Тревожная группа

Теперь спасателю оставалось только просунуть в петлю одно плечо и голову, а потом уже не страшно и повиснуть. Борис наверху увидел, что Игорь достаточно выбрался из автобуса, и пододвинул петлю ближе. Рывок оказался достаточно сильным, чтобы выдернуть тело спасателя из кабины. Если бы он не успел пролезть в петлю, то наверняка полетел бы во взбесившуюся реку. Петля больно врезалась под плечо. Если бы не плотная куртка спасателя, то кожу содрало бы напрочь.

Чистякова дважды ударило о борт автобуса, прежде чем веревка поползла вверх и потянула его. Спасатель поднял голову – прямо перед ним хищно ощетинились рваными изломами перекрученные шипы стальных арматурин. «Тихо, Боря», – тихо приговаривал Чистяков, перебирая руками по раскрошившемуся бетону.

Через несколько секунд удалось ухватиться за прутья и найти опору ногам. Мостовой сверху держал веревку в натянутом состоянии, давая возможность Игорю преодолеть опасный участок излома бетонных конструкций. «Неужели он меня один держит, бугаина?» Чистяков поднял голову и увидел на самом краю ноги Мостового. Судя по тому, как у него была перекинута через плечо веревка, сзади страховал кто-то еще. Наверное, ребята подъехали.

Наконец, под руками ощутился и край дорожного полотна. Чистяков уперся руками, но внизу почувствовался треск разрываемой ткани – все-таки он зацепился штанами за железку. Спасатель опустил глаза вниз с намерением освободить ногу без особого ущерба для штанов. И в этот момент полуразрушенная опора не выдержала грязевого напора. За спиной послышался такой грохот, что Чистяков непроизвольно втянул голову в плечи. Автобус, зацепившийся рваным металлом кабины за целую часть моста, не повалился на бок, а пополз своей задней частью на Чистякова. Спасатель решил плюнуть на штаны и рывком втянуть свое тело на мост.

Все произошло в какие-то секунды. Впервые Чистяков ощутил то, что в книгах обычно рисуют как ледяное дыхание смерти. В ситуацию, до такой степени безнадежную, он попал впервые. Мысль, которая мелькнула у него в голове, была короткая, как выстрел, – «конец». Фал, натянутый над бездной для его же переправки на ту сторону и закрепленный на бамперах «Газели» спасателей и милицейского «уазика» на той стороне, вдруг пополз на него, чуть ли не звеня, как струна. Это ползущий на него автобус надавил своей многотонной массой на фал. Еще секунда, и «пазик» стянет в реку и милицейскую машину, и спасательскую. А еще он смахнет с моста Чистякова, который застрял на самой кромке, и никто его не удержит.

«Вот так из-за идиотов и гибнут хорошие люди, – успел подумать Игорь с сожалением. – Если бы на той стороне был человек умнее или находчивее, то он не стал бы вязать узлы. Порвись же, веревка! Ты рассчитана на вес трех-четырех человек, ну, может быть, пяти. А «уазик»-то весит больше полутора тонн. Порвись!»

То, что произошло дальше, было настолько невероятно, что у Чистякова исчезли из головы все остальные мысли. Верный могучий друг Боря уперся спиной в натянутый как струна фал. Его ноги скользили по бетону, лицо налилось кровью. Он пытался остановить сползание фала на Чистякова, не понимая, что не сможет удержать тонны веса. Борьба длилась секунду или две, и капроновый фал не выдержал.

Мостовой грохнулся на спину и покатился по бетону. Фал, сверкнув в воздухе, как гигантский хлыст, безжизненно повис, оборвавшись где-то сзади, за спиной Чистякова. Спасатель, обдирая колени и кожу на руках, разрывая в клочья материал штанов об арматуру, как обезьяна, влез на дорожное полотно и откатился от края. На него обрушились клубы пыли, фонтаны грязи и воды. А рядом уже топали ноги в черных форменных берцах.

Пытавшегося встать на ноги Чистякова тащили к машинам, он отбивался, пытаясь оглянуться на Мостового. Наконец, его отпустили. Боря, прихрамывая и морщась, шел к нему живой и здоровый. Игорь опустился обессиленно на бетон.

– Ох, и устал я тебя все время спасать, – мотая головой и заходясь в кашле, прохрипел Боря. – Все время ты за что-то норовишь зацепиться.

