Страница 4 из 29
Петерс, старый большевик, вошел в первый состав коллегии ВЧК. В 1918 году он допрашивал английского дипломата Роберта Брюса Локкарта, обвиненного в заговоре против советской власти. Петерс показал англичанину свои ногти в доказательство тех пыток, которым подвергся в застенках дореволюционной России, пишет Локкарт. Ничто в характере Петерса не выдавало бесчеловечное чудовище, каким его обычно считали. Петерс говорил Локкарту, что каждое подписание смертного приговора причиняет ему физическую боль.
«Я думаю, — писал Локкарт, — это была правда. В его натуре чувствовалась большая доля сентиментальности, но он был фанатиком, он преследовал большевистские цели с чувством долга, которое не знало жалости… Этот странный человек, которому я внушал почему-то интерес, решил доказать мне, что большевики в мелочах могут быть такими же рыцарями, как и буржуа…»
Летом 1918 года Ян Петерс два месяца исполнял обязанности председателя ВЧК, когда после левоэсеровского мятежа Дзержинский временно сложил с себя полномочия председателя ВЧК. Тогда по указанию Ленина допросили и самого Дзержинского: он тоже находился под подозрением, поскольку в мятеже участвовали его подчиненные-чекисты. И кроме того, как мог он проморгать, что на его глазах готовится убийство немецкого посла и зреет заговор?
Феликс Эдмундович легко оправдался и вернул себе полномочия председателя ВЧК, а Ян Петерс отправился наводить порядок на железных дорогах, потом он был комендантом Петроградского и Киевского укрепленных районов.
Два года он провел в Туркестане представителем ВЧК. Вернувшись в Москву, стал членом коллегии ГПУ, затем ОГПУ. Штат восточного отдела составлял семьдесят человек. Под началом Петерса начинал знаменитый боевик Леонид (Наум) Исаакович Эйтингон, непосредственно занимавшийся убийством Троцкого и дослужившийся в госбезопасности до генерал-майора.
Ян Петерс работал в органах госбезопасности до 1930 года, когда Сталин сменил руководство ОГПУ. Одновременно восточный отдел включили в состав особого отдела (военная контрразведка). Петерс работал в Центральной контрольной комиссии при ЦК, партийной инквизиции. В 1938 году его расстреляли как латвийского шпиона.
Меир Трилиссер
Легальные и нелегальные резидентуры
Девять лет разведкой руководил Меир Абрамович Трилиссер. Он родился в 1883 году в Астрахани. Окончил реальное училище и уехал в Одессу, где в 1901 году присоединился к социал-демократам. После первой русской революции был арестован. Два года шло следствие, приговор — восемь лет каторжных работ. Отсидел пять лет и был выслан на вечное поселение в Сибирь. Он получил свободу после Февральской революции и обосновался в Иркутске, где его избрали секретарем Иркутского совета. В 1918 году Трилиссера назначили председателем Иркутской ЧК.
Во время японской интервенции на Дальнем Востоке он вел подпольную работу в Благовещенске. Два года работал председателем Амурского областного ревкома и членом Дальневосточного бюро ЦК. После X съезда партии в марте 1921 года Трилиссера хотели оставить в аппарате ЦК или Коминтерна, но Дзержинский переманил умелого подпольщика к себе.
В августе 1921 года Трилиссер стал помощником начальника иностранного отдела и руководителем закордонной части, то есть отвечал за работу всех резидентур, легальных и нелегальных. Первоначально нелегальные резидентуры создавались на случай войны. Считалось, что всех разведчиков, работающих под дипломатической крышей, вышлют, а разведчики, находящиеся на нелегальном положении, смогут остаться и продолжат работу. Потом пришли к сочетанию легальных и нелегальных резидентур, вторые брали на себя работу, опасную для официального советского представителя.
Закордонная часть иностранного отдела по положению была «организационным центром, сосредотачивающим все руководство и управление зарубежной работой разведывательного и контрразведывательного характера».
