Легкие деньги

Эми едва не взорвалась от злости. Она хотела, чтобы Коузелка признался, но и позволить ему упасть не могла. Неохотно она протянула руку.

Коузелка вдруг изменился. Его глаза превратились в две узенькие щелки.

– Не оборачивайся, детка. Мэрилин сейчас пристрелит тебя!

Эми вздрогнула и повернулась. Коузелка освободил одну руку и схватил обломок перил размером с бейсбольную биту. Он уже собирался опустить его на голову Эми, точно был уверен, что его бывшая жена не нажмет на курок. Но она нажала. Дважды. Выстрелы прогрохотали, разнесясь эхом над каньоном.

Голова Коузелки дернулась назад. Сердце Эми ушло в пятки, когда она смотрела, как он падает. Кровь черной струей ударила из раздробленного виска. Эми отвернулась, когда тело разбилось о камни. Дрожа от переполнявших ее чувств, она отошла от края. Мэрилин бросила пистолет, шагнула к ней и крепко обняла.

Несколько минут они стояли так, пытаясь оправиться от пережитого ужаса. Мэрилин гладила голову Эми.

– Все хорошо. Этому мерзавцу давно пора на тот свет. Голос Эми дрожал.

– Он сказал, что не имел отношения к смерти матери.

– Я слышала.

– Но это наверняка он! Кто же еще?

– Если он сказал, что ни при чем, это еще не значит, что он невиновен.

– Я смотрела ему в глаза, Мэрилин! Он цеплялся за жизнь и был напуган! Так напуган, что не мог лгать. Вряд ли это он убил маму.

Они снова обнялись. Эми смотрела мимо Мэрилин, в ясное ночное небо. Облака ушли. Звезды были повсюду, точно как в ту ночь, когда умерла ее мать. Неожиданно в черноте неба закружились цифры и узоры, складываясь в цельную картину. Эми похолодела, вдруг разгадав мучившую ее столько лет загадку.

– Не знаю, что и думать, – сказала Мэрилин.

– И я не знаю, – тихо ответила Эми. – Это слишком невероятно.

ГЛАВА 67

Эми уехала до того, как прибыла полиция, взяв фургон Джеба. Райан с Мэрилин давали показания до утра. Хотя Эми тоже была свидетелем, она посчитала, что на сегодня с нее достаточно. Прежде чем говорить с полицией, она хотела сделать еще одну вещь.

А именно развеять некоторые подозрения.

Она вернулась домой после четырех утра. В квартире было темно, если не считать зажженного ночника в коридоре. Она заглянула в спальню Тейлор. Малышка спала в такой причудливой позе, какая может показаться удобной только четырехлетнему ребенку. Эми легонько погладила дочь по голове и поцеловала в щеку. Тейлор не шевельнулась. Эми повернулась к двери и вздрогнула – там стояла Грэм. Появилось неприятное чувство, точно в груди родилась злость. Ей редко удавалось понежничать с Тейлор, чтобы Грэм не была тому свидетельницей. Раньше Эми думала, что это простая заботливость, но теперь все виделось по-другому.

Она вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

– Я слышала, как ты приехала, – сказала Грэм. Она была в рубашке, тапочках и ночном чепчике.

– Ты ждала меня?

– Конечно. Я же волновалась за тебя, милая! Эми перешла на кухню. Грэм села за стол.

– Что произошло?

Эми открыла холодильник и налила себе апельсинового сока. За стол садиться не стала.

– Я узнала, кто не убивал мою мать. Казалось, бабушка смутилась:

– Что?

– Но я догадываюсь, кто это сделал.

– И кто же? Эми отпила сок.

– А ты разве не знаешь?

– Эми, о чем ты говоришь? Ее голос зазвучал резче:

– Помнишь, я говорила тебе, что почти ничего не помню из той ночи, когда умерла мама? Каждый раз, стоит мне только дойти до определенного момента, в моей голове появляются цифры.

– Да.

– М 57. Я всегда думала, это что-то вроде защитной реакции. Когда я подбиралась слишком близко к болезненным воспоминаниям, мой слишком развитый мозг начинал брыкаться и выдавать цифры – астрономическое обозначение Кольцевой туманности, которую я рассматривала в ту ночь.

– Разумное объяснение.

– Я соврала тебе накануне. Когда я была наверху в нашем старом доме, я вспомнила, что действительно видела цифры. Но это было не М 57, вообще не астрономические обозначения!

