Страница 33 из 158
Но что получилось? В те же самые 20 лет, что американцы об этом шумели, они сумели создать в Советском Союзе очень большую агентурную сеть. Причем их агенты занимали такие позиции, которые позволяли американцам (и некоторым другим) получать сведения, которые они другим способом никогда бы не получили»[237].
Другими схожими примерами могут быть подход к критерию затраты/качество[238], или увлечение «красивостями» составления разного рода планов[239].
Не подпуская других специалистов СССР к стоящей информации, перекрывая им «интеллектуальный кислород», ограничивая допуски к той или иной литературе, сам КГБ стремился к максимальной информированности, так как он входил в так называемый Список 1С — степень ограничения для поступавшей из-за рубежа литературы, куда входили библиотека ЦК, Библиотека имени Ленина и, возможно, ИНИОН[240].
Разумеется, не все так просто, и добытая секретная информация для разведки может оборачиваться и неприятной стороной. Это характерно как для советской, так и противоположной стороны: «Постоянная погоня за самой свежей и секретной информацией, которая часто тут же устаревает, водит спецслужбы и аналитиков по замкнутому кругу. Поэтому в качестве вспомогательного метода политического прогнозирования целесообразно исследовать и использовать принципы и стандарты профессионального мышления, функциональные комплексы стереотипов, то есть понятия и научные категории, использующиеся в политике и военной практике США. В конце концов мышление очень консервативно. Все хитросплетения политиков, спецслужб и дипломатов вызревают, возникают в традиционной атмосфере научной, военной и дипломатической бюрократии, в обстановке международных предрассудков, т. н. компромиссов, часто имеющих привкус закулисных сделок бюрократов, формирующих фон международного сотрудничества-соперничества. Эта атмосфера, эта довольно устойчивая среда рождается и питается на широком и довольно консервативном поле профессионального сознания (…) на понятийном поле американской стратегии национальной безопасности»[241]; «Хелмс был вынужден разрешить официальную проверку методов сбора разведывательной информации (…). Для этой цели он создал небольшую группу, во главе которой поставил опытного старшего сотрудника ЦРУ Хью Каннингхема. (…) пришли к выводу, что разведывательное сообщество США добывает слишком много информации (…) установили, что усилия по сбору информации часто дублируются, что на добывание примерно одних и тех же разведывательных данных часто тратят большие суммы две или несколько разведывательных организаций, что значительная часть информации малоценна. В докладе отмечалось, что обилие „сырых“ разведывательных данных лишь затрудняет работу разведки, мешает специалистам по анализу отделять действительно ценную информацию от малоценной и составлять для лиц, вырабатывающих национальную политику, обоснованные документы. Говорилось также, что перенасыщенность разведывательными данными приводит к составлению лишних разведывательных докладов, которые мало что дают для выработки национальной политики»[242]. Ну, тут уж точно никакая гигиена интеллектуального труда не поможет…
Занимался КГБ и явлениями, находящимися за гранью обычной науки[243], причем и далекой на первый взгляд от социальной[244].
Весьма важными были исследования в области манипулирования отдельными, первостепенными фигурами стратегического управленческого звена[245], и это сыграло огромную роль в самый ключевой момент разгрома СССР, что пришелся на август 91-го, мы еще обязательно будем говорить об этом. Разумеется, что об этих возможностях спецслужб никто не говорит прямо: мы-де взяли и использовали того или иного человека; нет, говорится только об исследованиях психологических данных человека и о том, что воздействия направлены во внешний мир[246]. Мы знаем, что по крайней мере однажды на фоне партийных структур КГБ выделился и более оперативно поступивший информацией[247].
Все эти знания особого рода дали возможность составить некие наметки всего дела в общем, но без точно расписанного плана, и стоит понимать, что серьезные многоходовые стратегические операции спецслужб будут обречены на провал, если они не будут еще и многовариантными, с набором запасных альтернатив и разного рода «домашними заготовками», дело это хрестоматийное, и нам оно известно давно.
