Страница 13 из 13
Подойдя к двери, Простаков решил прыгнуть вниз, не пользуясь лесенкой. И прыгнул. В голову садануло откуда-то изнутри. В глазах потемнело, голова закружилась. Для того чтобы не упасть, он схватился рукой за будку.
– Бы-бы-быстрее! – рявкнул Маслоедов.
Зрение медленно возвращалось.
Лехе приходилось уже несколько раз строиться, поэтому он знал, куда ему нужно становиться. Став первым, он попытался замереть, что оказалось не так-то просто.
Земля звала его в свои объятия, и огромному сильному организму пришлось вести нешуточную борьбу с вновь проснувшимся после выпитой водички «зеленым змием».
Рядом с прапорщиком перед строем стоял какой-то мужик с четырьмя звездочками на погонах, по две на каждом, с журналом в руках.
Что такое?
У прапорщика под глазом Простаков увидел серьезной величины фингал. Кто ж это ему так? Вот это вдарили!
Маслоедов старался стоять по стойке «смирно». Взгляд его не отличался ясностью, впрочем, у привезенных в часть парней кристального взора также не наблюдалось.
«Сколько же мы вчера ужрали? Может, помнит кто. Надо выяснить ради интереса. Давно меня так не развозило».
Весеннее солнышко пригревало. Настроение медленно улучшалось. И чего не постоять в такую погоду в строю на солнышке. Красота!
– Сынки, – ласково, как показалось Лехе, обратился к вновь прибывшим военный с четырьмя звездочками на двух погонах, – вы напоминаете мне осиновую рощу в ветреную погоду. Смирно! – неожиданно рявкнул он, и набухавшееся отделение новобранцев вздрогнуло, на мгновение замерло, а затем снова принялось раскачиваться кто куда.
– Простаков!
До Лехи дошло, что его вроде зовут. Он встрепенулся, пошатываясь, вышел из строя и подошел к офицеру.
– Чего? – спросил сын Сибири, нависнув над мужиком с журналом, словно бык над ягненком.
Почему-то офицер отступил на шаг и начал орать:
– В строй! Встать в строй, солдат!
– А чего же звал? – обиделся Леха. Пришлось развернуться и идти на место.
– Стой! Кругом! Ко мне!
Мужик определенно начал выходить из себя.
Тяжело вздохнув, Простаков снова подошел к офицеру.
– Резче, резче надо команды выполнять, товарищ солдат!
Неожиданно пришлось рыгнуть. Выдох пришелся в лицо горлопану.
– В вытрезвитель! Немедленно!
– Вытрезвитель, – бубнил Леха, лупая глазами. – За что? Я почти трезвый.
– Молчать!
Леха посмотрел на прапорщика, ища поддержки, но тот почему-то улыбался. Он поднес руку к лицу, чуть дотронулся до синяка.
Тут Простаков сник.
– Я ничего не помню.
– Там вспомнишь! – продолжал орать разошедшийся не на шутку офицер.
Первым делом, сев в камеру, рассвирепевший новобранец с третьей попытки отодрал решетку с окна и бросил ее на пол. Потом подошел к фронтальной решетке из стальных прутьев и деформировал ее в нескольких местах.
Каждая из сплошных боковых перегородок, ограничивающая размеры камеры, получила по мощному удару кулаком.
Пацанчику, охраняющему арестованных, столько дури в одном теле видеть еще не приходилось, и он благоразумно сжимал рукояточку штык-ножичка и помалкивал, глядя на неистовства Кинг-Конга из Красноярского края.
Выпустив пар, Леха сел на нары и уставился в одну точку – отверстие в полу, предназначенное для отправления естественных надобностей.
Прошло вряд ли больше часа, и к камере кто-то подошел.
Леха повернул голову.
Плотный мужчина с весьма тяжелым подбородком был одет в черную кожаную куртку, армейские штаны и высокие армейские ботинки. Ни шапки, ни кепки на его лысой голове не было. О звании его можно было только догадываться, Леха все равно в погонах не разбирался. Так уж получилось.
На арестанта смотрели черные колючие глаза. Смотрели пристально, не моргая.
«Чего пялится? Я вроде не обезьяна».
– Чего встал, проходи давай.
Только теперь мужик моргнул.
– Да-а-а, – протянул он, разглядывая места крепления решетки, закрывавшей окно, – такого пациента я не припомню.
– Это что, больница?
