Страница 54 из 158
До сего времени западные аналитики считали, что именно давление со стороны Политбюро заставило руководство КГБ действовать поспешно с арестом „кротов“ и казнью, по крайней мере, 10 человек, подставив таким образом Эймса. По утверждению Черкащина, это был Крючков, и только он. После всех неприятностей теперь он мог показать Политбюро, что действует решительно, „чистит дом“. Он не думал об Эймсе, или о Черкашине, или о чем-нибудь другом. Он думал только о себе».
Можно обвинить в предвзятом отношении Виктора Черкашина к своему начальнику. Вот только факты косвенно подтверждают высказанную ветераном внешней разведки версию. Согласно публикациям в «открытой» печати, не только отечественной, но и зарубежной, несколько агентов из списка О. Эймса во время нахождения на территории Советского Союза не поддерживали связь со своими американскими хозяевами. В течение нескольких месяцев чекисты вели за ними круглосуточное наблюдение, проводили мониторинг радиоэфира, возможно даже производили негласные обыски в их квартирах в надежде обнаружить тайники, но все бесполезно. Прямых доказательств их шпионской деятельности обнаружить не удалось. Как в такой ситуации поступали чекисты при Юрии Андропове? Терпеливо ждали, пока агент «проснется» или американцы проявят к нему интерес, либо под благовидным предлогом переводили на работу, где подозреваемый уже не имел доступа к государственной тайне. А при В.А. Крючкове арестовывали, даже несмотря на то что было сложно придумать убедительную причину «провала» агента и обвинить во всем сотрудников московской резидентуры ЦРУ[380].
Чтобы хоть как-то парировать такую игру В.А. Крючкова, были запущены «дезы». Так, в качестве прикрытия среди сотрудников КГБ были распространены слухи о том, что С. Моторин (кстати, сын высокопоставленного деятеля ЦК КПСС) был захвачен совершенно случайно. По этой версии, за ним шло обычное профилактическое НН, которым периодически занимается 7-е управление, время от времени проверяющее всех сотрудников КГБ. Тот по возвращении из загранкомандировки работал в Управлении «А» (и в Вашингтоне он работал под прикрытием корреспондента АПН). Вечером, перед самым уходом домой, его вызвали к начальнику, и тот дал ему поручение: подготовить материал для публикации в печати на основе шифрограммы, поступившей из вашингтонской резидентуры, там одному из агентов удалось добыть документ о связях ЦРУ и Медельинского картеля. Предатель тут же решил проинформировать свой канал в Москве о том, что в Америке у Советов есть весьма ценный агент, и, таким образом, пополнить свой счет в банке: за такие дела хорошо платят. Он немедленно дал знать о встрече. На следующий день ушел с работы пораньше, вышел из здания и тут же попал под обычное наблюдение. Все было нормально, но тут он возьми и начни проверяться на маршруте. Более того, на командный пункт 7-го управления (в Варсонофьевском переулке) поступила информация, что один из американских разведчиков-агентуристов выехал из посольства, и сейчас тоже проверяется. Об этом было доведено по инстанции до начальника 7-го управления ген. Е.М. Расщепова. Тот узнал все обстоятельства и дал команду во что бы то ни стало сорвать предполагаемую встречу. За предателем (которому тут же присвоили псевдоним «Крот») наблюдало 6 бригад, за американцем («Гастролер») — 7. «Крот» не имел опыта в раскрытии НН — он был практически сразу по приезде в Америку завербован ФБР и больше никогда не проверялся, а курс, полученный в разведшколе, был явно недостаточен для этого. Предатель был доведен до места встречи: один из подъездов дома по адресу проспект Мира, 118, там избит — с целью оказания психологического давления, и задержан. Так излагал версию ареста «эмигрант» (?) из СВР РФ (1992 г.) Ю. Швец в своих книгах и статьях, то есть ему история ареста была изложена именно в такой форме. Более того, были дезинформированы и американские «хозяева»: после ареста С. Моторин позвонил своей подруге в Вашингтон и сказал, что у него все в порядке[381].
В 1974 г. п-к Л. Полищук (агент Weigh), находясь в командировке в Катаманду, проиграл в казино все казенные деньги. О проигрыше стало известно местным цэрэушникам, и… стороны пришли к соглашению. Он поработал на противника за границей и перед возвращением в Москву был специально подготовлен. В феврале 1985 г. он был отправлен в Лагос (Нигерия) по линии «KP», и работа возобновилась. Долгое время шпион хотел купить квартиру в Москве рядом с папой и мамой. Ему предоставили такую возможность, с обеих сторон, что называется. ВГУ подобрало вариант, а ЦРУ предоставило 20 000 руб. Заложило в тайник — полый камень возле станции «Северянин» по Ярославке. Полищука арестовали, деньги пошли в бюджет. Нужно было надежное алиби для ареста. На Запад ушла прицельная «деза», сделали так, что стали циркулировать слухи о том, что сотрудники-де наткнулись на кучу денег, охотясь за сотрудником резидентуры. Около тайника устроена засада, которая и прихватила Полищука «на горячем». А в ЦРУ информация ушла от С. Мартынова, который рассказал, что подслушал ее от С.А. Андросова, вернувшегося из Москвы.