Руководствуясь этими соображениями, мы говорим, что была общая, согласованная с западными политиками цель, но никак не детально выписанный план. Саму по себе общую доктрину можно было разрабатывать и постоянно подкорректировать только в свободной бесконтрольной обстановке — то есть на Западе, в США, в Лэнгли или же какой-то иной стратегической разведке, даже названия которой мы не знаем. Поэтому я смею утверждать, что хотя в нижеследующей цитате, в общем-то, все правильно, но только в указанной частности автор ошибается: «Проект „М“. Так называют сегодня андроповский „Мобилизационный проект“, неизвестно, существовавший ли реально документ. В общем виде под таким названием подразумевают план Андропова, направленный на мобилизацию всех усилий советского общества, политического руководства страны для того, чтобы создать новую эффективную систему экономики.
Созданная им команда, еще до того, как он стал генсеком, разработала предложения, чтобы спасти страну от распада. Эти предложения сводились к устранению КПСС от руководства страной и передаче ее функций некой „силовой структуре“. (…)
План всесильного еврея. Именно так называет андроповский план „М“ московский публицист Сергей Кирьянов, обвиняя его в подготовке крушения Советского Союза»[248].
Важным является и соблюдение принципа обратить мощь врага себе на пользу, конечно же, это не планировалось специально, это только мы находим и подчеркиваем эффект, но так получается, что СССР сам еще и профинансировал свое поражение. Бюджет КГБ, начисляемый через Первое управление Министерства финансов СССР, стал, как ни странно, главной кассой для разрушения Союза.
Можно сказать, что на этот раз КГБ превзошел сам себя. Используй он методы столь виртуозные в борьбе с внешним врагом, и в тех же Штатах там не то что самолеты врезались бы в небоскребы, а индейские племена занимали бы города, да и форт Нокс не был бы забыт. Залезть в Овальный кабинет президента США, достать все документы из сейфа, сфотографировать их и тихо-мирно-уйти, не потревожив при этом развлекающихся самого хозяина и стажерку Белого дома, — это, безусловно, разведка. Но заменить настоящие сто долларов на фальшивые в кармане какого-нибудь своего врага, пойти тут же настучать ближайшему полисмену, чтобы жертве дали лет пять уже без дальнейшего вашего участия, — это тоже разведка. Ведь какая операция «Перестройка» — шесть с лишним лет! — и ни одного прокола! ЦРУ и Моссад на этом фоне просто недоумки, пусть они на меня не обижаются. Такого мнения не я один. Рассказывают, как руководитель французской внешней разведки (Service de Documentation et Contre-Espionage) граф Александер де Маранш, натерпевшийся от дилетантства своих заокеанских коллег, в доверительной беседе с Р. Рейганом высказался так: «Не доверяйте ЦРУ. Они — несерьезные люди!»[249]. Этим нельзя поручить элементарное — все равно прокололись бы. А «Перестройка» — это самая удачная операция за всю многолетнюю историю отечественных служб.
237
Крючков В. Выступление 16 июня 2005 года. // Идеология и спецслужбы. Доклады и выступления. Материалы российско-израильской конференции. Москва, 15–16 июня 2005 г. / Центр Кургиняна. М.: ЭТЦ, 2005. С. 62.
25. «…Случались, конечно, при направлении на работу и ошибки. Молодой сотрудник, который во время учебы и подготовки в Центре казался подающим надежды, терялся, попав в реальную ситуацию, оказывался непригодным к работе. Напротив, его, казалось бы, менее перспективные коллеги нередко раскрывались и действовали „в поле“ грамотно и эффективно. Если Центр ставил перед молодым офицером слишком сложные задачи, которые являлись для него непосильными, он мог лишиться веры в свои силы навсегда, впасть в уныние или панику. При умелом же руководстве оперативным работником, проверке его на конкретных заданиях с постепенным их усложнением последний получал шансы, набравшись опыта и поверив в успех, доказать, что ему многое по плечу. Вот почему, на мой взгляд, было чрезвычайно важно, чтобы руководство подразделений хорошо знало разведчиков, направляемых за рубеж, верно оценивало их потенциал, политические взгляды, жизненные установки, способность к самосовершенствованию, психологическую устойчивость, увлечения и привычки. Эта задача была совсем непростой, поскольку речь шла о десятках подчиненных, в большинстве своем молодых офицеров.
