Страница 30 из 158
Мы разбираем то, что связано с использованием методов в разведработе, которые были применены в практике КГБ. Одни пошли во благо СССР, другие — против оного. Одно от другого трудноотделимо, и мы вычленяем два класса методов. Первый класс — это те, что наряду с традиционными разведывательными и контрразведывательными методами, которыми спецслужба занимается повседневно и повсеместно, которые не были прямо направлены на разрушение СССР и которые, с одной стороны, могли идти на пользу стране, а с другой — и комитетчикам, что санкционировалось советским руководством.
Итак, это:
аналитические методы, анализ и синтез поступающей информации[203], при этом стоит понимать, что ее первичные владельцы (H.A. Зенькович назвал их «гроссмейстеры аналитических дел из спецслужб»[204]) могли манипулировать ею в своих интересах;
при этом кто-то, конечно же, занимался и «чисто аналитическим анализом» (бесподобное выражение из газеты[205]), придумывая разработки;
мониторинг;
криптография, шифровка-дешифровка сообщений;
формирование досье по классам: дела оперативного учета, дела оперативной проверки, дела оперативной разработки, дела оперативного розыска, дела групповой оперативной проверки, дела оперативного наблюдения, дела оперативной подборки (по иностранцам), дела агентурно-наблюдательные (литерные), персональные дела — дела-формуляры, а также электронные базы данных по союзным республикам и система «МАРС»;
реализация оперативной информации;
соблюдение режима секретности и конспирации;
цензура открытых сообщений, — так, например, однажды М.С. Горбачев поблагодарил «…за работу КГБ и ГРУ на нынешнем этапе нашего общества и демократических процессов». Эти слова были переданы только по радио и телевидению. В официальный текст, продублированный в «Правде», эти слова не попали. Но этот факт был замечен и выделен только техническими помощниками кабинетных стратегов — особенно после такой цензуры. На этот момент обращали внимание на конгрессе Института изучения дезинформации в Ницце[206];
дозирование информации, включая «передавливание» некоторых информационных потоков[207];
продвижение разного рода слухов для создания политических мифов вокруг себя, направленных на раздутие имиджа КГБ;
использование имеющегося богатого опыта[208] и совершенствование работы в сложной социальной среде;
НН, ОТМ[209];
разработка и вербовка агентуры[210], но ввиду того, что шел большой вал, дело было поставлено в ущерб качеству;
отдельными подразделениями КГБ использовались и другие приемы. Пресс-службы и ЦОС должны удовлетворять нужды прессы и заполнять интерес общественного мнения к спецслужбам. Но параллельно они осуществляют зондирование журналистов, узнают направление и ход их расследований. Этот прием был апробирован ЦРУ еще в 1959–1960 гг. при разработке операции «Линкольн». Тогда противостоящие разведки очень беспокоил вопрос о состоянии разработок жидкого ракетного топлива друг у друга. КГБ устроил международную конференцию по ракетному топливу, строго-настрого запретив своим специалистам приводить какие-либо конкретные факты о достижениях. Однако специалисты из ЦРУ навязали свою контригру: «Мы не будем задавать вопросов, но сами постараемся ответить на любые». Было проинструктировано 170 ученых, и по характеру заданных вопросов они много узнали о направлениях советских исследований, об их состоянии, достижениях и «белых пятнах». Так и в КГБ больше узнавали о направлениях журналистских расследований, а сами вели тонкую игру. Однажды столкнувшийся с этим журналист В.А. Аграновский в ходе работы над книгой «Профессия — іностранец» описывает, что состоялось 11 встреч с работниками разведки. Разрешалось предварительно задавать письменные вопросы. Затем на них давались ответы, но из пяти человек только одному разрешили делать письменные заметки, которые потом забрал человек, ведущий эти встречи, — по ним чекисты и узнавали ход мыслей своего визави[211]. На практике этот метод применяется еще и в обычной агентурной работе. Шпион И. Сутягин из военно-политического отдела Института США и Канады (сосед по кабинету другого агента — В. Поташова, о нем речь пойдет ниже), например, при чтении лекций в Центре переподготовки Академии им. Петра Великого часто вовлекал своих слушателей в дискуссии, и аргументы там подкреплялись совсекретными сведениями. Обратная сторона этому приему также широко используется. Вербуется агент, причем сразу известно, что он двойной и будет гнать только дезинформацию, с некоторой известной долей правды. По той информации, что он приносит, ясно, что противник хочет от своего контрагента, и разведка точно узнает, что именно навязывает враг, и, значит, так нельзя думать ни в коем случае.
