Страница 6 из 9
Антон приблизился к почерневшим растрескавшимся ступеням. Над головой небольшой деревянный навес, опирающийся на трухлявые столбы. Как еще не рухнул от времени? Доски на приступке перед дверью тоже трухлявые, и щели между ними в палец шириной. Интересно, приходило кому-нибудь в голову разобрать эту конструкцию и посмотреть, что в щели нападало? Обязательно должно было нападать много всякой мелочи. Монетки, пуговицы, женские заколки, булавки, шприц, игла от него, пакетик из-под дозы героина… гильза от пистолетного патрона.
Он все-таки решил, что это подождет, важнее, что там внутри, с неудовольствием повел носом и взялся за ржавую дверную ручку. Из-за неплотно прикрытой двери тянуло сыростью, прелой гнилью и смертью. Не трупным запахом, а именно смертью. Антон ощущал ее всегда очень точно.
Луч маленького светодиодного фонарика скользнул по полу и стенам сеней. Короткий почерневший тюль на узеньком окне, похожий на столетнюю паутину, стол, свалившийся на бок, потому что у него не было двух ножек, на нем остатки клеенки непонятного рисунка со специфическим запахом грязи. Вторая дверь вела в сам дом, из дерматина пучками торчали клочья ваты и какого-то тряпья, и среди этих пучков старинная металлическая ручка с деревянной накладкой. Когда-то это была шикарная ручка, модерновая, привезенная, на зависть соседям, из райцентра и купленная, скорее всего, в новом универмаге.
Антон потянул за эту ручку. Просевшая от времени толстая тяжелая дверь со скрежетом стала сопротивляться, цепляясь за порог. Открыв на треть, чтобы можно было потом протиснуться, Антон оставил ее в покое и посветил внутрь дома. Теперь уже смерть не просто ощущалась, она пахла. Это был запах запекшейся крови, разбрызганного мозгового вещества и засохших рвотных масс. Сквозь него немного пробивался запах рыбы, неистребимый и ничем не перебиваемый, разве что керосином.
Так и есть. В луче света фонарика и рассеянного серого света, пробивающегося сквозь грязное стекло окна, он увидел очерченные мелом места расположения трупов. И располагались они возле стола – старого, ободранного, застеленного газетами и разодранным магазинным пакетом, но целого. За ним, видимо, и сидели. Лавка, только изготовленная не для дома, а дворовая, неструганая, и стул. Один крепкий темно-коричневый стул. Сразу же возникло подозрение, что стул и лавку где-то украли и притащили сюда.
Антон повел лучом света в сторону и увидел старый громоздкий диван с высокой спинкой рядом с большой русской печью. Печь старая, с обвалившейся глиняной обмазкой, ею давно не пользовались, а вот спали на ней недавно. И подушка вон торчит углом, и одеяло ватное. Значит, тут пили, тут и спали.
Антон снова навел луч на пол возле стола. Стул и лавку поставили на место уже полицейские, в этом не было сомнений. Люди, которые на них сидели и которых тут убили, свалились и замерли на полу в характерных позах. Только один пытался отползти к окну, но не успел, это его перед смертью вырвало. А убивали их из огнестрельного оружия, наверное, с глушителями, иначе бы услышали соседи. В наше время доступной мобильной связи кто-нибудь обязательно бы позвонил в полицию, местному участковому. Да, решили не рисковать, стреляли тут с глушителями.
Антон стал считать выстрелы по пятнам крови. Вот этого застрелили, когда он сидел за столом на лавке. Он схватился за простреленную грудь и начал валиться назад, а рука непроизвольно схватилась за край стола, но он не удержался, упал на спину, перевалился на бок и больше не шевелился. А вот это пятно и брызги появились после выстрела в голову.
Другой сидел на лавке чуть дальше и успел, наверное, вскочить на ноги. Когда в грудь попала первая пуля, он отшатнулся к стенке и согнулся пополам. А вот и вторая пуля – в стене, края пробоины темные, значит, выстрелили в него второй раз, но пуля прошла краем, через мягкие ткани навылет. Человек сполз по стене, размазывая спиной кровь, и так и остался лежать, привалившись спиной к стенке и подогнув ноги. Был и третий выстрел – тоже, как и в предыдущем случае, в голову.
