Страница 10 из 15
Он развернулся и залег. Земля под его телом мягко прогнулась, и живот начал стремительно промокать от весенней талой воды. Отец Василий ждал.
Тихо шуршали камышовые метелки, чуть ниже по тону гудели верхушки далеких берез. И лишь едва-едва слышались далекие выстрелы.
Но он знал, что рано или поздно Кузьменко себя проявит. Дело времени и выдержки.
Прямо над ним пролетела крупная черная птица, где-то неподалеку пискнул мелкий зверек. И снова тишина.
Он лежал, все более и более промокая и медленно, но верно погружаясь в холодный талый грунт.
Хрустнула ветка. Как раз там, где мог находиться убийца. Священник ждал. Теперь он отдавал себе отчет, что сам убивать не будет, и два патрона в общем-то попали в стволы случайно, от страха. Но и лишним ружьецо не было, перебить ноги убийце дробью он бы смог.
Чавкнула земля. Отец Василий изготовился.
Кто-то глубоко вздохнул. Священник оперся руками о землю и привстал. Не так далеко, буквально в десятке метров от него, за камышами угадывалось темное пятно. И это пятно дышало.
Священник медленно, осторожно, стараясь не издать ни малейшего звука, привстал на одно колено, поднял дробовик и прицелился. Пятно сдвинулось влево, и в тот же миг отец Василий плавно переместил ствол правее и, зная, что попадет в ноги, нажал спуск. И еще раз!
Грохнул выстрел, за ним второй, и из камыша с диким визгом вылетел грязно-серый не слишком крупный кабан. Он визжал так, что у отца Василия заложило уши. Кабан метнулся вправо, затем влево и понесся прямо на священника! Сшиб, ударил копытом в лицо и с тем же воплем исчез в камышах.
Священник медленно сел. Скула болела, а перед глазами плавали разноцветные круги. И в этот миг снова прозвучал выстрел. Но на этот раз стрелял уже не он, стреляли по нему.
Правую ногу пронзило острой болью. Отец Василий вскочил, но тут же снова упал, перекатился и пополз к тальнику. Сзади раздался хруст и еще один выстрел, и тогда отец Василий встал на ноги и, не обращая внимания ни на что, метнулся в заросли!
Кузьменко стрелял в него два раза, но попал только один. Это означало, что опыта стрельбы из дробовиков у него просто нет. Время на перезарядку тоже работало на священника, и он старался выжать из себя все, что можно.
– Раз. Два. Три, – размеренно считал он, зная, что раньше, чем на «шесть», выстрела не будет. – Четыре. Пять. Шесть!
Он рухнул на землю и затаился. До спасительных зарослей оставалось всего ничего – три-четыре метра. А хруст за собой он перестал слышать еще на счете «три». Значит, оторваться удалось еще метров на восемь.
Вокруг стояла мертвая тишина. Даже кабан больше не визжал; наверное, помер… Что-то заскворчало, и священник отчетливо услышал мужской голос. Говорили тихо, но он слышал все.
– Голубь, я – Беркут. Сокол бьет ворону. Все. Квадрат Бэ-восемь. От меня вверх. Прием. Да. Да, я сказал.
В камыше снова заскворчало, и все стихло.
Отец Василий сглотнул и по-пластунски пополз в тальник. То, что Кузьменко вызвал подкрепление, было очевидно. Теперь время и расстояние приобретали особый смысл.
В кустах он быстро перезарядил ружье и помчался вверх по склону, чтобы пересечь наконец границу тальника и далее идти по самой кромке зарослей и более не шуметь. Нога почти не болела, но это мог быть обычный шок, так иногда случается. Он выскочил на поляну перед березовым леском и огляделся.
Отсюда, с половины высоты сопки, многое было виднее. Далеко справа дымили костры обслуги, и если добраться до нее, можно прыгнуть в любую машину и через пару часов писать показания где-нибудь в областном Управлении ФСБ. Причем, если не терять времени и побежать туда прямо сейчас, подмога к Кузьменко просто не успеет подойти! Это была мысль.
Отец Василий мельком глянул на штанину. Она была обильно посечена мелкой, на утку, наверное, дробью и вся залита кровью. Горячая липкая кровь хлюпала даже в сапоге. Но это был сущий пустяк. Раздался гул.
