Легкие деньги

Его голос совершенно упал.

– Твоя мать когда-либо была вовлечена в дело об изнасиловании?

– Что значит «вовлечена»?

– В смысле, была ли она жертвой изнасилования? Напряженное молчание.

Райан почувствовал, как к горлу подступает комок.

– Ведь это возможно. Много лет назад. Когда она была еще подростком.

– Настолько давно? Откуда тебе это может быть известно? Он не ответил. Эми спросила резче:

– Откуда ты знаешь? Райан боролся с собой.

– Я же говорил. Мы оба можем узнать что-то совершенно личное.

Ее руки затряслись. Голос дрожал.

– Ты хочешь сказать, твой отец изнасиловал мою мать?! Поэтому он отправил мне деньги?

– Я… – Он не мог вымолвить ни слова. Да что там – он даже думать не мог, сидя рядом с дочерью женщины, которую….

Она покраснела. Вихрь эмоций захлестнул ее: ярость по отношению ко всем Даффи, отвращение к Райану и тому флирту, который она допустила с ним в прошлый раз.

– Господи!..

– Послушай, Эми…

– Не смей произносить мое имя! – Она вскочила из-за стола.

– Куда ты?

– Подальше отсюда! Подальше от тебя и всей твоей семейки! – Эми едва не бежала к выходу.

– Прошу тебя, постой!

Она слышала его, но продолжала бежать. Слеза стекла по щеке, когда она вылетела на улицу и пошла – не зная, куда и зачем идет. Просто хотела уйти как можно дальше от этого места. Теперь слезы ручьем хлынули из глаз. Она плакала по маме.

Которая, быть может, покончила жизнь самоубийством из-за изнасилования.

ГЛАВА 39

Райан не пошел за ней. Его охватило оцепенение, заглушившее даже шум бурлящего жизнью кафе. Ярость Эми только усилила его чувство стыда – до сегодняшнего вечера он размышлял только о том, как преступление отца повлияло на него самого, и не задумывался о чувствах жертвы.

Теперь ему казалось отвратительным то, как он вел себя при первой их встрече, пытаясь расположить Эми к себе. Сыну насильника понравилась дочь его жертвы! Подумать только! По иронии судьбы, они даже беседовали о том, что дети часто становятся копиями родителей. Неужели его подсознание питает жутких демонов, которые могут создавать омерзительные картины того, как отец насилует ее мать, как он сам насилует дочь? Неужели он генетически запрограммирован на это? Или подобные обстоятельства сбили бы с толку любого мужчину?

Райан думал и о том, где все произошло. На заднем сиденье машины? У кого-нибудь дома? Угрожал ли отец оружием? Он был сильным мужчиной, не пьяницей, но на вечеринках обычно пил больше других. Однако Райан никогда не видел, чтобы тот лез в драку, оскорблял кого-нибудь, будь то физически или морально. Отец всегда был доволен собой.

По крайней мере казался довольным. Теперь, когда его не стало, его поведение все больше и больше напоминает игру, притворство. Отец обожал находиться среди людей, смешить их, горланить громче всех песни. Окажись Фрэнк Даффи в битком набитой комнате, он болтал бы без умолку. Особенно он любил телефон. Но когда речь заходила о чем-то серьезном и личном, все его красноречие куда-то исчезало. Вглядываясь в прошлое, Райан вспомнил всего несколько моментов, когда отец проявил настоящие чувства. За прошедшие годы эти маленькие гвоздики воспоминаний прочно засели в голове Райана. Как, например, разговор двадцать лет назад, в день годовщины их с мамой свадьбы.

Отец весь день будто избегал матери, работал по дому, чинил старую проводку в сарае. Райан всегда полагал, что его родители счастливы в браке, но тогда отец вел себя так, словно хотел переиграть все заново. Райан нашел его на улице, на двадцатифутовой лестнице под торчащими оголенными проводами.

– Пап, чем ты занимаешься? – спросил он.

– Чиню прожектор.

– Я не о том. Тебе не кажется, что сегодня тебе стоило бы побыть с мамой?

Отец искал кусачки, не отвечая.

– Пап, ты делаешь маме больно.

Он замолчал. Просто стоял, ничего не делая. Это был один из важнейших моментов его жизни. Райану стукнуло восемнадцать, он готовился к колледжу и пытался решить, как быть с Лиз, в которую влюбился еще в школе. Возможно, отец тогда почувствовал, что пришло время для хорошего совета.

