Страница 4 из 7
Все, сообщенное Ланой, вызывало доверие. Такое трудно придумать… Изредка Гоша перебивал девушку, поправлял, уточнял детали.
Олегу все это не очень нравилось. Еще утром была одна угроза, одна бомба и пара подозреваемых. Теперь же подозреваемых нет, но зато минимум пять писем и… Об этом не хотелось и думать. Если автор угроз последователен, то и бомб может быть пять. Это в том случае, когда убийца без фантазии. Творческая натура угробит свои жертвы любым из десятков способов криминального меню: отравит, утопит, прирежет, повесит, застрелит. В крайнем случае устроит аварию или сбросит на голову кирпич.
Пауза затянулась… И Лана, и Гоша ожидающе смотрели на Олега. Это был честный взгляд.
В свое время, обучаясь в Высшей школе КГБ, Олег полюбил психологию, прикладную ее часть, где по элементам поведения, мимики, движениям рук и глаз можно было определить любую скрываемую информацию. Глаза, они недаром всегда были зеркалом души.
Человек обычный воспринимает все интуитивно, а наука говорит, что взгляд может быть бегающий, блестящий, отсутствующий, пристальный, остекленелый. Смотреть можно искоса, отводя или опуская глаза, настойчиво вглядываясь. Зрачки могут расширяться или сужаться, сумбурно бегать. Веки могут быть широко открыты или часто моргать.
Каждому из этих положений соответствует свое состояние: страх, стыд, недоверие, возбуждение, обман, враждебность… Скрыть это почти невозможно.
И Лана, и Гоша смотрели чуть взволнованно (что нормально), чуть смущенно (и это в их положении естественно), но взгляд их был честен.
– Значит так, ребята. Я вам почти верю. Но бомба-то была. Не хочу пугать, но твой отец, Лана, в большой опасности… Выпускать вас из гаража я пока не хочу. Звони, Света, домой. Пусть отец срочно придет сюда.
По ходу разговора лицо Ланы стало тревожным. По ее коротким репликам Олег понял, что день страшных новостей для него еще не закончился и что сейчас он получит очередную «бомбу»:
– Понимаете, Олег, отца дома нет. Он уехал к другу, полковнику ФСБ, потому что еще одного их друга похитили… Фамилия того, которого украли – Самсонов. Помните, Олег, это Гоша решил, что Самсонов может быть Титаном, а значит, ему тоже прислали письмо… Страшно другое. Мать говорит, что свидетель видел, как машину Самсонова прижал к обочине синий Опель-Вектра… Теперь, Гоша, на нас и бомбу повесят и Самсонова.
Олег очень хорошо понимал, что Лана права. Стоит следствию узнать то, что знает Олег: про письмо, про бомбу, про беседку на даче Шишова, про синий Опель – ребята сядут без вопросов. Особенно, если на сегодняшний вечер у них нет внятного алиби.
– Егор, твоя машина весь день была под присмотром?
– Да, весь день… Сначала я по своим точкам ездил. Потом мы с Ланой поехали к офису Самсонова. Я представился родственником, но внутрь меня не пустили. Охранники сказали, что, если вы племянники, то поезжайте вечером на дачу. Дали адрес, мы и поехали… Три часа его у ворот ждали, а он все не ехал. Мы вернулись и вот с вами встретились.
Олег поежился. Ребята засветились везде, где только можно. Будь Олег адвокатом, он не взялся бы защищать эту парочку…
– Значит так… Звони, Светлана, матери. Пусть срочно приходит сюда. Если охрана у офиса Самсонова запомнила хоть часть номера твоей машины, Гоша, то милиция уже у тебя дома…
– Не милиция, – перебил Олега Егор. – Не милиция! Самсонов, он Управделами «Макойла». Его ФСБ искать будет.
– Тем более! Звони, Лана! Будем думать, как выпутываться.
…Любовь Саблина вошла в гараж через пять минут после звонка дочери.
Она была всего на пять-семь лет старше Олега. Ей чуть перевалило за сорок…
Олег Крылов никогда не оценивал женщин по внешности. Он не понимал людей, которым нравился определенный тип: длинноногие брюнетки или пухлые блондинки. Губки, носик, бедра, грудь, наконец, – это же все внешние приметы из протокола. Красота не в этом. Она в глазах. И не в их цвете или размере, а в том, что они отражают…
Мать Ланы была красавицей: в ее глазах был и ум, и доброта, и какая-то глубинная печаль.