– Борь, – не слушая друга, спросил Игорь, – ты в самом деле намеревался удержать спиной автобус на веревке?

– Да, моя спина это надолго запомнит! А что было делать? Я же видел, что тебя вот-вот размажет.

Через несколько минут друзья сидели перед Ольгой – один без штанов, другой без куртки и футболки – и шипели, когда Синицкая обрабатывала им ссадины. Переглянувшись и подмигнув друг другу, они решили сделать еще одну попытку, воспользовавшись ситуацией.

– Оля, мы сегодня герои! – похвалился Чистяков. – Ты нами гордишься?

– Пусть Родина вами гордится, – буркнула Синицкая.

– Значит, ты нас еще не любишь, Оль?

– Терпеть вас, дураков, не могу!

Было ясно, что Ольга на них дулась, но уже не очень. Всю смену она вообще не разговаривала с ними, отделываясь служебными фразами. А теперь она хоть обзываться стала. Прогресс!

Встретившись вечером, помятые и угрюмые спасатели стали думать, как им мириться с Ольгой. Чистяков окончательно запутался в вариантах и предложениях. Ничего путного в голову не лезло.

– Кончай нести эту бредятину, – предложил Мостовой, – и давай лучше поступим, как Оля намекнула. Просто и надежно.

– Когда намекнула? – не понял Игорь.

– Тогда! – веско ответил Боря. – Помнишь, она нас попрекнула, что при серьезных намерениях к девушкам ходят с цветами, а не с вином и фруктами?

– А мы что, с серьезными намерениями к ней тогда приходили? – попытался пошутить Игорь, но, посмотрев в лицо друга, решил не продолжать.

То, что Боря был влюблен в Ольгу, но как-то по-своему, тихо и ненавязчиво, Игорь знал. Наверное, догадывалась и Ольга, но так за ней не ухаживал никто. Игорь считал, что нужно быть активнее, тогда Мостовой будет конкурентоспособен. Синицкой более активных ухажеров хватало, но своего выбора она почему-то еще не сделала. Обсуждать этот вопрос Боря категорически отказывался, и между друзьями он считался как бы табу.

– Ну, хочешь, я поднатужусь и сочиню ей стихи, – предложил Игорь.

Он закатил глаза, театрально раскинул руки и разразился экспромтом:

«МЧ» без «С» как день без солнца,

Без звезд на небе и луны.

Тарам-тарам-тарам-тарам-там,

Тобою будем спасены!

– Смотри не пукни от натуги, Есенин, – буркнул без улыбки Мостовой.

– Ну, это еще все сыро, – серьезно махнул рукой Чистяков, – но если доработать…

– Ага, конечно, – согласился Боря. – Сыровато. День без солнца и луны.

– Без звезд на небе и луны! – поправил друга Игорь, но тут до него дошло, и он смутился. – Хотя, конечно, день – это все-таки день. Но в остальном, по-моему, не очень уж и плохо.

– Особенно в части тарам-тарам! Брось ты дурака валять, Игорек.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – легко согласился Чистяков. – Завтра у нас получка, скинемся и принесем ей огромный шикарный букет. Ты на этом настаиваешь?

– По крайней мере, это уже серьезнее.

– Давай не ждать завтра, – загорелся Игорь, – давай сегодня это устроим. Берусь занять под получку деньжат. Поехали?

Букет потянул на восемь с половиной тысяч. И это еще со скидкой за большую покупку. Грубо говоря, в салоне его собрали из четырех свадебных букетов. На переднее сиденье он не поместился, и Боря уселся в такси на заднее, нежно держа в своих огромных руках это чудо примирения. Чистяков несколько раз оглядывался и окидывал букет оценивающим взглядом.

– Это кому ж такой везете? – добродушно поинтересовался водитель такси. – Свататься, что ли, едете?

– Это букет другу, – суровым голосом заметил Чистяков.

Таксист поперхнулся и от дальнейших вопросов воздержался. До Чистякова двусмысленность фразы не дошла, потому что он продумывал текст самого примирения. Не молча же они войдут к Ольге. Обязательно нужен продуманный текст. Пусть и в прозе.

У подъезда Мостовой остановился и повернулся к другу.

– Знаешь, Игорек, а давай я один пойду.