Страница 35 из 63
Только пройдя полквартала, заметила, что мертво сжимаю выхваченный у сержанта паспорт. Даже после, в спокойной обстановке, не смогла восстановить в памяти, когда успела забрать столь нужный в моей ситуации документ. А пока я просто запихала его глубже в карман необъятного малахая и продолжила движение. Глаз выхватил неприметную вывеску. — «Скупка золота, ломбард».
Плюнув на палец, стянула колечко. Оглянулась и шмыгнула в тамбур старого дома. Полуподвальное помещение, затёртый линолеум, давно немытые стекла. Вид соответствовал содержанию. Прожжённый, плюгавого вида старик, в меховой безрукавке, поверх клетчатой байковой рубахи, вопросов не задавал. Осмотрел кольцо, задержал взгляд на камне. — Сдаёте, или в залог? — Острым взглядом приметив паспорт, спросил он.
— Лучше продавайте, — посоветовал он, услышав ответ. — Все говорят, что выкупят, но это бывает редко. Зачем терять деньги?
Я мотнула головой, подтверждая решение.
— Ну, в залог, так в залог. — Он заполнил квитанцию, взвесил изделие, вписал каратность. — Десять тысяч. «Сумма явно занижена, но должно хватить». Я кивнула головой. — Согласна.
— Девушка, — разглядев, что клиентка достаточно молода, повторил опытный ювелир. Рекомендую продать, дам восемнадцать.
Я чуть было не согласилась, но, вспомнив, что это кольцо выбрал Алексей, передумала. Воспоминания понемногу слабели, а такое, материальное подтверждение реальности его присутствия, не давало списать всё на обыденное сумасшествие.
Упрямо отказалась. — В залог. Он вздохнул и отсчитал десять купюр. Спрятав деньги, выскочила на продуваемый свирепым ветродуем проспект. Вещи купила в стоковом. Очень похожем на обычный секонд–хэнд. Новые, но какие‑то залежалые, тряпки стоили копейки. Тёплая спортивная куртка Норд, шапочка, джинсы и сапожки. Весь наряд обошёлся в четыре тысячи.
Спортивный наряд сделал меня похожей на типичного подростка, узнать в котором полусумасшедшую бомжиху мог только очень проницательный человек.
Повторное возвращение в город Петра и трёх революций прошло совсем обыденно. Билет в плацкарт стоил недорого, осталось и на такси, и на ужин. В гостиницу вернулась утром следующего дня. Вышколенный администратор проверил документы, но, не моргнув глазом, выдал ключ.
Словно возвращаясь в родной дом, зашла в свою одноместную комнатку. В глаза бросилась гитара, прислонённая к стене.
«Как мало человеку нужно, и как просто сгинуть в этом мире». Я сбросила куртку и, плеснув из стоящей на столике бутылки коньяка, уселась в кресло возле тёплой батареи. Помедли я чуть в том продуваемом ветром парке, где меня прихватили обнаглевшие от вседозволенности патрульные, всё могло сложиться гораздо хуже.
Запоздалый страх кольнул в желудок. Отогревшись, убрала бутылку и начала методичный обыск. В карманах, сумках нашлось около двадцати тысяч рублей. Карточка сбербанка на счёт, открытый в гостиничном филиале. Там, по–моему, тысяч пятьдесят должно быть.
«Совсем плохая? — тупо разглядывая документы на машину, изумилась я. — У тебя десять тысяч евро под окном стоит, а ты по карманам мелочь собираешь». Выглянув в заснеженное окно, разглядела серенький кузов мёрзнущей на гостиничной парковке «Реношки».
Однако с продажей спешить не стала.
Повинуясь безотчётному порыву, достала гитару и, тихонько перебирая струны, наиграла пришедший в голову мотив. Сами собой пришли слова. Куплет, второй. Негромко пропела.
Голос, слабый и хриплый, конечно, в подмётки не годился прежнему, но всё же сохранил какое‑то подобие музыкальности. Телефон с функцией записи сошёл за магнитофон. Я спела, исправила корявую рифму. Добавила припев.
Песенка вроде бы ни о чем.
Ни рифмы, ни размера. Но с эстрадой закончено, а для себя — нормально. И как‑то сразу вдруг полегчало. — «Ну и что, что одна, никого родных, знакомых, никакой работы, специальности. Ну и что? У меня есть память, не пропадём».
