Золотая химера Борджиа

– Отдайте мне сигареты! Они улучшают мое моральное состояние.

– Там видно будет!

Человек несколько раз стукнул в дверь, которую Альдо сначала не заметил, потому что она была в той же стене, у которой стояла его кровать. Открыть ее, видно, было нелегко, судя по скрежету засовов, бряканью ключей, цепочки, но все-таки она открылась, и человек вышел. Оставшись один, Альдо осмотрел свое новое жилище и признался, что знавал и похуже: в Турции, например, или когда он оказался в руках сумасшедшего маркиза-испанца…

Рядом с кроватью, разумеется без простыней, но с подушкой, двумя одеялами и зеленым сатиновым покрывалом, стояла в качестве ночного столика бочка, а на ней подсвечник и запас свечей. У противоположной стены – умывальник с тазом и пузатым щербатым фаянсовым кувшином, куском марсельского мыла, зубной щеткой и пастой. Пара полотенец мягкостью напоминали терку или щетину. Туалет представлял собой древний стул с дыркой посередине и пачкой газетной бумаги. И наконец, неслыханная роскошь для человека, чьи бронхи так чувствительны к холоду, – посреди комнаты пылала горящая жаровня, рядом с которой стояло ведро с углем. В общем, если узник задохнется от угарного газа, то, во всяком случае, в тепле…

Первые дни Альдо держался бодро, чувствовал себя в форме, простая деревенская еда казалась сносной. Другое дело сигареты. Он курил легкие, из хорошего английского табака, но они исчезли вместе с золотым портсигаром и одеждой, которую надел на себя незнакомец. Взамен ему принесли голубую пачку с изображением крылатого шлема – «Голуаз». Во время Второй мировой войны солдаты называли их за крепость не иначе как «чума», в горле от них першило. Однако и на них находились любители, и не только на родине, но и за границей. Свидетельством тому – Гордон Уоррен, он как-то признался, что пристрастился к ним во время войны во Франции и с тех пор других не курит. И одежда, и кабинет англичанина пропахли дымом французских «Голуаз». Воспоминание об Уоррене утешило Альдо, когда он впервые после завтрака закурил сигарету. Ему приятно было вспомнить самого неуживчивого из своих друзей, но вспоминал он недолго, очень сильно закашлялся…

И все же он любил вкус табака, табачный дым, курение помогало ему думать, особенно лежа в теплой ванне, полной лавандовой воды. Но пришлось довольствоваться тем, что есть, и мало-помалу он привык к крепким сигаретам. Охота, как говорится, пуще неволи.

Дни тянулись тоскливые, похожие один на другой, и бездействие потихоньку совершало свою разрушительную работу. Альдо видел только двух человек – один работал, второй, вооруженный автоматом, следил и охранял первого. Они приходили один раз в день, приносили еду, выливали грязную воду, наливали чистую. Никогда не произносили ни слова. Тот, который работал, был явно слугой. Выходило так, что Альдо ел горячее только раз в сутки, и это его не радовало. Зима в этом году наступила рано, и, несмотря на жаровню, температура в его подземелье не поднималась выше двенадцати градусов из-за окошка наверху. Конечно, через него шел свежий воздух, но и холод тоже.

Был соблазн лежать целый день в постели, завернувшись в одеяла и накрывшись периной, но Альдо понимал, что, ведя такой образ жизни, будет слабеть с каждым днем, и принуждал себя не только к «прогулкам» по своему подземелью, но и к физическим упражнениям. Однако все это не избавляло его от тоски. Угнетающе действовала и невозможность как следует помыться. В его распоряжении был всего лишь кувшин воды, к тому же холодной, но в конце концов он и к этому приспособился: один день мылся сверху до пояса, второй – от пояса и ниже. А вот побриться никак не мог, у него отросли борода и волосы. Но как он выглядит в таком виде, Альдо понятия не имел, потому что зеркала тоже не было. Ему крайне неприятна была грязная одежда, которую ему ни разу так и не переменили, и сколько он ни требовал, так и не смог добиться чистой рубашки, трусов и носков.

– Ты не у себя во дворце, понял? – заметил в конце концов тюремщик, который в один прекрасный день сообщил, что его зовут Макс. – И не в гостинице «Риц». Скажи спасибо, что тебе дают возможность помыться и ты не будешь вонять, когда увидишься со своей подружкой!

