Страница 29 из 96
Наступательная часть — разведка — в позднем СССР также не обошлась без проблем. Многому не доучивали в разведшколах, и за это незнание потом приходилось расплачиваться срывом операций. Вспоминает бывший начальник Информационно-аналитического управления КГБ генерал-лейтенант Н. С. Леонов: «Вообще надо сказать, что овладение специальными дисциплинами, то есть техническим инструментарием разведчика, шло успешно. Гораздо сложнее обстояло дело с изучением иностранных языков. (…) Еще хуже обстояло дело с общеполитической, страноведческой подготовкой будущих разведчиков. Почему-то никому в голову не пришло включить в программу подготовки курсы «Современная внешняя политика», или «Внешняя политика Советского Союза», или «Основные региональные проблемы современности». Куцые курсы страноведческого профиля давали элементарные справочные знания. Мы не изучали и не знали внешней политики тех стран, куда готовились ехать на работу. В школе не было профессоров-политологов, специалистов-международников, социологов, юристов. Не было и соответствующей литературы, пособий. Практически вся информация ограничивалась читкой газет. Эта зияющая прореха в учебных программах давала о себе знать на протяжении всей жизни выпускника школы. Такая «черная дыра» превращала разведывательную школу в ремесленное училище, выпускавшее специалистов в лучшем случае средней квалификации. Наиболее способные продолжали свое образование уже во время практической работы, а большинству это оказывалось не под силу» [18. С. 51–52].
Все мы далеко не глупые люди и хорошо понимаем, что эта тема весьма специфичная и, хотя бы в силу законодательства, мы не имеем возможности говорить о ней все, что мы знаем-думаем. Даже то, что мы проиграли весь Советский Союз, к сожалению, не дает права (юридического!) полностью раскрыть знания о методах национальной безопасности.
Но именно эти юристы впадают в такую ересь, что становится просто смешно. Даже там, где, казалось бы, все должно быть проработано на самом высочайшем уровне, они делают возмутительные логические ошибки. Кибернетикам в руки как-то попала Конституция СССР (вообще-то это не их дело, юстиция весьма далека от подлинной науки), и вот умные головы насчитали целый ряд не состыкованных друг с другом статей Основного закона в области наиважнейшей — национальной безопасности. Предваряя этот анализ, кибернетики пишут, что это неудивительно: «За исключением отдельных усилий, вызванных разработкой Конституции РФ, закона РФ о безопасности, Военной доктрины РФ и других подобных документов, систематической разработки теоретических основ обеспечения безопасности в СССР / России не предпринималось» [7. С. 7]. Мало этим псевдоученым одной «цветной суперреволюции» под названием «перестройка», они и вторую также благополучно хотят проспать…
Антикризисное управление
В Советском Союзе можно было изучать кризисы, но только такие, которые присущи капиталистическому обществу (в прошлом или настоящем), можно было изучать кризисы в дореволюционной России. Изучению не подвергались кризисы, что были в 1920–1921 годах, хотя о них говорилось даже в школьных учебниках. Всякая же самостоятельность в этой сфере каралась: «Современная научная мысль хорошо изучила кризисы капитализма, но сколько-нибудь серьезных научных трудов о возможности кризиса в социалистическом обществе не существовало. (…) Да и быть не могло, поскольку коммунистическая пропаганда в принципе не признавала возможности кризиса нашего общества» [28. С. 136]. То есть всякая попытка переноса этого вопроса на советскую действительность вызывала подавление. По мнению жрецов из идеологических органов, ни в коем случае не должно было произойти ни с СССР, ни с КПСС то, что именно произошло. Прогнозы-предупреждения всячески карались, перекрывались, строго наоборот, говорилось об уверенном и победном шествии к коммунизму.
В западной печати, напротив, о будущем неминуемом крахе Советов писалось довольно откровенно, иногда открыто указывались конкретные методы. Скрыть сам факт ведения холодной войны не удалось бы: в ней участвовали миллионы людей, которые произвели на свет десятки доктрин и других документов калибром поменьше; и как называют цифру, всего их было до ста тысяч документов — сейчас они хранятся в Архиве Национальной Безопасности под Вашингтоном. Но выполнить такую простейшую интеллектуальную технологию, как совмещение двух положений: угроза со стороны Запада и теоретическая возможность уничтожения социализма — так никто и не смог. Любой автор «Зияющих высот» мог угодить либо за решетку, либо за рубеж.
Для маскировки намерений и грядущего успеха США послужили усилия подыгравшего им жреческого аппарата КПСС. «В сталинских работах 20–30-х годов убедительно показывалось, что интервенция империалистических государств против Страны Советов не исчерпывается войнами, как в 1918–1920 гг., а осуществляется и в мирных формах, не только открыто, но и тайно (разведывательно-агентурное проникновение, создание сети подпольных враждебных организаций, их финансовая и техническая поддержка, подготовка контрреволюционных переворотов, совершение диверсий, вредительства и т. п.).