На первый взгляд мои размышления и доводы в пользу индивидуального подхода могут показаться банальными и очевидными, но на практике далеко не все руководители в разведке следовали этому принципу. Соглашаясь с ним на словах, старшие офицеры зачастую не соблюдали его. Мне неоднократно приходилось отстаивать свои взгляды на этот счет. Проиллюстрирую лишь одним примером из 80-х годов, когда я был первым заместителем начальника разведки.
Начальник одного из европейских отделов ПГУ находился у меня на докладе о результатах работы курируемых резидентур. С большим энтузиазмом он начал излагать изобретенный им критерий оценки деятельности загранаппаратов и работников. Он извлек из папки схему, с помощью которой продемонстрировал соотношение финансовых расходов его отдела и добытой информации, что лежало в основе оценки вклада сотрудников, эффективности источников информации, давалась классификация и тех и других.
Я попросил оставить материал и внимательно изучил его. Анализ действительно давал некоторую пищу для размышлений. И от соображений начальника отдела не следовало отмахиваться: он имел хорошие результаты в оперативной и информационной работе. Тем не менее предложенный критерий оценки был, на мой взгляд, неприемлемым, о чем я и сказал начальнику отдела на следующий день, попытавшись обосновать свою позицию: „Вы представляете своих сотрудников как безликую массу и пытаетесь всех стричь под одну гребенку. А ведь каждый из них — личность со своими плюсами и минусами. Один имеет за плечами десять лет работы в Париже или Лондоне, знает полгорода, а другой только что прибыл в резидентуру и устанавливает первые контакты. Кто-то работает под прикрытием посольства и лично знаком с премьер-министром, а кого-то по оперативным соображениям направили в страну в качестве студента. Разве можно с него спрашивать высокий уровень контактов? У всех различные условия, и не принимать их во внимание нельзя“. Я предложил начальнику отдела подготовить телеграмму в резидентуры с требованием отказаться от механического подхода в оценке результатов оперативного состава, пригрозив в противном случае сделать это самому. Если он не согласен, то может обжаловать мое указание начальнику разведки.
На следующее утро офицер позвонил мне и сообщил, что текст телеграммы готов. До сих пор не знаю, действительно ли я убедил его или он подчинился формально, согласно субординации» (Грушко В., 1997. С. 118–120).
84. «Я помаленьку вникал в новые дела, открыв, в частности, неведомое мне раньше искусство составления комплексных планов. Комитет и ПГУ при всей их специфике были составной частью гигантской управленческой машины и в этом качестве подвергались всем веяниям административной и политической моды, зарождавшимся на Старой плошали в здании ЦК КПСС.
В конце шестидесятых годов, а возможно, и раньше, началась даже не мода, а повальная эпидемия составления комплексных планов на все случаи жизни. Все казалось удивительно простым и эффективным — наметь цели, подсчитай ресурсы, определи исполнителей, а затем только отмечай галочками то, что сделано. Беда была в том, что план становился самоцелью. В его основу зачастую закладывались далекие от реальностей посылки, составители отрешались от сложностей жизни, которая на каждом шагу корректировала и сводила на нет первоначальные замыслы. Дело же считалось сделанным, когда появлялась очередная красивая бумага, которую с гордостью оглашало на пленуме или съезде начальство. Этими комплексными планами и программами был вымощен путь нашего общества в сегодняшний нерадостный день.
