Наследие страха

Она отпрянула и закрыла дверь.

Что теперь?

Она получила ответ на этот вопрос, когда кто-то у нее за спиной проговорил:

– Значит, ты его нашла. Она повернулась.

Гордон стоял всего в пяти футах от нее. Он держал длинный, острый нож с зазубренным лезвием.

– Гордон?

Он улыбнулся – жуткой улыбкой, улыбкой без тени юмора, холодной и отчужденной.

– Твои глаза тебя не обманывают, – сказал он. Это уж было слишком. Сначала обнаружить капитана сзади в своей машине. Теперь узнать, что она заблуждалась относительно Денниса, а также относительно Гордона. Это был не Деннис, несмотря на все свое легкомыслие, несмотря на свое странное настроение, это не он шагнул с грани разумного в пропасть сумасшествия, это был Гордон. Трудившийся в поте лица Гордон Матерли. Серьезный, старательный Гордон Матерли. Гордон Матерли, чьими рассудительностью и трезвостью она так восторгалась, тот, кто когда-нибудь так далеко пошел бы, поскольку работал как одержимый. Такой поворот не только отражал ошибочность ее суждений, но наносил сильный удар по самим основам ее мировоззрения. Слишком, слишком, слишком!

– Почему? – только и спросила она.

– Он шпионил в доме накануне вечером, – объяснил Гордон. – Я не знаю, почему он оказался здесь. Если ты не дозвонилась ему, значит, у него не было причины подозревать, что с версией об автостопщике что-то не так. Но когда я был снаружи, после того как ты закрыла окно и я упустил свой шанс убить тебя камнем, я услышал, как он кашлянул. Он занял позицию рядом с гаражом. Он не видел и не слышал нашу маленькую сценку, но лишь по чистому везению. Я подкрался к нему и пырнул его ножом. Он умер очень легко. Ты бы удивилась, до чего легко умирает такой крупный человек, Элайн. Думаю, он был готов после моего третьего или четвертого удара. Но я продолжал какое-то время, продолжал колоть его, чтобы быть уверенным.

Он снова улыбнулся – улыбкой, от которой зубы его оскалились в звериной гримасе, а губы растянулись скорее от ненависти, чем от веселья. Его глаза блестели, словно бусинки из полированного стекла. Его ноздри неестественно раздувались от участившегося дыхания.

Элайн хотелось, чтобы он не улыбался. Она сказала:

– Я не это имела в виду.

Гордон перестал улыбаться и хмуро посмотрел на нож в своей руке. Большим пальцем левой руки он потрогал лезвие, чтобы проверить, острое ли оно. Элайн показалось, что на его большом пальце выступила алая полоска крови, настолько тщательной была его проверка.

– Зачем ты сделал все это. Гордон? Если она будет говорить, если она чем-то займет его, возможно, его удастся перехитрить – или, возможно, кто-нибудь подойдет к гаражу спереди и увидит их. Она по-прежнему была потрясена и сбита с толку открытием, что убийца – Гордон, но часть практической сметки девушки вернулась к ней – достаточно, чтобы она была способна всерьез подумать о способах избежать того, что представало как близкая и верная смерть.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – хмыкнул он.

– Почему ты захотел убить Силию? Ты едва знал ее.

– Она была женщиной, – заявил он, как будто это был исчерпывающий ответ.

Простота, холодность, с которой он это произнес, почти заставили Элайн расстаться с надеждой. Она не стала развивать эту тему, а проговорила:

– Но Джейкоб – не женщина. И ты попытался убить его без всякого повода.

– У меня был повод! – выпалил он, теперь оправдываясь. Он растянул губы, улыбнулся, перестал улыбаться, снова улыбнулся, едва ли способный совладать с лавиной нахлынувших чувств.

– Какой повод?

– О, у меня был веский повод, – повторил он.

– Ты можешь мне сказать?

Он держал нож перед ней, нацелив прямо в ее живот, как будто защищался от нее, как будто опасался ответного нападения. Его пальцы так крепко обхватили деревянную ручку, что костяшки обескровели. Он помахивал им туда-сюда, очень похоже на кобру, которая водит головой, чтобы загипнотизировать свою жертву перед броском.