На первом этапе (1967–1985 гг.) это был целый набор мероприятий по экспорту «холодной войны» в политическое пространство СССР, прежде всего ослабление советских позиций как внутри страны, так и на мировой арене — если СССР нельзя было разбить сразу, то требовалось это сделать постепенно, шла также отработка и апробирование методов для будущей активной фазы (1985–1991 гг.);
силами Управления «Т» ПГУ КГБ за границей добывалось множество образцов техники, технологий, ноу-хау. На добытое давалось заключение 6-го Управления, и именно через них проходила деза Запада: как известно из книги отставного разведчика из ЦРУ П. Швейцера «Победа»[212], там и в Пентагоне запустили комплексную программу дезинформации в сфере вооружений и технологий. Внедрение западных лжетехнологий давало разрушительный эффект для отдельных объектов советской экономики.
«Перестройка» показала, что в планировании сложных операций на первом месте должен стоять критерий осуществимости. Поэтому необходимо выявление предателей в сложной среде по специально разработанной методике и воздействие на еще колеблющихся и слабосопротивляющихся, изменение их психологического настроя; в конце концов, как пишут, для своей команды Ю.В. Андропову удалось «подобрать ключи», чекисты это делать умеют, у них целая наука есть, как работать с людьми;
морфологический анализ методом перебора всех возможных вариантов;
выявление устремлений партийцев, противостоящих комитетчикам;
организация компрометации тех или иных лиц, включая предварительный сбор сведений об объекте с перлюстрацией писем, перехватом телефонных разговоров, подслушиванием, НН, установкой связей, на которые также собирается компромат, — здесь руководствовались известным правилом: чтобы породить перемены, нужно уничтожить тех, кто стоит на их пути;
особой, по всей видимости, заботой было и создание условий для монополизации компрометирующей информации. Рассказывают следующее: министр внутренних дел Армении B.C. Дарбинян поручил начальнику угро С.М. Кургиняну дело о взятках. Разворошили гнездо, но как только вылезли и следы КГБ, то во все инстанции полетели жалобы на процессуальные нарушения. Из Москвы для разбирательства на место выехали начальник ГУУР страны И.И. Карпец, завсектором ЦК В.Е. Сидоров. Кургиняна освободили от должности, перевели на работу в Агентство по авторским правам, а потом что-то нашли на самого и дали 9 лет. По выходе из мест заключения он пытался добиться реабилитации, но был убит. Киллер был найден, но дальше следствие не пошло[213];
203
Григ Е. (Семинихин Е.) Да, я там работал. М.: Гея, 1997. С. 474–475.
204
Зенькович H.A. Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека. М.: Олма-Пресс, 2004. С. 593.
205
Иванов В., Викторов А. Гостайны выдает Интернет// Независимое военное обозрение. 2006, 24–30 марта. № 9. С. 7.
70. «…Многое из того, что мы обсуждали в его кабинете, тут же становилось достоянием „гласности“. У нас не было сомнений, что находимся в досягаемости „большого уха“. И поэтому мы не слишком страховались, ибо знали — чтобы избавиться от негласного прослушивания, надо было до основ снести весь Госстрой и еще на десять метров выскресть все, что под ним… В этой связи припоминается один странный эпизод. Однажды вечером (из дома) я звонил в Пермь, и в разговоре были кое-какие моменты, касающиеся моего шефа. Утром, когда я пришел на работу, позвонил незнакомый человек и попросил, чтобы я спустился к нему вниз. Он сам подошел ко мне и, после того как немного отошли от подъезда, спросил: звонил ли в Пермь? Я подтвердил. И незнакомец тогда сказал: „Будьте осторожны с разговорами по телефону“. И, ни слова больше не говоря, повернулся и ушел» (Суханов Л., 1992. С. 55). В самом деле, согласно некоторым данным, Л. Суханова прослушивали с 11 октября 1989 г. по октябрь 1990 г. по заданию 2-й Службы Управления по Москве и области 3-м отделением 12-го Отдела. Так что сам факт имел место, а вот насчет человека, который его предупреждал, то неизвестны мотивы…
9. «…Мы за этим следили, избегали предавать гласности захваты самолетов, взрывы. Мы точно знали: сегодня напишем — завтра захватят еще один самолет. Зачем поощрять к действию? Люди подвержены влиянию. Вот мелкий пример: время от времени стены в Москве покрывались свастикой. А почему? Да потому, что показали по телевидению „Семнадцать мгновений весны“. Я и сейчас считаю: не надо подробно сообщать про убийства, про безнаказанность убийц — зачем? По этим же соображениям мы не пускали на экран фильм „Шакал“ по роману Форсайта — там очень грамотно показана подготовка к теракту» (Бобков Ф.Д, 1998. С. 26).
206
Villemerest, de P. Le coup d'Etat de Markus Wolf. La Guerre Secrete deux Allemagnes 1945–1991. P.: Editions Stock, 1991. (94. № 1. Вильмаре, де П. Государственный переворот Маркуса Вольфа. // Политика. (М). 1992. № 5; 94. № 2. Вильмаре, де П. Государственный переворот Маркуса Вольфа. // // Политика. (М). 1993. № 1; 94. № 3. Вильмаре, де П. Государственный переворот Маркуса Вольфа. // Политика. (М). 1993. № 2). № 2. С. 14.