«Мирная» интервенция дополняет военную в условиях войны, становится самостоятельной и приоритетной для буржуазии в условиях отсутствия таковой; продолжает войну или готовит новую; в ней тесно взаимодействуют внешняя и внутренняя контрреволюция — «штурм извне» увязан крепко в единый узел со «штурмом изнутри».
Сталин сделал исключительно прозорливое предостережение, что «мирная» форма интервенции не менее опасна, чем военная, и таит в себе возможность реставрации капитализма, то есть при помощи нее можно достичь тех же результатов, как и при открытом военном нападении» [29. С. 289]. И далее автор приведенного отрывка ссылается на следующие слова самого И. В. Сталина [33. Т. 5. С. 148].
Надо сказать, что в теоретическом наследии И. В. Сталина мы нашли много интересного в его оценках состояния безопасности страны и смогли их собрать в Приложение № 2.
Но вот «после смерти Сталина деятели, возглавившие партию и страну, под флагом обновления теории и политики отнеслись высокомерно к его идеям и задачам в борьбе с холодной войной Запада. Закрывая глаза на существование исторической альтернативы возврата к капитализму в социалистических обществах, они «обогатили» комучение идеями об окончательной победе социализма, необратимом переходе к нему исторической инициативы, бессилии капитализма повернуть вспять ход прогресса, исчезновении противников внутри нового строя, беспредельной преданности и готовности поголовно всех граждан самоотверженно отстаивать его.
Шапкозакидательные и демобилизационные идеи зачастую сочетались с неконструктивной критикой исторически обусловленных несовершенств социалистического общества, деятельности выдающихся предшественников, с идеологическим и практически политическим пособничеством Западу в его холодной войне против СССР (…)
… Они не сумели создать систему защиты от холодной войны», — продолжает далее автор [29. С. 289–299].
Итак, «все проявления критики существующего строя не имели объективной основы внутри Советского государства». Так это или нет, показала сама жизнь… А тогда об этом говорилось много и, увы, далеко не в пользу объективности. Обычной их формулировкой было что-то вроде: «советское общество по самой социально-политической природе своей не расположено к буржуазным влияниям». На Марсе, что ли, оно было???
Многократно говорили об этом все высшие руководители партийных учреждений послесталинской поры и идеологи: Ю. В. Андропов [2.79. С. 2; 2.80. С. 726–727; 2.81. С. 21]; А. Е. Бовин [2.82. С. 13]; Д. А. Волкогонов [2.83. С. 230–231]; Л. Ф. Ильичев [2.84. С. 17]; В. В. Кузнецов [2.85. С. 95]; Е. К. Лигачев [2.86. С. 2]; Н. С. Хрущев [2.87. С. 84]; Г. Х. Шахназаров [2.88. С. 217]. Удивительное «единодушие» людей, которым мы ставим разные оценки.
Конечно же, мы выбрали далеко не все высказывания такого рода, а только первые попавшиеся нам под руку — как эти партийные деятели, так и другие, в том числе руководство коммунистических и рабочих партий соцблока, не раз высказывались, что реванш-де буржуазии и успех геополитических врагов невозможен. Запущенное впервые еше на XXI съезде КПСС (1959 г.) положение о полном и окончательном построении социализма было на следующем съезде занесено в Третью программу партии (1961 г.) и осталось в Новой редакции Третьей программы (1986 г.). Эти положения знали все — без конца повторялось, что полная и окончательная победа социализма как раз и означает то, что реставрация капитализма в СССР более невозможна ни при каких обстоятельствах, гарантами провозгласили то, что теперь (в отличие от довоенного состояния) СССР не одинок на мировой арене, а существует целая мировая система социализма, кроме того, победить в прямой войне нас невозможно — для этого имеется надежный ракетно-ядерный щит, что теперь наш курс — прямая дорога к коммунизму. Мимо этого теперь пройти было нельзя — во всей системе политической учебы это вдалбливалось и повторялось, повторялось и вдалбливалось и создало свой нужный согласованный эффект: в результате народ утратил бдительность, здравый подход сохранили только единицы. Пользуясь их же лексикой, можно сказать, что эти товарищи коммунисты лили воду на мельницу господина Даллеса, который прозорливо указал, что лишь немногие, очень немногие, будут догадываться или даже понимать, что происходит… Так кто же были коммунистические жрецы: преступные головотяпы или скрытые враги, желающие прикрыть бахвальством свою враждебность и старающиеся демобилизовать народ? Я думаю и то, и другое…