Разведка не может действовать без плана. Ее план должен быть деловым и ни в коем случае не предназначаться для того, чтобы порадовать взор начальства. Планы нашего отдела были явно рассчитаны на начальников. Десятки условных названий и псевдонимов, хитроумно расчерченные схемы и диаграммы, отсылки к другим планам и схемам — все это производило нужное впечатление, и к нам за опытом стали присылать ходоков другие подразделения. Душой всей этой увлекательной, многотрудной и, увы, не очень полезной практически деятельности был Юрий Сергеевич М., удивлявший и начальство, и коллег обширной эрудицией, хорошим слогом и громоподобным басовитым голосом.
Мода на комплексные планы продержалась в ПГУ довольно долго, но никогда она не проявлялась столь ярко, как в конце шестидесятых — начале семидесятых годов. Рецидивы этой моды приходилось подавлять много позже, опускать людей с заоблачных высот планирования на грешную оперативную землю» (84. Шебаршин Л., 1992. С. 69–70).
238
Грушко В.Ф. Судьба разведчика. Книга воспоминаний. М.: Международные отношения, 1997. С. 118–120.
239
Шебаршин Л.В. Рука Москвы. Записки начальника советской разведки. М.: Центр — 100,1992. С. 69–70.
240
Лютова К.В. Спецхран Библиотеки Академии наук. Из истории секретных фондов. СПб.: Библиотека РАН, 1999. С. 96.
241
Жинкина И.Ю. Понятие «война» в американской стратегии национальной безопасности. Научный доклад. / ИСК РАН. М., 2001. С. 113.
242
Маркетти В., Маркс Д. ЦРУ и культ разведки. Рассылается по специальному списку. М.: Прогресс, 1975. С. 103; Marchetti V. and Mareks J. The CIA and the Cult of Intelligence. N.-Y.: Alfred A. Knopf, 1974. P. 80.
243
Так, например, экстрасенс Иван Дмитриевич Фомин в 1980 г. был принят под номером 2 в секретную лабораторию, контролируемую КГБ (Мастыкина И. Номенклатурный оракул. // Совершенно секретно. 1999. № 10. C. 30–31). Но это говорит, что лаборатория существовала к указанному году, а сколько она просуществовала вообще?
Экстрасенс Геннадий Георгиевич Мир помогал восстанавливать силы тех, кто побывал в экстремальных ситуациях, а такое часто бывает в современных войсковых операциях. Впрочем, ему только предлагали самостоятельную лабораторию и погоны гебиста, однако это было в 1991 г. и все сорвалось (Белоусова Т. Обними чудовище. // Совершенно секретно. 1996. № 10. C. 24–25).
«— Чем занималось подобное подразделение в КГБ?
— Когда мы переходим к КГБ и его наследникам, то надо учитывать несколько обстоятельств. Во-первых, наши спохватились и тоже начали проявлять пристальный интерес к этой области только после шумихи по поводу американских программ исследования паранормальных явлений, которая была поднята достаточно поздно, в 70-х годах. Во-вторых, наша страна была небогатой, чтобы тратить огромные средства на такую неизвестную область. В-третьих, органы КГБ были подвержены воздействию партийного влияния и партийного контроля. (…) Кампания против изучения паранормальных явлений велась вплоть до начала 90-х годов. Хотя спецслужбы на свой страх и риск работали в этом направлении, и даже в начале 80-х годов было создано подразделение, задачей которого было отслеживание и получение информации от спецслужб, строгая научная оценка известных фактов, составление аналитических обзоров для руководства и экспериментальная проверка наличия явления для использования паранормальных феноменов в специальных целях» (Б.К.И. в беседе с Кузиной С. «Жулики они, а не экстрасенсы». // Комсомольская правда. 1996,12 января. № 10).
40. С Джуной работал помощник — полковник КГБ (Кравченко Л., 2005. С. 233).
Кравченко Л.П. Как я был телевизионным камикадзе. М.: АиФ Приш 2005. С. 38.
244
«… участвовал ли КГБ в реализации прорывных технологий?
