Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 9

Нѣтъ, съ этой женщиной онъ, можетъ быть, подолгу не встрѣчался, подолгу не думалъ о ней; но выдавались такія минуты въ его жизни, когда онъ многимъ бы пожертвовалъ, чтобъ имѣть счастье припомнить съ нею вмѣстѣ всѣ пережитое и выстраданное. Вчера, приближаясь къ Т — ву, на него, по всей вѣроятности, напала такая минута: онъ вспомнилъ, что она живетъ въ нѣсколькихъ верстахъ отъ этого города, и наудачу послалъ ей депешу съ просьбой выѣхать къ нему на встрѣчу.

Она пріѣхала и они такъ обрадовались другъ другу, что порѣшили провести время вмѣстѣ до слѣдующаго поѣзда. Но поѣздъ опоздалъ по случаю мятели, пришлось искать убѣжища на ночь въ гостинницѣ. Когда онъ пришелъ въ ея номеръ, чтобъ поболтать и напиться чаю, онъ не думалъ оставаться у нея до утра; но ему надо было такъ много разсказать ей и хорошаго и дурнаго!

Дурнаго больше. Счастливыхъ людей не выслушиваютъ съ такимъ благоговѣйнымъ вниманіемъ, съ такою глубокою симпатіею какъ та, что звучала въ ея голосѣ, когда она прерывала его какимъ-нибудь вопросомъ или замѣчаніемъ; въ бесѣдѣ со счастливыми людьми не взвѣшиваютъ такъ тщательно значеніе каждаго слова, не отступаютъ въ нерѣшительности передъ извѣстными выраженіями изъ боязни разбередить незажившую рану!

Впрочемъ, онъ, повидимому, давно привыкъ угадывать мысли и сомнѣнія по выраженію ея глазъ или улыбки и спѣшилъ подсказывать ихъ, замѣчая при этомъ, что опасенія ея напрасны, что онъ теперь относится совершенно равнодушно къ воспоминаніямъ о пережитыхъ испытаніяхъ.

Но она ему не вѣрила и продолжала обходитъ тѣ вопросы, которые, какъ ей казалось, должны до сихъ поръ нестерпимо больно отзываться въ его сердцѣ.

— Нѣтъ, нѣтъ, прервала она на полусловѣ начатый разсказъ о какой-то исторіи, случившейся съ нимъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ, къ которой онъ безпрестанно возвращался съ капризнымъ упорствомъ человѣка, желающаго во что бы-то ни стало испытать степень своей твердости и самообладанія.

— Нѣтъ, ты мнѣ вотъ что лучше скажи, какъ ты туда попалъ? Кто тебѣ подалъ эту мысль?

Онъ засмѣялся. Смѣхъ у него былъ очень симпатичный, веселый и беззаботный, какъ у ребенка.

— Я отправился туда изъ мести, а также изъ самолюбія…. Какъ видишь, мотивы у меня были не совсѣмъ благовидные.

Наступило молчаніе. Онъ шумно опрокинулъ стулъ, на которомъ сидѣлъ и началъ прохаживаться большими, твердыми шагами по комнатѣ. Потомъ онъ снова къ ней подошелъ и спросилъ:

— Развѣ ты не слышала про депешу, которую я получилъ отъ А — ва?

Она отвѣчала, что была тогда въ Италіи и ничего не знаетъ.





— Вотъ что мнѣ телеграфировали: «Помолитесь Богу, подумайте и если рѣшитесь, поѣзжайте на помощь Ч — ву. Вы намъ тамъ нужны». Можешь себѣ представить, какъ подѣйствовало на меня такое приглашеніе? Это была одна изъ тѣхъ минутъ въ жизни, которыя никогда не забываются, изъ-за которыхъ, какъ бы не былъ человѣкъ нравственно убитъ, уничтоженъ, стертъ съ лица земли; достаточно одной такой минуты, чтобъ воскресить его къ новой жизни и дѣятельности, заставить его почувствовать новую силу въ нервахъ, новое стремленіе идти впередъ, все дальше и дальше, не взирая ни на какія преграды, клеветы и неудачи.

Голосъ его дрогнулъ и оборвался. Черезъ минуту онъ продолжалъ:

— Въ тотъ же день я отвѣчалъ, что отъ всей души благодарю за честь, сдаю должность и, черезъ три дня, буду въ Москвѣ.

Все это случилось такъ быстро, что онъ опомнился и началъ разсуждать только въ вагонѣ и отъѣхавши на довольно дальнее разстояніе отъ столицы. До тѣхъ поръ, нервы его были въ такомъ возбужденномъ состояніи, что онъ чувствовалъ только радость, глубокую, свѣтлую радость, что его вспомнили, что онъ снова понадобился, что ему снова представляется случай послужить Россіи. О, родственныхъ намъ народахъ, объ ихъ исторіи, задачахъ и бѣдствіяхъ, онъ имѣлъ тогда самое смутное, самое сбивчивое понятіе, но онъ сознавалъ, что цѣль, для которой онъ идетъ отдавать свою жизнь, достойна такой жертвы. — Чего же больше?

Хорошо, что между обѣдами съ торжественными спичами и шумными проводами съ громкими, восторженными криками, ему удалось найти, удобную минуту для покупки русско-турецко-сербскаго словаря и тактику Левицкаго. Эти двѣ книжечки сослужили ему впослѣдствіи великую службу.

