Страница 77 из 78
Взяла блюдце и, как обещала, капнула пару капель «Бейлиса» коту. Тот
заурчал и радостно слизнул свою порцию. Только я налила и себе стопочку,
как раздался звонок в дверь.
-Кого принесло в такую рань?- удивилась я, и пошла узнать, кто решился
осчастливить меня визитом.
На пороге стоял незнакомый молодой человек с плоской картонной коробкой
в руках.
-Съюзен Гольц? – поинтересовался он.
-Не угадали. Не Съюзен, а Светлана Гольц.
-Съюзен, Светлана, какая разница! Вам посылка. Распишитесь.
Мне протянули бланк и ручку. Я очень удивилась, но расписалась.
-Всего хорошего, - попрощался курьер и ушёл.
Интересно, от кого может быть эта посылка? Что-то не видно обратного
адреса. Послушала, не тикает ли внутри? Нет, всё нормально. Развязала
бечёвку, открыла крышку, развернула упаковку и чуть не упала от
изумления: в коробке была чёрно-белая фотография в старинной рамке, а на
фото… не может этого быть! На фоне самолёта стоят люди, которых я видела
во сне. - Галина с мужем, Виталий, Николай и Вера, Клавдия, Степан и я.
Нет, это просто невероятно! Значит, это был не сон, а всё произошло на
самом деле и практически все эти люди погибли, чему я была
свидетельницей. Я уронила фотографию и разрыдалась. Виктор, человек,
которого я полюбила, погиб. Стоп, прекратить панику. Если самолёт
взорвался, как фотография очутилась у меня? Значит, кто-то выжил! Мне
нестерпимо захотелось встретиться с теми, кто был изображён на
фотографии. Я на минуту закрыла глаза, и мне показалось, что я стою на
взлётной полосе, мне холодно. Из ангара выходит Виктор и протягивает
пальто.
-Надень, замёрзнешь.
Я надеваю пальто и вдруг вижу, что под днищем самолёта течёт какая-то
тёмная жидкость. Принюхавшись, понимаю, что это керосин.
-Стёп, посмотри, что там такое.
Степан наклоняется и, покачав головой, говорит, что прорвался топливный
шланг.
-Сейчас всё исправлю.
Через пару минут вновь слышится его голос.
-Готово! Можно лететь. Спасибо, Съюзен!
Все поднимаются на борт самолёта. Виктор что-то мне кричит, но из-за шума
мотора я ничего не слышу. Самолёт разбегается и медленно взлетает. И
только тут я поняла, что Виктор сказал мне:
-Я люблю тебя, Съюзен!
Мои губы шепчут в ответ.
-Я тоже тебя люблю, Виктор.
Самолёт исчезает в свинцовом мраке неба.
Лондон 1912 год
-Вы оставайтесь, а я выйду на улицу,- сказала я Серафиме.
-Иди, иди, а мы сфотографируемся по отдельности, – заявили Ольга с
Екатериной.
Пошёл небольшой снег, я перешла на другую сторону улицы и стала ждать,
когда освободятся мои подруги. Внезапно послышался гул, и над улицей
пронеслась тень, затем раздался ужасный вой и вспышка взрыва. Там, где
было здание фотоателье, виднелась большая воронка.
-Нет! - закричала я и проснулась.
Испуганный моим криком с кресла соскочил кот Тимоти.
-Успокойся, пушистик, мне сон ужасный приснился.
Кот обиженно мяукнул. Я, конечно, знала, что ему не нравилось, когда его
называли пушистиком, но не могла отказать себе в маленьком удовольствии
посмотреть, как гневается кот.
Прошла умыться, привела себя в порядок. Послышался осторожный стук в
дверь, и на пороге появилась моя горничная Бетси.
-Мисс, к вам посыльный.
-Иди, узнай, что ему нужно.
Мисс, он просил позвать хозяйку и сказал, что ему велено передать посылку
лично хозяйке дома в руки.
-Сейчас спущусь. Пусть подождёт.
В гостиной стоял незнакомый молодой человек с плоской картонной
коробкой в руках.
-Светлана Гольц?- уточнил он.
-Гольц, но не Светлана. Съюзен Гольц.
-Вам посылка. Распишитесь,- мне протянули бланк и карандаш.