День посвятила новому образу. Уже знакомая парикмахер, повинуясь указаниям, изменила причёску. Длинные волосы уступили место короткой стрижке. В зеркале на меня глядела уже и не девчонка. Глубокие тени вокруг глаз, осунувшиеся щеки, но, главное, изменился взгляд.
«Понимание и спокойствие. Интересно, чем ещё должна меня стукнуть жизнь, чтобы я сломалась? Уверенность и готовность к испытаниям».
Новый образ завершил строгий костюм. Элегантный пиджак, юбка, сапоги на каблуке, не очень высоком, но и не кроссовки. Шубка из стриженого меха неизвестной породы, прикинувшегося норкой. Простенько и сдержанно. Главное, ни что не напоминало ту провинциалку с гитарой, приехавшую сюда всего несколько месяцев назад.
А вечером навалилась боль в груди. Набегавшись, растревожила не до конца залеченную рану. Швы уже сняли, и входное отверстие почти затянулось тонкой кожей. А вот выходное, неровное безобразное пятно, с рубцами от десятка швов и стянутых краёв, никак не заживало. И, наконец, самое противное. Что там внутри? Лёгкий хрип временами сменялся свистом и лающим кашлем. Дыхания хватало только на короткие прогулки. «Здорово киношным героям, у которых раны заживают в три дня. Лёгкое недомогание, симпатичная повязка, и вот уже снова погони и драки. А по жизни, увы, гораздо противней. Тело почему‑то крайне негативно относится к тому, что его протыкают железом. Казалось бы?»
Визит к продюсеру оставил тягостное впечатление. Радостно вскинувшийся при моем появлении Евгений Петрович, узнав, что ранение не позволяет продолжать карьеру, поскучнел. Взгляд затуманился, он начал поглядывать на часы, а на робкую просьбу вернуть часть средств тяжело вздохнул, порылся в документах и, отчеркнув пункт с форс–мажорными обстоятельствами, показал мне.
— Ну, и что? — Я глянула, пытаясь поймать ускользающий взгляд. — Вы на мне ничего не потеряли. Затраты составили максимум тысяч триста. Заработали четыре сотни. Верните хоть сто, — напрямик попросила я. — Неужели сто процентов прибыли Вам мало?
— Девочка, — после долгой паузы выдохнул продюсер, — за сотню, как ты сказала, пятерых, таких как ты, на кусочки разобрать и зарыть могут. Понимаешь?
Сегодня я верну деньги тебе, завтра придут и заберут мои. Нет, договор есть договор.
«Вот про лопату говорить не стоило». — Что‑то в моем взгляде ему явно не понравилось. А мне почудилось. — Вошла в перекрестие прицела переносица холёного лица шоумена, замерла, расчерченная короткими линиями дистанции. Палец непроизвольно повёл курок, выбирая слабину. По его гладковыбритой щеке пробежала капля пота. Он рывком встал и, пряча взгляд, начал закуривать.
— Всё, сказал, ни копейки. — Деляга явно струсил, хотя я не успела сказать ни слова.
— Ну, что ж. Будем надеяться, Вы измените решение, главное не опоздать. — Я поднялась и, спиной ощущая его страх, вышла из кабинета.
Конечно, надежда была слабая, но мне он показался относительно порядочным человеком. Хотя порядочные в таком бизнесе долго не задерживаются. Всплеск раздражения быстро схлынул. Однако состояние выцеливания и спуска крючка показалось мне забавным. Вдруг дико захотелось испытать его вновь. Я вызвала такси и, набрав телефон справки, узнала, где находится спортивный тир.
В спорткомплексе было пусто. Заполненные вечерами и в выходные, сейчас помещения разносили лишь гулкий перестук каблуков.
Полутёмный тир встретил непонятно привычным и волнующим запахом въевшихся в стены пороховых газов. Оплатив пятнадцать выстрелов, взяла у густо пробитого сединой инструктора спортивную винтовку и три обоймы.
— Стреляли? — недовольный тем, что его оторвали от книги, спросил тот.
— Немного. — Бросила я.
— Значит, так…, — он привычно собрался начать инструктаж.
— Простите, — я мягко остановила его, — можно, сама.
— Он пожал плечами. — Сама, так сама.
Приняв стойку, и, чувствуя тяжесть от натянутой кожи, набросила петлю ремня и упёрла локоть в бедро.
Не раздумывая, вщелкнула магазин и сняла предохранитель.
— К стрельбе готова. — Вырвались незнакомые слова.