– У тебя нет повода причинять мне зло, – сказала Элайн, вспомнив, как под воздействием похожего аргумента он перестал взламывать ее замок за две ночи до того. – Я ничего тебе не сделала.

– Ты не понимаешь, – отозвался Гордон. Голос его стал тонким, поднялся на несколько тональностей, превратился в пронзительный и какой-то не мужской, отчасти от страха – но также и в результате чего-то еще, чего-то такого, что она не могла определить. Возможно, он пытался сымитировать чей-то еще голос. Но чей?

– Тогда объясни, – попросила она.

– Я не могу.

– Значит, ты сумасшедший. Ты – безумец.

– Нет! – Он напрягся, хотя больше и не угрожал ей лезвием. – Ты наверняка не веришь в подобные вещи. Я знаю, что делаю и почему.

– Расскажи мне.

– Нет.

– Только сумасшедший не может объяснить свои мотивы.

Казалось, Гордон покачнулся от ее слов, как от физического удара, и даже опустил нож, хотя и не слишком низко. Он явно был встревожен тем, что она сказала. Наверняка даже сумасшедший время от времени понимает, что он живет во мраке, глядит на мир скорее по касательной, чем прямо. Это должно быть так. В противном случае ей можно с таким же успехом сдаваться прямо сейчас.

Стараясь не смотреть на нож, упорно стараясь не думать о том, что он сделал с капитаном Рандом, Элайн собралась с силами, чтобы продолжить спор, усилить его сомнения в самом себе.

– У тебя нет повода, – повторила она.

– Ты выслушаешь меня, если я расскажу, почему?

– Ты ведь знаешь, что я выслушаю, Гордон. – Нащупав слабую струнку, она тут же перешла на сочувственный, понимающий тон. Она обнаружила, что это несколько напоминает разговор с пациентом, который знает, что ему предстоит умереть. Это была всего лишь игра, осторожное нанизывание одной лжи на другую.

– Я верю тебе, – кивнул он.

– Доверься мне.

Он оглядел гаражный бокс, сумрак над головой, пыль на подоконнике справа от него, застарелые масляные пятна на бетонном полу. И сказал:

– Это не подходящее место для объяснений. Она снова насторожилась, спрашивая себя, что он собирается предложить. Она по-прежнему не знала, как проскочить мимо него.

– Куда ты хочешь пойти? – спросила она. Он задумался на какой-то момент.

– Мы пойдем к Бесс и Джерри. Там я расскажу тебе. Это подходящее место для объяснений.

На короткий миг девушка действительно подумала, что он выведет ее наружу и невольно предоставит ей возможность сбежать. Она уже задавалась вопросом, не побежать ли ей к стене между садом Бредшоу и угодьями Матерли, – или лучше попытаться снова попасть в дом и, если повезет, в мастерскую старшего Матерли, где она, возможно, получит какую-то помощь. Элайн выбрала последнее и приготовилась сделать рывок к свободе, но ее надежды разрушились, когда он схватил ее за руку и надавил острием ножа ей в бок. Он прижал его настолько сильно, что прорвал ей блузку и выпустил капельку крови, хотя явно не собирался убивать ее. Пока.

– Мы пойдем вместе, – сказал он. – Пожалуйста, не пытайся сбежать. Я действительно хочу вначале объяснить тебе все. Я не хочу убивать тебя, пока ты не поймешь.

– Я хочу услышать об этом, – хрипло произнесла она, превозмогая мучительную, невыносимую тошноту.

"Думай! Думай! Ради Бога, найди способ убежать! Но также, ради Бога, ради себя самой – будь осторожна!"

– Пошли, – приказал он.

Она позволила увлечь себя и даже оперлась о него в надежде, что он вспомнит, как ему вроде бы было приятно раньше, когда она полагалась на него и на его силу.

Казалось, солнце снаружи проливает огонь, заставляя потеть так, что лицо ее тут же покрылось солеными блестками.

День был совершенно безмолвным, птицы – неподвижными, ветер стих, как будто сама земля осознавала, что смерть притаилась так близко.

– К ступенькам, – направил он ее.

Пальцы, которые сжимали руку девушки, больно ущипнули ее, и острие ножа вошло чуть глубже в кожу.

Они прошли вдоль гаража спереди, мимо еще трех закрытых дверей.