Въ Бѣлградѣ, онъ узналъ о мѣстѣ нахожденія генерала, одѣлся въ сербскій мундиръ и пустился въ дальнѣйшій путь. На описаніи главной квартиры сосѣдъ мой останавливался очень долго. Такое множество воспоминаній тѣснилось въ его умѣ, что ему, повидимому, было довольно трудно распредѣлять ихъ по порядку и рѣчь его выходила довольно сбивчивая, но страстная и сильная, она производила глубокое впечатлѣніе. Въ этой рѣчи въ особенности въ началѣ ея, преобладало не столько желаніе представить извѣстныя событія въ настоящемъ ихъ свѣтѣ, сколько потребность подѣлиться вынесенными испытаніями съ близкимъ существомъ; вся она состояла изъ горькихъ признаній чисто личнаго свойства, но каждое слово будило въ воображеніи цѣлый рядъ знакомыхъ событій и родныхъ сердцу картинъ, каждое вскользь упомянутое имя — какой-нибудь близкій образъ изъ прошлаго…. изъ того прошлаго, что такъ еще недавно волновали насъ тоской, страхомъ и надеждой, а затѣмъ, такъ быстро и безслѣдно было погребено и забыто подъ наплывомъ тяжкихъ, растлевающихъ душу чувствъ — безсильной злобы и досады на обманутыя мечты и не сбывшіяся ожиданія! Какъ живой вставалъ передъ глазами тотъ священный уголокъ на югѣ Европы, гдѣ рѣкой лилась славянская кровь, куда русскій мужикъ отсылалъ свой послѣдній грошъ и на который цѣлыхъ два года въ тоскливомъ ожиданіи были устремлены взоры всего русскаго народа.

Вспоминались также и люди, которыхъ мы провожали туда, и тѣ, что вернулись оттуда, а еще больше тѣ, что тамъ остались… Грозная, великая картина, одна изъ тѣхъ славнѣйшихъ въ нашей исторіи, прошла въ эту ночь передъ моими глазами, точно въ чудной панорамѣ, озаренной съ одной стороны собственными воспоминаніями, а съ другой, страстною рѣчью участника кровавой драмы, значеніе которой мы оцѣнить еще не можемъ, потому что слишкомъ къ ней близки, слишкомъ за-живо зацѣпила она каждаго изъ насъ, потому, однимъ словомъ, что намъ «за деревьями еще не видать лѣса».

— Наконецъ, доѣхали мы до вершины лѣснаго плоскогорья, разсказывалъ мой сосѣдъ. — Мой «кочеяшъ» указалъ на равнину, съ бѣлѣвшимися вдали тремя домиками и объявилъ, что это Делиградъ. При этомъ имени, во мнѣ загорѣлось то же самое восторженное настроеніе, которое я испыталъ при отъѣздѣ изъ Москвы, когда, подъ впечатлѣніемъ поцѣлуевъ духовенства и безчисленнаго множества знакомыхъ и незнакомыхъ людей, я проходилъ по платформѣ къ вагону, среди несмолкаемаго гула толпы, махающей шапками. Въ ушахъ звенѣли отрывки прощальныхъ рѣчей, перемѣшиваясь съ торжественными звуками только что отслуженнаго молебна, въ глазахъ мелькали растроганныя лица, со всѣхъ устъ срывались благословенія и пожеланія, во всѣхъ взглядахъ сверкали слезы, свѣтлыя и восторженныя, читалась надежда и упованіе…. И это былъ народъ, именно тотъ народъ, который мы привыкли называть «сѣрымъ народомъ»…. Никогда еще не былъ я къ нему тамъ близокъ, никогда не любилъ я его тамъ, какъ въ эту минуту!….

Онъ нетерпѣливо подгонялъ своего возницу, жадно всматриваясь въ мелькавшіе передъ нимъ лагери, напоминающіе цыганскіе таборы. Войники съ исхудалыми лицами, изнуренною лихорадкою и тифомъ, похожіе скорѣе на нищихъ, чѣмъ на солдатъ, поломанныя телѣги, скелето-образные волы, безпорядочныя кучки коморджіевъ съ ружьями безъ замковъ, утлые навѣсы, державшіеся какимъ-то чудомъ на погнувшихся жердяхъ, отъ которыхъ несло гнилью и подгорѣвшимъ саломъ; остовы павшихъ лошадей и воловъ, почтовыя станціи съ флагомъ «Краснаго Креста» и, наконецъ, какія-то траншеи съ волчьими ямами и засѣками, служащими, судя по запаху, вовсе не для военныхъ цѣлей.

Такъ разсуждалъ онъ теперь; но тогда глаза его видѣли совсѣмъ другое: тогда онъ не замѣчалъ ни хаоса, ни безпорядочности арміи, — сильно бьющееся сердце летѣло къ одной только цѣли, къ завѣтному домику, въ которомъ должна была произойти его встрѣча съ народнымъ героемъ. Мысль объ этой встрѣчѣ затмѣвала въ немъ всѣ прочія чувства. Наконецъ, телѣжка остановилась у воротъ невысокаго забора, за которымъ стоялъ скромный одноэтажный домъ: эта была главная квартира дѣйствующей арміи. На террасѣ стоялъ молодой человѣкъ въ адъютантской формѣ. Пріѣзжій подошелъ къ нему.