились шпили дворцовых башен и флаги. Потом стало возможным различить фигуры гвардейцев на крепостных стенах, а спустя еще полчаса повозка проехала через Главные ворота столицы Королевства Серединных Земель.

Шут предстал перед королем, когда часы на Главной башне отбили три часа по полудню. Перед этим он ополоснулся в тазу, поскольку водоснабжение по-прежнему не работало, и переоделся в свой наряд с бубенцами. Затем посетил королевскую кухню, где лично попробовал все блюда, приготовленные для дневной трапезы, и вошел в Обеденную залу вместе со слугами, несущими подносы с яствами.

Пока челядь сервировала длинный стол, Генрих поднялся со стула и кинулся к Прохору.

— Ну наконец-то! — заключил сюзерен слугу в объятия. — Давай, рассказывай.

Король вернулся на свое место, шут, стянув с головы колпак, сел рядом и скупо кивнул молодой супруге уже пожилого правителя, которая откровенно скучала, разглядывая лепнину на потолке. Слуги закончили расставлять блюда и, склонившись, покинули залу.

Прохор, как всегда, не отличался скромностью, он сразу подвинул к себе блюдо с запеченным осетром и ловко распотрошил его, в то время как супружеская чета скромно начала трапезу с бульона с хранцузкими пампушками.

— Судя по тому, что ты вернулся, я делаю вывод, что все улажено. Так?

— Угу, — ответил шут, обсасывая рыбьи кости. — Виновный в темнице, как и положено. Вынужден тебя огорчить: в твоем королевстве стало на три человека меньше, это как минимум. Лесник, которого я в тюрьму засадил, скормил твоих сборщиков волкам, чтобы те скот не драли.

— Каков наглец! — театрально возмутился Генрих и с хлюпаньем выпил бульон прямо из тарелки. — Надо ему голову отсечь. Как думаешь?

— Я бы не стал, — шут навалил на столе целую кучу костей.

— Это еще почему?

— Ну сам посуди: вот оттяпает палач ему голову, — на другом конце стола королева нарочито громко кашлянула.

— Я, вообще-то, ем.

Шут перешел на шепот.

— Предположим, назначим мы нового лесника. Пока он разберется, что к чему… Старый ему все расскажет, советом дельным поможет. Пускай сидит. А за сборщиков не переживай, я уже новых назначил, тебе остается только указ подписать.

Генрих подвинул тарелку с фаршированным овощами фазаном, налил вина себе и Прохору.

— Вообще-то так дела не делаются. Нужно позвать министра, советника, прочую знать и коллегиально решить, кто займет эти посты.

— Ты смеешься? — рыгнул шут и тут же извинился на иностранный манер. — Пардоньте. Да они сразу своих родственников прочить начнут, которые не отличат мухомор от подосиновика, бруснику от клюквы, а к пасеке вообще подойти побоятся. Они тебя ненароком отравят. Или специально. Мои люди надежные, я и на должность лесника смышленого малого нашел.

— Возмутится знать, — покачал головой сюзерен и хлебнул вина.

— Приди в себя! — Прохор вытер руки о скатерть и пощелкал пальцами перед носом у хозяина. — Ты — король! Как скажешь, так и будет. А начнут вякать — пригрози отправить всех на войну. Работает всегда, сам проверял.

— Какая война? Сплюнь, дурак! Спокойно все уже лет двадцать как. Ладно, уладим этот вопрос. Ты давай, иди к министру, и скажи ему, пусть назавтра собирает народ. Хвалить тебя будем прилюдно, заслужил. Изольда, — Генрих обратился к супруге, — опять мой шут отличился!

Та отвлеклась от поедания королевских креветок и обратила свое внимание на мужа.

— Дорогой, ты же знаешь, что я политикой не интересуюсь. У меня от нее мигрень и аллергия.

— У тебя на все аллергия, — отмахнулся король. — Вот точно я тебя лекарю покажу. Твои ночные кошмары мне покоя не дают. Кстати, сегодня их, похоже, не было. Не читала на ночь?

— Нет, — отрезала та.

— А почему тогда ко мне в покои не явилась?!

Изольда зарычала, словно собака.

— Ты мне дашь поесть?! Разговаривай со своим шутом, оставь меня в покое!

Она сполоснула ладони в специальной серебряной плошке и вытерла их салфеткой. Затем демонстративно встала из-за стола и покинула залу под пристальным взглядом Августейшего. Шут тоже закончил трапезу и теперь ждал хозяина, который только перешел к десерту.

— Не нравится мне все это, — нахмурился король. — Какая-то она нервная стала в последнее время.

— Может, государыня наша понесла? — предположил Прохор.

— Ты думаешь? — поднял взгляд сюзерен. — Интересно как? У нас, если откровенно говорить, близости еще ни разу не было, а это… Сколько же прошло-то?

Генрих откинулся на спинку стола и закатил глаза, потом поправил корону и стал загибать пальцы, но сбился со счета. Шут заскучал.

— Слышал я в детстве одну сказку, как некая особа обрюхатилась, когда к ней голубь в дом залетел. Непонятное зачатие называется. Может, с госпожой та же беда приключилась?

— Голубь, говоришь, прилетал? — нахмурился король. — Если узнаю что это за птица, он у меня с башни вылетит, — и с силой опустил кулаки на стол. Стоявшая тут же тарелка с яблоками подпрыгнула, а фрукты попадали на пол. — Слушай меня внимательно: тебе надлежит скрытно следить за моей женой и выяснить, нет ли у нее какой тайны.

Шут усмехнулся.

— Ты подозреваешь… — король кивнул, приподнял корону и промокнул платком лысину. — Значит, в голубя не веришь? Ну, не знаю. Мне нянька рассказывала, что в далеких странах в это все верят, а кто сомневается, того на кострах жгут, что наших ведьм. Правда, еще она утверждала, что все они дикари. Ладно, пойду я, мне еще к министру нужно, потом к изобретателю заскочить треба и еще пару мест посетить. Велеть музыкантам песнь хвалебную сложить в мою честь?

— Конечно! — Генрих отхлебнул вина. — Хоть так послушаю. Изольде они не нравятся, даже есть в тишине приходится. Чтобы я без тебя делал…

Прохор закинул в рот виноградину, встал из-за стола и протанцевал к выходу, звеня бубенцами. Уже скрывшись за позолоченными створами, он высунул голову в шутовском колпаке и спросил:

— А если все-таки голубь?

— Убью! — прошипел сюзерен.