– Так что?

Эми уставилась на Грэм, сверля ее взглядом:

– Я видела цифры и буквы. Но не те. Я запомнила номер машины.

Грэм нервно стискивала руки.

– Не понимаю.

– И я не понимала до поры до времени. Вчера вечером до меня дошло. Видишь ли, когда я была маленькой девочкой, я не всегда смотрела на звезды. Иногда опускала телескоп и рассматривала окрестности, людей во дворах, машины на дорогах. В ту ночь я увидела машину – «форд-гэлэк-си», с черной виниловой крышей. Обратила на нее внимание, потому что это была твоя машина.

Грэм смертельно побледнела. Такой слабой Эми еще никогда не видела ее.

– Ты что-то перепутала.

– Нет. Все это время мой мозг блокировал воспоминания, подавлял их. Но с тех пор как я снова побывала в нашем доме, память вернулась. И я не помню, чтобы ты заезжала к нам тем вечером. Ты ехала мимо, так почему же не зашла к нам?

– Я приехала позже. Когда ты уже спала. Взгляд Эми стал еще жестче.

– Да. И я так подумала. Но я видела машину почти за час до того, как легла в постель.

– Я… я точно не помню.

– Зато я помню, – перебила Эми. – Помню, как все думала: где же Грэм? Куда она делась? Ждала, что ты вот-вот придешь, но ты так и не появилась.

– Я не помню.

– Ты ждала снаружи, пока я усну.

– Глупости. Зачем мне это?

– Потому что ты пришла, чтобы повидаться с мамой. И ты не хотела, чтобы я или еще кто-то знал о твоем визите.

Грэм отвернулась, взволнованная.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – сказала она. – Но я этого не заслужила.

– Ты убила ее, ведь так?

– Нет!!! – негодующе воскликнула Грэм. – Она сама себя убила, как и сказали полицейские. Поэтому и привязала веревку к твоей двери, чтобы ты не увидела тела.

– Ее привязала ты, Грэм. Полицейские были правы только в одном: человек, отнявший у мамы жизнь, любил меня и не хотел, чтобы я нашла труп. Копы сказали, это была мама. Но проблема в том, что она знала: я могу выбраться из комнаты через чердак. Этого не знала ты.

– Дорогая, я не убивала ее.

Эми подошла ближе, глаза ее сузились.

– Ты сама говорила, что когда мой отец – твой единственный ребенок – погиб во Вьетнаме, я заменила тебе его.

– Я и так воспитывала тебя, даже до того, как твоя мать заболела. Она всегда была занята то одним, то другим. А я любила тебя как родную дочь.

– Мама хотела оформить опекунство. Мэрилин все мне рассказала. Ты была в шоке, узнав, что мама попросила стать моим опекуном ее, а не тебя!

Грэм затряслась от гнева:

– Мэрилин Гаслоу не имела на тебя права!

– Но так хотела мама.

– Она ошибалась! Я знала это, и она тоже знала. Все было не так просто. Твоя мать рассказала мне: Мэрилин боялась соглашаться, потому что хранила тайну – про изнасилование, которого не было.

– Ты знала, что Фрэнк Даффи невиновен?

– Дебби рассказала мне все, что узнала от Мэрилин. Это была горькая правда. – Грэм фальшиво улыбнулась. – Наверняка Дебби хотела, чтобы я поняла, на какой риск она идет, доверяя тебя Мэрилин. Она предполагала, что я возьму тебя, если история с изнасилованием когда-либо откроется и Гаслоу лишат прав на опекунство. Я была запасным вариантом.

Эми не сводила глаз с Грэм.

– Ты послала письмо Фрэнку Даффи! Вот почему почерк неровный!

– Я только хотела выставить Мэрилин во всей ее красе. Она была неподходящим опекуном для тебя. Я не знала, что он станет ее шантажировать.

– Нет, знала! На это ты и рассчитывала! Вы с Даффи все спланировали. И поэтому он отправил тебе двести тысяч перед смертью! Твоя доля, да, Грэм?! Вот почему ты не разрешила мне позвонить в полицию, когда пришли деньги!

Губы Грэм задрожали.

– Дело не в деньгах. Я никогда не попросила бы у него ни цента!

– Но он все равно дал их тебе. Подумал, что ты можешь не принять денег, и поэтому отправил их по почте. Как своеобразный анонимный подарок внучке!