Ответом на череду провалов со стороны ЦРУ был двоякий подход. Боялись утечки через «кротов» и при шифровке-дешифровке сообщений. Поэтому, с одной стороны, начальник Отдела Советского Союза и Восточной Европы Б. Гербер кардинально изменил порядок ведения наиболее ценных разработок, усилив здесь свой личный контроль. При большом количестве агентов к работе с их информацией было допущено значительное число сотрудников. Это следовало прекратить. Была создана так называемая «секретная комната», и допуск к сведениям из Москвы был упорядочен. Резидентам было запрещено накапливать материалы на бумажных носителях и обсуждать новые дела в помещениях. А встречи между работниками Отдела и приезжими из Москвы проводились не в Лэнгли, а на явках. Были отменены внутренние совещания, на которых присутствовало 7–8 чел. Теперь начальник Отдела, его заместитель и руководитель операций встречались с руководителями групп поодиночке. Таким образом, руководитель секции Восточной Европы не знал, что происходит в Союзе, и наоборот. Изменился и порядок работы с шифрами. Обычно полученные телеграммы расшифровывали в радиоцентре ЦРУ и направляли в Отдел. Теперь телеграммы шифровались дважды. Разведчик сам шифровал телеграмму и отдавал шифровальщику, после чего она еще раз перешифровывалась и направлялась в Центр. В ЦРУ связисты центра расшифровывали сообщение, перешифрованное дополнительным кодом, но это позволяло добраться только до предшествующего шифрования. И только узкая группа лиц из числа руководства знала ключ к первоначальному коду. Тот же порядок был и при посылке информации в Москву — там второй код знал только резидент.
При этом велась проверка всего ЦРУ на предмет выявления «крота». По мнению тех, кто подсчитал потери, основной причиной явилось прослушивание русскими линий связи ЦРУ. Чтобы зафиксировать утечку, было решено разослать по резидентурам шифрограмму о некоем на самом-то деле вымышленном агенте ЦРУ в Москве, а затем проконтролировать все линии связи, чтобы установить истину. Затем из Лэнгли была отправлена серия шифровок, о том, что резидент КГБ в Лагосе (Нигерия) замешан в сделках с американцами. В штаб-квартире ЦРУ затаились в ожидании, когда же того отзовут назад. Ничего не вышло… Тогда в резидентуру в Москве прибыл замначальника контрразведки ЦРУ. Он имел встречу в секторе безопасности в специальном загерметизированном помещении, которое представляло собой контейнер, плавающий на воздушной подушке, с автономным питанием. Туда запрещалось заносить любой прибор, т. к. накануне в посольстве были обнаружены закладки в пишущих машинках. Проверяя возможность их прослушивания, офицеры обсудили еще одну ложную операцию. Опять безрезультатно[382].
Такие вещи не проходят бесследно, а остаются в работе надолго, и наша история имела продолжение: «После всего случившегося ЦРУ так и осталось в неведении, был ли в действительности Юрченко самая крупная добыча, которую Управлению удалось поймать в сети за десятилетия своей деятельности, или же агентом-двойником русских. Потом ЦРУ потратит годы, тщательно анализируя все поднятые по делу Юрченко материалы, пытаясь выяснить, насколько и в каких объемах можно доверять полученной от него информации, а также установить, был ли он целенаправленно внедрен советской разведкой, чтобы во время неизбежных допросов собрать необходимые сведения о деятельности ЦРУ и ФБР. Было выдвинуто много версий, почему вообще советская разведка предприняла эту операцию и было ли вызвано раскрытие некоторых полученных от Юрченко сведений оперативной необходимостью скрыть более важную информацию. Имя Юрченко опять всплыло после ареста Эймса в 1994 году, когда в американской прессе обсуждалась возможность, что он — Юрченко — был частью операции прикрытия советской разведки по защите своего ценного агента»[383].
380
Пиляцкий Б., Чародеев Г. Ценнейшего советского агента подставили ради чужой карьеры. // Известия. 1998,5 февраля. № 21. С. 5.
381
Черкашин В., Файфер Г. В поисках агента. Записки разведчика. М.: Международные отношения, 2007. С. 191–195, 198–203.
382
Черкашин В., Файфер Г. В поисках агента. Записки разведчика. М.: Международные отношения, 2007. С. 203.
383
Черкашин В., Файфер Г. В поисках агента. Записки разведчика. М.: Международные отношения, 2007. С. 176.