Страница 7 из 8
Весна, талая вода… и сумасшедший ветер, который уносит все воспоминания, чтобы писать новую историю на новом холсте.
– Весна! – прошептала я.
– Сейчас лето, – напоминает он мне и кусает за мочку уха.
– А я решила, что весна.
– Почему? – раздается его спокойный голос. – У тебя возникли какие-то ассоциации, воспоминания?
Я прислушиваюсь к себе. Ничего.
– Это так. Минутное наваждение.
Рядом раздался легкий вздох.
Я ухватила его за большой палец.
– У меня такое чувство, что я тебя знаю.
– Может быть…
– Ты говоришь загадками.
– Дело в тебе, ты должна вспомнить.
– Что вспомнить?
– Все.
Его губы перекрывают мне дорогу к воспоминаниям. Потому что в эту минуту я не могу думать ни о чем другом, кроме этих наглых восхитительных губ и это мускулистого тела, в котором я растворяюсь без остатка.
Я рада заблудиться на всех этих заманчивых перекрестках и тропинках, потому что этот омут, затягивающий меня, уничтожает всякое желание когда-нибудь выбраться из него. Мои стоны-всхлипы и его тяжелое дыхание – все переплелось в один клубок, который было невозможно распутать. Да и не хотелось.
Его тело дарило наслаждение-забвение. И я с трудом вынырнула из этого забытья.
– Ты жива?
– Ага, – слабым голосом откликнулась я. – И я тебя знаю давным-давно. Всю жизнь.
– Ну, слава богу! – выдыхает он. – Я уж думал, что ты меня никогда не вспомнишь.
Я хмурюсь и пальчиком трогаю его брови.
– А мы… друг друга знаем? Это просто у меня такое чувство, что я тебя давно знаю. Понимаешь, ощущение…
Он отстраняется от меня и, приподнявшись на локте, всматривается в лицо, словно хочет понять: правду я говорю или лгу.
– Я не лгу, я вправду ничего не помню. Здесь – я дотрагиваюсь до головы, – полный провал – пустота. Если бы я могла вспомнить…
– Ничего?
Я отрицательно качаю головой.
– Ничего.
– А если попытаться…
Резкий вздох застревает у меня в груди.
– Я пытаюсь. Изо всех сил. Но не могу.
– Попытайся, пожалуйста… Это важно для тебя, для нас.
– Для нас, – эхом повторяю я и беру его за руку, а потом кладу ее на грудь. Мой сосок набухает, и снова волны желания затапливают меня. Я поворачиваюсь на спину. Его рука скользит по спине и спускается ниже. Легкий стон исторгается из меня.
– Я могу дать тебе одну подсказку. Тебя зовут не Марина.
– Не Марина? – Я замираю. Недаром мне это имя с самого начала казалось чужим и не подходящим мне. А теперь оказывается, это не мое имя. Мое предчувствие оказалось верным.
– Тебя зовут Настя!
– Настя? – повторяю я. – Настя!
Он дотрагивается до моего бедра.
– Здесь шрам. Откуда? Раньше его не было. И совсем свежий.
– Не знаю, – шепчу я. – Правда, не знаю…
Внезапно я вскакиваю с кровати.
– Мой муж! Он, наверное, скоро приедет с работы.
– Нет. Он сначала позвонит мне, я буду знать, когда он поедет из города.
– А вдруг он что-то заподозрит и тогда…
– Тебя это реально волнует? Забей!
– Я не хочу подставлять тебя. А потом, – и горькая улыбка трогает мои губы. – Ты забыл, что у меня дырявая башка? А с таким багажом далеко не уедешь!
– О себе я в состоянии позаботиться сам. Но ты права, пока ты не узнаешь, кто ты… – Он хватает меня за руку и притягивает к себе, – я хочу, чтобы ты вспомнила все. Понимаешь – все?
Его рука поднимается выше, он кладет ее на горло, и я физически ощущаю, как сладкий спазм вспарывает меня изнутри. Я целую его руку, перебирая пальцы. Этот мужчина обладает надо мной странной колдовской властью, от которой мне даже не хочется избавляться, так она приятна, желанна и сладостна.
Он рывком встает с кровати, и мои глаза скользят по его тренированному телу, рельефным мышцам, наконец мой взгляд упирается в его подбородок, и у меня внезапно вырывается:
– Мне так… стыдно!
– За что? – в хриплом голосе звучит странная нежность.