Шам. В 1987 году (…) в структуре Минобороны сформировали секретную воинскую часть, которая, фактически, была мощной научно-исследовательской лабораторией, полностью подконтрольной КГБ. (…) Была испытана методика очистки водоемов при помощи генератора неких излучений. Без всяких химикатов огромные объемы воды буквально на глазах очищались от самых токсичных примесей. Вода, черная от мазута и насыщенная диоксинами, становилась прозрачной и пригодной для питья. Экология водоемов — проблема глобальная. И если бы СССР заявил, что владеет технологией нехимической очистки воды и стал бы эту технологию применять…
Ведь другая сторона такой очистки — способность сделать на определенное время не пригодной для питья воду на территории противника без ее отравления. Апокалиптическая картина! И я лично был свидетелем ее возможной реализации. Фактически СССР получал абсолютное и экологически чистое оружие, по сравнению с которым ядерные боеголовки — дубины неандертальцев.
Однако академическая наука и уровень мышления наших вождей того времени оказались просто не в состоянии понять и принять работу генератора. Что, может, и к лучшему. Проведенные нами опыты повторить никому больше не удалось. Сам же создатель излучателя жизни (или смерти) умер в конце 1990-х, унеся с собой, подобно Николе Тесла, главные секреты изобретения. (…)
Всего мы отобрали около двухсот инновационных технологий по энергетике, связи, биологии, медицине, сельскому хозяйству и другим направлениям. Причем все технологии как не имели, так и не имеют до сих пор мировых аналогов. Так что фора у России осталась. Нами была проверена на практике весьма оригинальная агротехнология, основанная на так называемых резонансных явлениях. Урожайность на опытных полях повышалась на треть, отпадала необходимость внесения в почву удобрений, использования гербицидов и пестицидов. Использование этой технологии в животноводстве сулило еще большие перспективы. (…)
В США миллиарды долларов бюджетных средств потрачены на создание новейшего поколения компьютеров с быстродействием триллион операций в секунду. Супер-ЭВМ уже назвали чудом XXI века. А отечественный гений математики Александр Хатыбов 15 лет назад на примитивной по нынешним меркам персональной ЭВМ справлялся с задачами, для решения которых требовались машины с операционной скоростью в тысячи триллионов операций в секунду. Сегодня, насколько я знаю, такого понятия, как ограничение по скорости вычислений, для него просто не существует» (Шам Н.И. в беседе с Птичкиным С. Мертвая вода для империалистов. Генерал КГБ о секретных разработках своего ведомства в середине 80-х. // Российская газета. Неделя. 2007.1 июня. № 115. С. 14).
38. «Психолог Уильям Лангер (…) руководил работой по созданию максимально точного аналитического описания личности Гитлера. Результаты этой работы положены в основу книги, которая вышла много лет спустя. Подобный анализ открыл дорогу для осуществления аналогичных исследований руководителей иностранных государств психолоаналитиками ЦРУ» (Клайн Р., 1989. С. 444).
245
Фартышев В. Спецслужбы сами о себе. В досье аналитика // Кто есть кто в современном мире. 1994, октябрь. № 18. С. 2.
246
Клайн Р. ЦРУ от Рузвельта до Рейгана. N.-Y.: Liberty Publishing House. 1989. С. 132.
«Мой коллега профессор Александр Ратинов и я должны были составить психологический портрет и дать рекомендации, как следует разговаривать, как вести себя с конкретным человеком, чтобы добиться от него на переговорах максимального результата. Следует ли смотреть ему прямо в глаза, или он не выносит прямого взгляда, говорить с ним длинными фразами или короткими: ведь многие, особенно политики, не выносят отрывистых фраз собеседника, что предполагает и быстрый ответ. Это целый комплекс исследований, занимающий много времени. Мы неделями сидели в спецкомнате, просматривали видео, кинопленки, фотографии, слушая записи. При нас всегда был переводчик, потому что наши исследуемые говорили на самых разных языках. Впрочем, психологу важно не только, что именно говорит человек, но как он говорит: его интонации, мимика, жесты, взгляд — одним словом, комплекс паралигвизмов. При достаточной квалификации и количестве материалов можно составить весьма точный психологический портрет человека» (Коченов М. в беседе с Филимоновым Д. Портреты вождей и преступников составлялись в спецкомнате. // Известия. 1997, 25 декабря. № 243. С. 5).