-Всего хорошо, - молодой человек откланялся и удалился.
Интересно, от кого посылка? Что-то не видно обратного адреса. Посмотрим,
что внутри. Ого, фотография в рамке. От волнения я чуть не выронила фото.
На фоне задника, изображавшего башни московского Кремля, стояли четыре
женщины: Серафима, Ольга, Екатерина и я. Значит, это был не сон. Но как
фотография могла очутиться у меня? Я сама видела, что в фотоателье попала
бомба, и все погибли. Ничего не понятно.
-Мисс, вам нехорошо? - спустившись ко мне, спросила Бетси.
-Нет, всё отлично.
-Мисс, а почему вы тогда плачете?
Я и сама не заметила, что слёзы катились у меня из глаз, но как объяснить,
что мне захотелось увидеть таких дорогих мне людей, поговорить с ними.
Как это сделать? Мне нестерпимо захотелось вновь оказаться на московских
улицах, посидеть за стаканчиком самогона с моими подругами. Как бы всё
было хорошо, если бы не этот страшный взрыв! Я закрыла глаза, и на минуту
мне показалось, что мы снова все вместе. Серафима во главе стола поднимает
стакан с неизвестно где добытым коньяком. Я, Ольга и Екатерина сидим за
столом и почему-то улыбаемся. Я чувствую себя совершенно счастливой.
-За Родину, за победу! За нас, девчонки!- произносит тост Сима.
Если бы я в этот момент взглянула в окно, то, конечно же, заметила бы, что
по улице, окружая мой особняк непонятными тенями, расплывается какой-то
странный туман…
Эпилог.
Париж 2013 год
Жизнь шла своим чередом. Я больше никогда не видела ни Ольги, ни Кати,
ни Вячеслава. Они исчезли, словно их никогда и не было на этом свете. Мне
не хватало минут общения с моими подругами, и я часто вспоминала наши
посиделки за стопочкой «Бейлиса». Тимофей окончательно разленился: его
перестали интересовать прогулки по парку около моего дома, не реагировал
он также на голубей изредка пролетавших мимо. Казалось, что жизнь
проходит мимо меня, а я её не замечаю. Всё чаще меня стали посещать
воспоминания о моём пребывании в прошлом. Я до безумия мечтала
оказаться вновь в компании с белокурой красавицей Верой, увидеть её детей,
называвших меня «тётя Света», поговорить с Клавой, почувствовать твёрдую
руку Виктора и услышать его голос. К сожалению, всё это оставалось в
мечтах.
Как-то ближе к концу августа мне пришло предложение устроить свою
выставку в одной из галерей Парижа. Некто Серж Горелин предоставлял
выставочные площади под мои картины. Немного поколебавшись,
согласилась. Так уж вышло, что все хлопоты уместились в две недели. И вот
– Париж передо мной! Хозяином галереи оказался мужчина лет тридцати,
весёлый с задорными вихрами, которые он всё время пытался пригладить. В
глазах плескались бесенята. Кого-то он мне напомнил, но вот кого, никак не
могла вспомнить.
Выставка имела несомненный успех и вскоре большая часть картин была
продана. Я решила, что дома меня никто не ждёт (Тимофея я взяла с собой,
родители, как всегда, возились на своём любимом огороде), и посему
осталась в Париже до конца сентября. Погода благоприятствовала мне: осень
выдалась тёплой, и мне так захотелось продлить очарование лета. Серж
организовал для меня несколько чудесных экскурсий по музеям и памятным
местам. Довольно часто я отправлялась побродить по тихим старинным
улочкам, любуясь нетронутой седой стариной.
В один из таких дней мне почему-то захотелось съездить в Сен-Женевьев-де-
Буа, где на кладбище были захоронены многие православные русские
эмигранты. Как я знала, на территории кладбища находилась церковь
Успения Божьей Матери, и я решила заглянуть туда, чтобы поклониться
праху всех русских людей, покоящихся во французской земле. С собой я
взяла и Тимофея. Кот почему-то, когда я выходила из дома, занервничал и
стал кидаться на дверь, словно говоря «Возьми и меня, может, на что и
сгожусь».
День клонился к закату, посетителей на кладбище было мало и старушки,