207
Бобков Ф.Д. в беседе с Тереховым А. Генерал, потерявший страну. // Совершенно секретно. 1998. № 1. С. 26.
208
«Однажды агентурные донесения Кузнецова прочел комиссар госбезопасности Ильин — начальник Третьего отдела секретно-политического управления НКВД, ведавшего работой с творческой интеллигенцией. Генерал с мягкими профессорскими манерами был вхож в писательские круги, дружил с Алексеем Толстым, известными музыкантами и композиторами. Став начальником Третьего отдела, Ильин арестовал двух осведомителей, которые поставляли ложную информацию о якобы антисоветских настроениях среди творческих работников. И их приговорили к десяти годам лагерей.
В отчетах и записках Кузнецова Ильина поразила способность агента из деталей составить картину явления, определить настроения в театральной среде.
В политическом сыске, считал Ильин, важно определить ту социально-профессиональную группу, которая концентрирует информацию и ускоряет ее, через которую наиболее интенсивно бегут информационные волны. В СССР в 30-е годы наиболее информационно насыщенной и раскованной группой, в контакте с которой находили вдохновение партийные вожди, наркомы, военные, наши и иностранные дипломаты, была богема: писатели, поэты, музыканты, актеры и прежде всего актрисы. С богемой общались, дружили, флиртовали. В том хмельном брожении чувств и страстей вертелась информация и обнажались настроения. Нужен был особый талант, чтобы улавливать и впитывать эти информационные и настроенческие потоки. Таким талантом обладал Кузнецов, и Ильин это понял. (…)
Как опытный человековед, Ильин с первой встречи отметил эти кузнецовские способности. Они поняли друг друга весьма скоро. Их взгляды на сущность творческой интеллигенции, на методы работы в этой среде рождали хитроумные ходы» (Макаревич Э. Плейбой Советского Союза // Совершенно секретно. 1998. № 4. С. 28).
209
Суханов Л. Е. Три года с Ельциным: Записки первого помощника. Рига: Вага, 1992. С. 55.
210
«В 80-е годы в борьбе за агентуру КГБ не брезговал ничем. Например, с помощью агентов-проституток специально заражали иностранцев венерическими болезнями, чтобы затем шантажировать. Встречаешься потом с таким: вы, мол, заразили нашу гражданку. По законам СССР это уголовное преступление. Наш долг поставить об этом в известность ваше посольство. Как правило, большинство из них шли на контакт без лишних разговоров… Или самый классический метод. Устанавливали в гостиницах и на квартирах наших агентов подслушивающе-записывающие устройства. Проститутки устраивали оргии, а мы записывали и потом вербовали» (Колобаев А. Секс-контингент защищает Родину. // Совершенно секретно. 1999. № 1. С. 25).
70. «Один парень назвался журналистом с Сахалина. (…) Потом пошли слухи, что этого парня часто видят на Лубянке. Однажды Борис Николаевич в лоб у него спросил: „Почему вас так часто видят в КГБ?“ Он ответил: у меня, дескать, там работает друг… Пришлось с этим „помощником“ расстаться (…). Одно из наших общественных доверенных лиц совершило компрометирующий Ельцина поступок: на избирательном собрании этот человек исказил выступление Бориса Николаевича и сказал то, на что полномочий не имел. Поговаривали, что он тоже в каком-то смысле причастен к дому на Лубянке» (Суханов Л., 1992. С. 76–77).
04. «Надо, например, опубликовать материал по Литве — естественно, комитетской направленности. Но написать его не в лоб — так что „уши“ сразу видны, а профессионально, чтобы читатель поверил, — делился со мной сотрудник идеологической контрразведки. — К нам в Управление приглашается известный журналист — назовем его „К“, из „Московской правды“. Опер готовит ему „болванку“ — отбирает фактуру — хорошую фактуру, полученную по агентурным каналам. Выходит статья: хлесткая, не без укоров в адрес верховных властей. Короче — почти сенсация. А ведь такие задания каждый из нас получал персонально. Вызывает начальник: „У тебя в такой-то газете свой человек есть? — Есть. — Ну, действуй“. В результате в разных средствах массовой информации — от правых до левых — появляется серия публикаций. Они, конечно, разные, но нужные КГБ акценты содержатся в каждой» (Альбац 1992. С. 210–211).
211
Аграновский В.А. Профессия — иностранец. М.: Вагриус, 2000. С. 178.
212
Швейцер П. Победа. Роль тайной стратегии администрации США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря. Мн.: СП «Авест», 1995.
213
Карпец И.И. Сыск. Записки начальника уголовного розыска. М.: Наука, 1994. С. 234–238.