Он показал на болтающиеся над головой провода.

– Видишь это? – спросил он. – Один из них под напряжением. Может запросто убить человека.

– Пап, осторожней! Я пойду выключу электричество.

– Не волнуйся! Давай посмотрим, что будет, если я схвачу один.

– Пап, нет! Отец взял провод.

– Ничего! – сказал он. – А если я возьму второй?

– Отец, перестань дурачиться!

– Что случится, Райан? Что я говорил тебе, когда ты хотел стать электриком, как твой отец, а не студентом?

– Пап, прошу тебя, спускайся!

Отец как-то нехорошо рассмеялся и схватил второй провод.

– Папа!

Ничего не произошло.

– Черт побери! Ты напугал меня до смерти! Ты же сказал, что один из них под напряжением!

– Так и есть. Но я стою на лестнице из стекловолокна. Я не заземлен. Если ты не заземлен, можешь хватать любой провод, какой тебе заблагорассудится! Ты понял, о чем я?

– Да, понял.

– Надеюсь, это так. Лиз – милая девушка. Но думай о будущем. Продумывай каждый свой ход на двадцать пять лет вперед! Если ты заземлен, все! – никаких проводов!

Двадцать лет спустя это сравнение показалось Райану поверхностным – женщины как провода под напряжением. Таков был Фрэнк Даффи, глубже он не смог бы заглянуть. Но теперь, когда стало известно об изнасиловании, Райан понял, как отец пришел к своему жизненному выбору, к решению посвятить себя одной-единственной женщине. Это проливало свет и на другой их разговор – когда они восхищались горами и отец объяснил, почему они живут в Пайд-монт-Спрингс. У мамы здесь корни, и они так глубоки, что их нельзя вырвать. Пять поколений семейной истории. Поэтому они все прочно застряли здесь.

Но теперь открылась настоящая причина, довольно зловещая: отец стал добровольным изгнанником и поселился в прерии, наказывая себя за содеянное. С единственной женщиной, вдали от цивилизованного мира, в глуши, где практически нет соблазнов. Приговор, вынесенный самому себе человеком, избежавшим настоящего наказания.

Теоретически довольно нелепое представление о наказании. Но теперь, когда Райан стал старше, он мог оценить его по достоинству. Для настоящего мужчины нет более жестокого судьи, чем он сам.

В этом Райан был похож на отца. За одним исключением.

Он знал о его грехе. Но отец уже никогда не узнает о грехе Райана.

Официантка принесла счет. Он быстро расплатился, потом подошел к телефонам-автоматам. Позвонил Норму.

– Как все прошло? – спросил тот.

– Лучше, чем я рассчитывал. По крайней мере она не плеснула мне горячим кофе в лицо.

– Что, все так плохо? – Угу.

– Хочешь поговорить об этом?

Молодая женщина улыбнулась Райану, выходя из туалета. Он отвернулся.

– Не сейчас. Может, потом. Похоже, я опять проведу ночь у тебя, если ты не против.

– Конечно, оставайся. Я тебя подожду.

– Скоро увидимся. – Райан повесил трубку.

Из кондитерской напротив она наблюдала, как Райан Даффи вышел из кафе «Напополам». На ней были голубые джинсы, мешковатая рубашка «Денвер бронкос» и светлый парик вместо роскошного черного. Теперь она больше походила на студентку колледжа, чем на бизнес-леди, которую изображала в панамском отеле. Вряд ли Даффи узнает ее, но все же она приложила все усилия, чтобы не попасться ему на глаза.

Она проследила, как Райан перешел дорогу, и направилась к выходу из кондитерской. Да так и застыла в дверях. Седан у обочины приготовился отъехать. Загорелись фары. Машина медленно отъехала от тротуара. Она впервые заметила этот седан, когда Райан зашел в кафе. Целых двадцать минут водитель просто сидел, не выходя. Теперь она поняла почему – он тронулся в тот же миг, когда Даффи покинул кафе.

Только копа можно так легко раскусить. Сукин сын!

Женщина вышла на тротуар и двинулась в другом направлении. Она не могла сказать с уверенностью, кто заявил в полицию – Эми или Райан. Это не имело значения.