Лысый перевел взгляд на погнутые прутья клетки.
– В некотором роде.
– Я здоров, – Леха поднялся и подошел к мужику. Тот благоразумно отошел на шаг.
– Я вижу. Работать хочешь?
– Я служить приехал.
– Ну так надо же с чего-то начинать, – военный достал ключи и отпер камеру. – Пойдем, Простаков, покажу тебе фронт работ.
– Вы знаете, как меня зовут?
– Выходи. И как зовут, тоже знаю.
Из соседней камеры он выпустил еще пару воинов. Два каких-то бледных, чем-то напоминающих водоросли солдата молча показались в общем коридоре. Увидев Леху, оба дружно оскалились, показав желтые зубы.
«Ну и глаза у них. Блестящие, широкие, зрачки маленькие».
У одного черные круги под глазами. У другого губа рассечена, кровь едва запеклась.
– Привет, запашок, – произнес обладатель отеков, застегивая фуфайку.
– Разговоры! – рявкнул лысый. – В колонну по одному, за мной шагом марш. Улиткин, Баров – конвой!
Леха нахмурился. Он не знал значение слова «запашок», но ничего хорошего от подобного приветствия не ждал.
Из караулки вышли двое солдат со штык-ножами. Оба ненамного ниже Лехи. Рожи угрюмые, раздраженные.
Завидев охрану, двое из соседней камеры быстренько встали один за другим. Леха определился последним.
Вышли на улицу. Как оказалось, к отдельно стоящему зданию дивизионной гауптвахты подъехала машина, доверху нагруженная белым силикатным кирпичом.
– За работу, – грубо скомандовал лысый. – Целый кирпич ложить в стопки, сюда и сюда, бой в сторону, сюда.
Отдав приказание, командир без определенного звания удалился. Караульные тут же сели на здоровенный пень, оставшийся от когда-то росшего большого дерева, и закурили.
Двое бледных немедленно подошли к Лехе.
– Ты откуда? – спросил один, сплевывая сквозь зубы прямо на Лешкины старые ботинки. Случайно, наверное, получилось у него.
– Красноярский край, – солидно ответил Простаков, подпирая одной рукой бок.
– А мы самарские, местные, понимаешь? – подключился к разговору второй, с разбитой губой. – Иди у караульных сигаретку попроси.
– Я не курю.
– Зато я курю, а мне не дадут. Я уже спрашивал.
– Так работать же велели.
– Вот ты сейчас за сигареткой сходишь и начнешь. Ты же не куришь, а мы пока подымим.
Леха подошел к сидящим на пне солдатам. Оба загадочно улыбались, попыхивали табачком и разглядывали Леху.
– Дайте закурить, – спокойно попросил Простаков.
– А пое...ться не завернуть?
Ответ показался Лехе очень грубым.
– Тебе что сказали делать, дядя? – подключился другой. – Иди трудись.
Леха ни с чем вернулся к стоящим в стороне солдатам с блестящими глазами.
– Мне тоже не дают, – огорченно сообщил он.
«Отеки под глазами» нахмурились.
– Плохо просил. Придется тебе начинать работать. Через часок еще раз сходишь. А мы пока потерпим без курева.
– Хорошо, – согласился Простаков. – Я начну, а вы догоняйте.
– Ыгы-гы, – услышал он вслед непонятно от кого, отправляясь к нагруженной машине.
Время шло. Леха выгрузил почти все кирпичи, до каких мог дотянуться, не залезая в кузов.
Разогревшись на работе, он не замечал, как летит время.
«Неплохо бы помощника», – подумал он и поискал глазами двоих бледных.
Арестованные сидели вместе с караульными и о чем-то весело между собой трепались.
– Ты чего остановился! – выкрикнул «разбитая губа». – Давай трудись, а то всю ночь работать будешь.
– Я есть хочу! – промычал Простаков, отбрасывая в сторону кирпич и приближаясь к солдатам.
– Работай, дура, а то командир придет, заставит тебя еще и вторую машину разгружать одного.
– Будет и вторая?
– Будет! Работай давай!
Тут до Лехи наконец дошло. Они вели себя точно так же, как и его старший брат, когда хотел свалить на него работу потяжелее.
Братан постоянно придумывал какие-нибудь причины, по которым он не может убирать хлев. Редко помогал. Всю жизнь весь навоз был на Лехе. Пока Юрка в армии был, он за всей скотиной убирал.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.