Священник прислушался. Звук был знакомый.
«Что такое?!» – удивился он. Звук был слишком знакомый. И уже в следующий миг он все понял. Из-за сопки вынырнул и мгновенно повис над долиной, отрезая пути к бегству, армейский вертолет.
– Ничего себе! – охнул он, еще раз огляделся и, не теряя времени, помчался в противоположную от намеченной сторону. То, что его к людям не выпустят, было совершенно очевидно.
Вертолет качнулся и последовал за ним.
Священник охнул и прибавил ходу.
Обычно стрельба с вертолета по бегущим мишеням была коронным губернаторским номером. Она оставлялась на самый конец, «на сладкое», и далеко не всем дозволялось присутствовать при этом действе. Но случалось, что вертолетом и зверя гнали, особенно если загонщики плохо постарались. В любом случае воинская часть поставляла эту технику на каждую охоту заправленной топливом под завязку. Они могли преследовать его почти бесконечно.
«А вдруг это сам господин губернатор шутит?» – мелькнуло в голове отца Василия, но он сразу же отогнал эту мысль. Заряд дроби в ноге вовсе не был шуткой. Как и вызов подмоги. А главное, эти глаза, когда он увидел их второй раз в жизни, тоже не шутили.
Вертолет слегка наклонился и спикировал прямо на него.
«Как волка!» – возмущенно подумал священник и метнулся в заросли.
Он бежал, пробиваясь грудью сквозь тугие ветки и выставив перед собой ружье, чтобы не выхлестало глаза. Сзади раздался выстрел; еще один, теперь правее, и он сообразил, что с вертолета пока стрелять не будут – огромная боевая машина просто указывает «загонщикам», куда побежал «зверь».
«Надо пробиваться к Волге», – понял отец Василий. Там, среди бесконечных топких ложбин, обильно поросших камышом и тальником, оторваться от преследования будет проще. Он еще прибавил ходу.
Снова раздались выстрелы, но более священник не паниковал. Он чувствовал, что стреляют наугад, просто в указанном вертолетом направлении, а значит, пока все в порядке.
– Все в порядке! – твердил он. – Все в порядке!
Подраненная дробью нога начала гудеть, но у него не было ни времени, ни возможности обращать внимание на такие мелочи.
В него стреляли еще восемь раз, и, судя по источникам звука, число «охотников» уже выросло до трех. Но чем больше он бежал, тем глуше становились выстрелы, а потом наступил момент, когда вертолет потерял его из виду.
Отец Василий как раз выбежал к самой пойме и здесь резко притормозил. Тальник в этих местах рос пятнами, на бесчисленных небольших вызвышениях, и теперь священник дожидался, когда вертолет повернется к нему хвостом, и лишь тогда делал мощный рывок и перебегал к следующему зеленому пятну. И снова залегал.
Уже на пятом или шестом таком маневре он понял: его потеряли! Огромная зеленая стрекоза беспорядочно кружила над зарослями, но определить, где именно он находится, «загонщики» уже не могли. И чем больше проходило времени, тем дальше он отрывался, и тем легче было проделать очередной финт.
Солнце уже изрядно приподнялось над горизонтом и даже начало припекать. Отец Василий кинул последний взгляд на далекий, хаотично мечущийся над зарослями вертолет и, уже почти не скрываясь, перешел на ровный, размеренный бег.
Он остановился, только когда понял, что ушел, а нога стала заявлять о себе все более и более настойчиво. Отец Василий рухнул на просохший бугорок и задрал штанину. Кровь текла совсем слабо, но нога уже начала припухать, а вокруг аккуратных, округлых дырочек образовались отчетливо видимые синяки.
«Дома разберусь! – вздохнул он. – Главное теперь – выйти на трассу…» Он огляделся по сторонам, пытаясь определить, куда идти дальше, но понял, что это почти безразлично. Куда бы он ни пошел, места наиболее активных поисков придется огибать, и на трассу он сможет выбраться не ранее чем через шесть-семь часов.
Потянуло костром. Отец Василий раздул ноздри и медленно, глубоко вдохнул. Точно. Это был дым.