Ага, самым шустрым оказался третий, который сидел на стуле. Этот от стола отскочил в сторону, а может, его за столом и не было в тот момент. Кровь на полу в двух метрах от стола, причем размазанная – или полз, или крутился на месте от боли. Получалось, что убийца или убийцы, что вернее, не особенно спешили, неторопливо делали свое дело. Антон даже представил на их лицах брезгливые ухмылки. Конечно, скучная работенка, рутина…
Он еще раз посветил на стол и задумался. А чем занимались перед смертью эти трое за столом? На столе-то пусто. Газеты постелены старые, вон их сколько возле печки валяется. Но газетами и разорванным пакетом застелен не весь стол, на весь их не хватило. И человек, который, падая, мазнул окровавленной рукой по столу… Стоп! Антон пригляделся, наклонившись к самой поверхности. Ровный край, как обрез. Вот кровавая полоса шла, а вот тут она оборвалась, как будто ее обрезали. Это может означать только одно: часть стола была чем-то покрыта и это что-то собрали и унесли. Унесли вместе с тем, что стояло или лежало на столе. А потом для видимости застелили подвернувшимися под руки материалами. Ну да! Если посмотреть вдоль плоскости, то и пыли-то на столе особенно не видно.
Стреляли сразу и наверняка, делали контрольный в голову, с места преступления изъяли нечто, что имеет отношение к преступлению, точнее, к причинам. Подсказку унесли! Вот пока и вся картина, все, что удалось разглядеть на месте преступления. Если к этому присовокупить информацию, что трое убитых были ранее судимы и на момент убийства не имели определенных занятий, то выплывал еще один вывод о криминальной разборке, следствием чего и стало тройное убийство.
Антон вышел из дома под летнее солнечное небо, и ему сразу захотелось вздохнуть полной грудью. Там, в доме, и дышать-то не хотелось, так сильно давила аура беды, ненависти, злобы. Нет, те, кто убивал, были равнодушными, а вот те, кого убивали… Они были сильно напуганы, сильно обижены и разозлены. Наверняка догадались, почему появились киллеры и за что их убивают. Но это все эмоции, их к делу не пришьешь, да и Быков эмоций терпеть не может.
Антон пошел к реке. Обычно то, что хватают и выносят с места происшествия, бросают сразу и не очень далеко, если унесенное не имеет конкретной материальной ценности. Улики, например. Тащить с собой далеко – рисковать нарваться на полицию. Нет, от улик избавляются довольно быстро, это еще в институте говорили на занятиях. А где здесь рядом можно надежно от них избавиться? На дне реки – это же очевидно.
Идя в сторону реки, Антон не надеялся найти нечто, проливающее свет на преступление. Он вообще не видел связи этого преступления со своим делом о контрабанде. Просто, раз уж приехал, надо доводить дело до конца. И он пошел его доводить, осторожно ступая по траве, внимательно глядя под ноги и по сторонам. Ведь крохотную бумажечку, самую незаметную улику может унести ветром, зацепить за травинку, за веточку. Ее могли просто обронить по дороге к реке.
Антон не надеялся что-то выловить в реке – тут работа для водолазов, и не на один день. Просто он хотел осмотреться, понять поведение убийц. Как шли к реке, куда могли бросить сверток, кто мог видеть. Найти улику можно в самом неожиданном месте, если знать, что за улика тебе нужна. Например, самое топкое место возле берега, где тина и ил. Шел человек, продирался сквозь кусты, чтобы бросить нечто в воду и… черт, какая неудача, оступился и нечаянно наступил в грязь ботинком. Наступил и забыл. А для полиции это след, улика, доказательство, потому что одинаковых отпечатков обуви практически не существует, так же как и двух одинаковых рисунков папиллярных линий на пальцах.
Берег оказался чистым, и никакого заиливания, заболачивания Антон не заметил. Да, буйная растительность в тех местах, где образовывались тихие заводи. Не везде можно свободно подойти к воде, особенно если ты босиком и собрался купаться. Но вода мутная, чего и следовало ожидать. А идти в поисках улик можно долго, наверное, весь этот участок расширения реки обойти придется, хотя бы для очистки совести.