После многочисленных «уходов» своих сотрудников КГБ занялся «…вопросами психологического портрета предателя. Наиболее податливыми для вербовки лицами являются те, у которых отсутствует понятие Родины, не имеющие корней — социальных, культурных, эмоциональных — в той стране, в которой они родились и проживают, лица с явно завышенным уровнем социальных и иных притязаний…» (Куркин Б. Как охраняют президентов. // Кто есть кто в современном мире. 1994, апрель. № 8. С. 4).
55. «Я быстро обнаружил, что записка, поданная в ЦК, оседает в столе инструктора. Но эта же записка, попав в КГБ, может уже через неделю оказаться на столе секретаря ЦК КПСС, а то и генсека» (Попов Г., 1994. С. 33).
247
Попов Г.Х. Снова в оппозиции. М.: Международное издательство «Галактика», 1994. С. 33.
«10 ноября в 21.20 мне на квартиру позвонил начальник Краевого управления КГБ Г.И. Василенко. Срочное сообщение, просил принять на квартире. Приехал. Сказал, что получил телеграмму — скончался Л.И. Брежнев. Мы сразу — в крайком. Пытаюсь связаться с ЦК по ВЧ — никого нет. Или не соединяют. Дозвонился до М.В. Соколовой (сотрудница Общего отдела). Она говорит: ждите»(Воротников В.И. А было это так… Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС. М.: Совет ветеранов книгоиздания SIMAR, 1995).
30. Начальника УВД Волгоградской области генерал-майора К.Д. Иванова разбудил «…знакомый голос Валентина Васильевича Леонтьева, генерал-майора, начальника Областного управления КГБ.
— Константин Дмитриевич? — спросил Леонтьев.
— Да.
— Разбудил?
— Ничего, дело привычное.
— По указанию Леонида Сергеевича Куличенко, — продолжал он, — срочно выезжай ко мне в рабочий кабинет КГБ, поступила особой важности правительственная телеграмма. Леонид Сергеевич сейчас прибудет.
Я быстро оделся, вызвал дежурную автомашину и через 10 минут вошел в кабинет. Куличенко — в то время первый секретарь обкома КПСС — и Леонтьев были вдвоем. Леонтьев передал мне правительственную телеграмму, подписанную председателем КГБ Федорчуком (…). В ней сообщалось о внезапной кончине Леонида Ильича Брежнева. (…) Куличенко высказал свое неудовлетворение:
— Почему сообщение о кончине Леонида Ильича поступило в КГБ, а не в обком КПСС?
Он тут же позвонил по „тройке“ дежурному обкома и поинтересовался, не поступало ли из ЦК КПСС сообщение на его имя. Ответ был отрицательный. Время было далеко за полночь» (Иванов К., 1996. С. 11–12).
87. «О смерти Брежнева я узнал вовсе не из телеграммы МИДа, как это принято в демократических государствах, в которых посол во всех отношениях посол. Сидел вечером в сауне. (…) Вдруг стук в дверь. Входит офицер по безопасности в зимнем пальто и в шапке, извиняется за вторжение, но говорит, что дело срочное. Ну, думаю, опять кто-то сбежал или кого-то выслали за шпионаж. Посетитель был взволнован, лицо бледное. Наклонился к моему уху и шепчет:
— Брежнев умер.
— Но почему же вы шепотом говорите, ведь он же умер?
— Страшно как-то.
— Почему? Ведь сейчас к власти придет ваш начальник Андропов.
Он посмотрел на меня удивленно, повеселел и откланялся» (Яковлев А., 2000. С. 8).
248
Штейнберг М. Всесильный еврей. //Дуэль. 2004. 7 сентября. № 36. С. 3.
249
Цит. по: Шаваев А.Г., Лекарев С. В. Разведка и контрразведка. Фрагменты мирового опыта истории и теории. М.: БДЦ-пресс, 2003. С. 27.