Саблина «врубилась» очень быстро. Могло даже показаться, что она была готова к такому повороту событий:
– Не все так страшно, Олег. Если основная улика эти угрожающие письма, то я знаю, кто их написал. Точно знаю и могу доказать… В памяти компьютера остался текст… Возможно на бумаге есть отпечатки пальцев. Можно сверить конверты. Их целая пачка в столе.
– В каком столе, Любовь Сергеевна? Кто написал и отправил письма?
– Я написала… И я отправила.
Глава 2
– Ни к бомбе, ни к похищению Самсонова я отношения не имею. Но письма, – повторила Люба Саблина, – письма направила я. У меня были на это причины… Олег, пусть дети погуляют снаружи. Если вы обещаете хранить тайну, я скажу вам то, что никогда не буду говорить при них.
Пока Егор и лана недовольно выползали из гаража, любовь Сергеевна пыталась сосредоточиться… Частный детектив – это то, что в настоящее время нужно. Она, конечно, не расскажет ему все. Невозможно передать ощущение счастья, которое предшествовало тому страшному вечеру, сломавшему ее жизнь. Она выложит Олегу только сухие факты, но он должен ее понять. У этого парня очень добрые глаза.
Заметив, что Олег вынул диктофон, Саблина согласно кивнула:
– Да, конечно. Стоит все записать. Будет много фактов, фамилий, дат… Все началось пятого ноября восьмидесятого года. У нас на работе был праздничный вечер. Я со своим другом сбежала с концерта. Мы заранее с ним договорились…
Люба говорила четко, спокойно, но где-то в глубине сознания мелькали совсем другие картинки. Вспоминалось то, что было за год до этого вечера:
«…Я воспитывалась в семье, которую тогда называли интеллигентной. Мама работала в детском издательстве, а отец был кандидат наук и писал исторические монографии.
Школу заканчивала почти круглой отличницей. Я не была умней других. Просто мне не хотелось отвлекаться от учебы. Я не понимала, зачем все стремятся на танцы или собираются у кого-нибудь на квартире и слушают громких «битлов». Тем более было непонятно, зачем поздними вечерами уходить с мальчиками в далекий парк, прятаться, целоваться.
Тогда я вообще считала, что целоваться можно только с будущим мужем. И только в день свадьбы или, в крайнем случае, накануне. А жених, думала я, появится в нужное время сам собой.
И еще я считала, что поцелуй это верх близости между мужчиной и женщиной. Понятно, что детей не в капусте находят, что есть беременность, но я думала… Да ничего я тогда об этом не думала! Не знала и знать не очень хотела. Просто жила, училась, готовилась в институт.
Первая трагедия в жизни – я провалилась в МГУ.
Весь август я проплакала. В сентябре родители, лечили мои нервишки в Крыму, а в октябре я уже пошла работать.
Отец по своим историческим связям устроил меня в архивный городок на Пироговке. Место было относительно престижным – не завод, не магазин, не домоуправление. Огромный комплекс из нескольких государственных архивов и Главное управление. Сюда приходили и аспиранты и академики – солидная публика. Здесь пахло вековой пылью и витали тени предков.
Однако, коллектив был на три четверти женский и потенциальных женихов опекали плотно.
Моей подружкой стала Маринка, библиотекарь Главка. Сотрудники столько читали на работе, что к ней почти никто не заходил.
Мы болтали обо всем на свете… Однажды Маринка сообщила, что познакомилась с хорошим парнем по имени Диего: «Нормальное имя. Он просто иностранец. Из Колумбии. У них все не как у нас. В магазинах все есть и поцелуев у них двадцать три способа. Точно! Диего меня научил самому страстному. Он у них называется «мурмурале». Губы надо широко, язык глубоко и все это очень долго. Сначала медленно, а потом быстрее, быстрее… Хочешь покажу?»
Через неделю Диего провел с Маринкой еще несколько уроков колумбийской любви. Потом их отношения углубились…