«За границей, — говорилось в положении об иностранном отделе, — в определенных пунктах по схеме, вырабатываемой Закордонной Частью ИНО ГПУ, имеют местопребывание уполномоченные, именующиеся резидентами».
В 1921 году появились легальные резидентуры в Афганистане и Турции, потом в Иране. В 1922-м — легальная резидентура в составе представительства РСФСР в Берлине.
В декабре 1921 года Трилиссера утвердили заместителем начальника иностранного отдела, а 13 марта следующего года он возглавил разведку. При нем начался расцвет советской разведки, впоследствии сведенный на нет сталинскими репрессиями. Меир Абрамович был спокойным и осторожным человеком, избегавшим поспешных шагов. В иностранном отделе его за глаза называли Стариком и Батькой.
При Трилиссере первое поколение советских разведчиков вполне профессионально освоило это ремесло; были выработаны принципы работы заграничных резидентур, приемы переброски за границу нелегалов, методы вербовки агентуры и способы поддержания связи со своими агентами. Переписку с нелегалами вели, используя симпатические чернила — фотографический гипосульфат, который легко приготовить. Разумеется, успехи советской разведки были в значительной степени обусловлены значительной помощью, которую оказывали ей Коминтерн, легальные и нелегальные структуры различных компартий и отдельные коммунисты, считавшие своим долгом помогать Москве.
Трилиссера ценил Вячеслав Рудольфович Менжинский, который в роли заместителя председателя ГПУ — ОГПУ курировал внешнюю разведку. 30 июля 1926 года, через десять дней после смерти Дзержинского, Менжинский занял его место. Трилиссер, в свою очередь, получил должность заместителя председателя ОГПУ. Помимо иностранного отдела он курировал и пограничную охрану, занимался внутренним политическим сыском. Его позиции подкрепило избрание членом Центральной контрольной комиссии ВКП(б).
Трилиссер в июле 1927 года вывел иностранный отдел из состава секретно-оперативного управления ОГПУ (им руководил восходящая звезда советской госбезопасности Генрих Григорьевич Ягода), и теперь разведка фактически подчинялась ему одному.
Менжинский и Трилиссер сделали советскую разведку, возможно, самой сильной в мире. Во-первых, в разведку пришли работать опытные люди, большевики, прошедшие школу подполья, конспирации, борьбы с царской полицией и тюрем. Во-вторых, первое поколение советских разведчиков состояло из людей, родившихся за границей или вынужденно проживших там много лет: они чувствовали себя за рубежом как дома или в прямом смысле дома.
И наконец, самое главное. До появления Советской России считалось, что разведка и контрразведка нужны только во время войны, а в мирное время их распускали, довольствуясь обычной полицией.
Немецкие спецслужбы фактически вообще перестали существовать после поражения в Первой мировой. Соединенные Штаты Америки до Второй мировой войны не имели разведывательной службы и стали создавать ее с помощью англичан лишь после вступления в войну. Англичане сократили штаты спецслужб донельзя, то же сделали и французы. И только аппараты советской политической и военной разведки росли как на дрожжах. Советская Россия считала себя в состоянии войны чуть ли не со всем миром, поэтому вполне естественно для нее было и вести подпольную войну по всему земному шару.
Еще одна особенность советской разведки состояла в том, что она занималась не только сбором информации, но и уничтожением врагов советской власти, политических оппозиционеров, вынужденных покинуть Россию.
В постановлении политбюро № 59 от 1923 года говорилось: «Усилить работу ИНО ГПУ за границей в направлении пресечения связи меньшевиков с Россией…»
После разгрома в стране очередной оппозиции список тех, за кем надо было вести наблюдение, все увеличивался. До поры до времени оппозиционеров высылали за границу. И перед разведкой ставилась задача следить за ними.
Первое поколение советских разведчиков во многом состояло из идеалистов, преданных идее мировой революции. Они шли в разведку не ради поездки за границу. Они служили делу, которое считали великим. Сначала они обратились за помощью к естественным союзникам — иностранным компартиям, но быстро поняли, что открыто действующий член коммунистической партии не может быть успешным агентом: он на учете в полиции, и ему никуда нет ходу.