– За себя. Я просто не могу… Я… хочу еще.
Он прижимает меня к себе.
– Что ты со мной делаешь? – простонала я. – Это чистой воды безумие!
– Ровным счетом ничего противозаконного, – и я чувствую, как он улыбается.
– У нас есть еще время?
– Навалом…
Мы опускаемся прямо на пол, каждое движение его тела отзывается во мне вспышками наслаждения. Он поцелуем закрывает мне рот, и я впиваюсь в сухие твердые губы…
Когда он уходит, я нахожусь в полном смятении и бреду в ванную. Я смотрю на себя в зеркало и вижу незнакомую женщину. Горят глаза, горит кожа на лице, я дотрагиваюсь до нее. Что со мной? Кто я? И кто этот мужчина, который уверяет, что мы были когда-то знакомы… Но почему мы расстались? Зачем?
Дождь прошел. А мне хочется искупаться в бассейне. Охладить кожу… Я надеваю купальник и спускаюсь вниз. После дождя кругом мокро. И погода явно не располагает к купанию. Я иду в кухню и делаю себе коктейль. Я достаю из бара в гостиной французский коньяк и наливаю в коктейль. Мне внезапно становится тошно, и я почти ненавижу себя за то, что не могу ничего вспомнить и живу как призрак среди живых людей. Беру бокал коктейля и иду к бассейну. Я выпиваю коктейль и иду делать второй…
Хмель ударяет в голову, все качается, плывет передо мной. Я хочу позвать Вадима, но его нет рядом. Наконец, я вижу, что он идет от будки охранника. Я машу ему рукой, и тут моя нога скользит, и я плюхаюсь в бассейн, моментально уйдя под воду.
Вода заливается в уши, в горло… я взмахиваю руками и ногами, внезапно ставшими тяжелыми… я тону, передо мной мелькают картины жизни – вот я собираю клубнику в деревне, вот моя мать… ее лицо четко всплывает передо мной. А затем – другое лицо… Вадима… ночь, тесная комната, его тело, и на губах – привкус талой воды…
Как выпитое шампанское, мне в голову ударяет вся моя прошлая жизнь, и я начинаю энергично двигаться в воде; отплевываясь и отфыркиваясь, я всплываю на поверхность и смотрю на Вадима. Он уже ныряет в воду, прежде чем я успела ему что-то сказать, и вытаскивает меня.
Я судорожно дышу, из меня льется-выплескивается вода. Я сплевываю и мотаю головой.
– Я все вспомнила! – выпаливаю я.
Он непонимающе смотрит на меня.
– Я вспомнила, – выпаливаю я. – Ночь в отеле, убийство Бергер. Я – Настя Вострецова.
Три недели назад
– Тебе кофе с корицей или без? – муж смотрел на меня, улыбаясь. От этой его улыбки хотелось спрятаться под одеяло и сладко мурлыкать. Что я и сделала. Он подошел ко мне и сдернул одеяло.
– Тиран! – завопила я. – Деспот, ты крадешь у меня полчаса утреннего сна.
– Не хватит ли спать?
– Сегодня выходной. Можно и поваляться!
– Крайне непродуктивная трата времени.
– Вот, – я села на кровати – растрепанная и раскрасневшаяся. – Сразу виден бизнесмен. Причем безнадежный бизнесмен. Сухарь, которого ничего не интересует, кроме собственного бизнеса. Ни жена, ни дом.
– Как раз жена меня даже очень интересует. – Александр сел на кровать и положил руку мне на спину. Потом рука скользнула ниже.
– Ну, нет уж! – я перехватила его руку. – Такими дешевыми приемчиками ты у меня прощения не выпросишь!
– А что, надо выпрашивать?
– Еще как! Утренний сон для меня священен. И ты это знаешь!
Муж встал с кровати и, отойдя на два шага, воздел вверх руки.
– И это говорит домохозяйка – человек, который свободно распоряжается своим временем. И может дрыхнуть, сколько ему заблагорассудится!
– Молчал бы правды ради! Кто встает рано утром и готовит тебе завтрак? А кто провожает тебя на работу утром? Мэри Поппинс?
– Кстати, мне никогда не нравилась эта старая дева. И книжки Трэвэрс я не люблю. Между прочим, она ненавидела Советский Союз. А коммунизм считала величайшим злом!
– И это говорит капиталист-либерал?
– Ну и что? В Советском Союзе прошло мое детство. И очернять его не надо даже всемирно известной детской писательнице.