– Госпожой Белмонт? Она здесь?

– А где еще? Ясное дело, здесь. Или ты думал, что можно разлучить тех, кого соединила любовь? Я даже могу пообещать, что ты когда-нибудь ее увидишь.

– Она находится в таких же условиях?

– Еще чего! Не с дураками дело имеешь. У патрона к ней особое отношение, не в его интересах ее мучить. По крайней мере, пока нет особого распоряжения. Можешь успокоиться, она мало изменилась. А вот ты ее удивишь. Видок у тебя стал очень даже… простецкий. И жена твоя тоже удивится.

Альдо помертвел.

– Моя жена? Вы и ее схватили?

– Ты что, нас за полных идиотов держишь? Мы вежливенько ее пригласили по-дружески нас навестить… Прихватив небольшой чемоданчик, туго набитый зелеными бумажками.

– Значит, все-таки решили получить за меня выкуп? И какой же?

– Точно не скажу. Но, кажись, что-то вроде миллиона долларов.

– А почему долларов?

– Патрон их уважает. У каждого свой вкус. Заметь, между прочим, что твоя жена не зря потратит свои деньги, мы ей делаем подарок, за ту же сумму она получит и твою любовницу, и она об этом знает…

– Банда грязных негодяев! – вскипел оскорбленный Альдо. – Вы можете остаться с носом! Если вы предложили ей такие условия, она на них не согласится!

– Еще как согласится! Хочешь, поспорим?

– И не подумает! Она меня ненавидит!

– Вполне возможно. Но ты можешь быть уверен, что она приедет сюда с чемоданом. Она хорошая мать и…

Закончить он не успел. Обезумевший от ярости Альдо вцепился ему в горло и задушил бы, не будь он обессиленным. Однако и противник не дремал. Получив удар коленом между ног, Альдо скорчился от боли и повалился на пол. Макс мгновенно вскочил на ноги и пнул его в бок.

– Надумал валять дурака? Умрешь и не пикнешь, так и знай! А за это ты мне заплатишь!

Он отнял у Альдо сигареты, что, само собой, его не порадовало. Хоть он и не полюбил «Голуаз», но притерпелся к ним, потому что они помогали ему думать. Но все это было мелочами по сравнению с тем, что он узнал от тюремщика относительно своего ближайшего будущего. Сообщение внесло в его душу смуту, боль и тревогу. Предстояло мучительное испытание. Он ни секунды не сомневался в том, что Лиза приедет, чтобы заплатить выкуп. Приедет, преисполненная отвращения к своему неверному мужу и его любовнице. Но кто поручится, что, взяв выкуп, его отпустят? За его состоянием, за состоянием Полины Белмонт стоит еще финансовая мощь банка Кледерман, и как бы ни была велика сумма, назначенная негодяями, им будет трудно ею ограничиться.

Альдо пришло в голову покончить с собой. Но что от этого изменится?

Бесстыжие негодяи возьмут в заложницы Лизу и будут продолжать шантажировать ее отца…

Заложником может стать и Белмонт. Но, как видно, не так-то просто заставить пересечь океан такого воротилу, как брат Полины; у него нет детей, а жена его, конечно же, находится под надежной охраной. Видно, с Белмонтом у них ничего не получилось. Поэтому и возникла замечательная идея заставить заплатить Лизу за свою соперницу.

Все это время Альдо мучительно пытался понять, в чьи руки он попал и где находится, но и то и другое оставалось тайной. Привезли его, усыпив снотворным, так что он не знал, как долго они ехали, а колокольный звон по воскресеньям, далекие выстрелы охотников, лай собак, изредка ворчание автомобильного мотора и пение птиц не наводили ни на какие соображения. Он не знал, находится он на севере, на юге, на востоке или на западе от Парижа, а окошко было так высоко расположено, что он не видел даже неба…

Рождественская ночь и само Рождество прошли для Альдо нерадостно.

Его мучили воспоминания об этом чудесном празднике у него дома: яркие огни, старинные песнопения, игры детей, улыбка Лизы, веселый смех на площадях и каналах Венеции… Или праздничная Вена… Ведь несколько раз они отправлялись на Рождество к Лизиной бабушке… Счастье, которого не вернуть!..