Страница 4 из 17
Оппоненты могут возразить: это была не единственная линия Октябрьской революции.
Да, это действительно так. В ней было много и того, что характеризует как инерционность общественного развития, так и разрушительные составляющие самой революции. Низы СССР несли в себе не только начала ассоциированного социального творчества, но и родовые черты Хама. Интеллигенция частью шла в Революцию, созидая в диалоге с массами новые чудеса техники и качественно новую культуру, а частью бежала от революции. Советская власть открывала тысячи новых школ и музеев, но Гражданская война и сталинская модернизация уничтожила массу объектов и – что гораздо страшнее – субъектов культуры…
В этом реальная диалектика революции. И диалектика эта была такова, что баланс разрушения и созидания был очень подвижен и колебался, вызывая фантастические достижения и чудовищные разрушения на протяжении долгих десятилетий, пока не завершился поражением советского проекта. Но это была именно революция.
Другой вопрос, была ли это революция «против «Капитала»[4]. Если смотреть на проблему узко политико-экономически и исходить только из одного тезиса Маркса о том, что революция происходит там, где старые производственные отношения стали тормозом развития новых, обогнавших их производительных сил, то это действительно так. Но объективно произошедшие в XX веке во многих слабо– и среднеразвитых странах антикапиталистические социально-экономические и политические изменения поставили проблему возможности опережающего развития и решения в некапиталистических системах буржуазных задач: (1) прогресса технологии, создания позднеиндустриального уклада и перехода к постиндустриальному и (2) обеспечения материального благосостояния на уровне «общества потребления» для значимой части граждан, профессионального образования и т. д.
Ключ к решению этой теоретической проблемы дает методология исследования диалектики взаимодействия различных слагаемых социума (в традиционной марксистской терминологии – производительных сил, производственных отношений, «надстройки») и, в частности, методология «Капитала», прежде всего – теория формального и реального подчинения труда капиталу.
К последней мы еще вернемся, а сейчас кратко сформулируем несколько принципиально важных тезисов, касающихся названной выше методологии.
Во-первых, взаимодействие производительных сил и производственных отношений, традиционно сводимое лишь к двум аспектам («содержание и уровень развития первых определяет вторые; на определенном этапе развития производительных сил производственные отношения становятся тормозом их развития, что вызывает революцию»), на самом деле много богаче. Для нашего анализа необходимо как минимум следующее уточнение: возможной является ситуация, в которой производственные отношения опережают развитие производительных сил, оказываются как бы «сшитым на вырост» социально-экономическим «костюмом».
В «Капитале» этот вариант раскрыт при анализе диалектики развития формального подчинения труда в реальное. Напомним, первое предполагает развитие капитала на неадекватном для него материально-техническом базисе простой кооперации и мануфактуры, основанных на использовании ручного труда, доиндустриальных технологий, где только социально-экономическая форма – капитал – подчиняет наемного работника. Реальное же подчинение труда предполагает, что капитал развивается на адекватном для него индустриальном базисе и не только определенное производственное отношение – капитал, – но и само содержание труда, господство системы машин над работником, превращенным в частичный придаток машины, – обеспечивает реальное подчинение труда.
В рамках этой методологии, в частности, показано, что сформировавшиеся «на вырост» производственные отношения капитализма при благоприятных социально-политических условиях (например, в Нидерландах с XVI века) могли обеспечить опережающее развитие технологий. А при неблагоприятных (как, например, в ренессансной Италии) – не могли. Более того, при неблагоприятных условиях даже индустриальные технологии могли развиваться в феодальных или даже рабовладельческих формах (крепостные фабрики в России XIX века, использование рабского труда вплоть до настоящего времени в некоторых странах мира).
И исторический опыт (например, систематические поражения многократных попыток перехода к капитализму в доиндустриальную эпоху), и приведенные выше теоретико-методологические соображения показывают, что для периодов генезиса новых производственных отношений на еще неадекватном материальном базисе характерны (1) возможные успешные примеры такого перехода; (2) многочисленные неуспешные примеры того же и (3) систематичность, закономерность постоянно возобновляемых попыток такого перехода.
Во-вторых, взаимодействие так называемых «базиса» и надстройки» также не сводимо к однозначной детерминации второй первым. Методология анализа трансформационных процессов показывает, что для обществ, находящихся в этом состоянии, характерно резкое возрастание значения социально-политических и социокультурных факторов, что вызвано, в частности, ослаблением базисной детерминации в условиях уже начавшегося отмирания старого способа производства и еще не завершенного генезиса нового. В силу этих причин в условиях возникновения новых общественных отношений на неадекватном материальном базисе едва ли не ключевым фактором, обусловливающим успешность или поражение этого генезиса, становится деятельность общественного социального субъекта и социокультурыные факторы.
В-третьих, генезис социализма, как мы показали выше, это прежде всего не возникновение нового способа производства, а переход к «царству свободы», и посему принципиально значимую (хотя и не главенствующую) роль в этой трансформации играют такие феномены, как массовое социальное творчество и культура (впрочем, об этом мы уже писали).
Отсюда гипотеза возможности развития при благоприятных условиях отношений формального освобождения труда на базе недостаточных для посткапиталистической системы технологических и культурных предпосылок.
В этой связи автор предлагает уточняющую основные ленинские идеи гипотезу условий, при которых возможно «достраивание» предпосылок нового общества в условиях, когда революционный переход к его созиданию начался на неадекватной базе. К числу таких условий опережающего развития предпосылок и элементов социализма на неадекватном материальном базисе относятся как минимум следующие.
(1) Разработка и реализация стратегии решения буржуазных задач (прежде всего – создания позднеиндустриального технологического базиса и обеспечения рационального уровня потребления населения) новыми методами и в новых социальных формах. В частности, среди таких форм должны были бы быть отношения формального освобождения труда (самоуправление, социальное творчество и новаторство работников в условиях фордистской модели организации труда: ситуация не более, но и не менее противоречивая, чем капиталистическое производство на базе ручных орудий труда в условиях простой кооперации труда или ранних мануфактур), новые формы утилитарного потребления (в СССР не были найдены действенные гуманистические альтернативы ни «обществу потребления», ни «экономике дефицита», а это едва ли не ключевые проблемы раннего социализма) и т. п.
(2) Развитие постиндустриальных технологий и сфер деятельности, адекватных вызовам нового общества, а не имитирующих процессы позднего капитализма (для социализма должны быть характерны пост-индустриальные процессы как развитие, прежде всего, массового высококачественного образования, здравоохранения, культуры, науки, рекреации природы и общества, трудосберегающих технологий, всех других форм креативной деятельности, развивающей человеческие качества, а не милитаризма, финансовых спекуляций и масс-культуры), причем при помощи новых социально-экономических отношений.
4
Выше я постарался коротко показать, что в любом случае это была революция против капитала. Да, она выродилась в конечном итоге, но это не отменяет собственной природы этой революции. Что же касается того, насколько Октябрьская революция произошла в соответствии с буквой и духом марксизма, то здесь следует помнить, что революции – объективное слагаемое исторического процесса. Они происходят, как мы вслед за Марксом отметили выше, не потому, что группка теоретиков и практиков от революции решила, что ее нужно совершить. Это взрыв социального котла с перегретым паром общественных противоречий.
Именно этот взрыв и произошел в России 1917 года и не случайно его кульминацией стали октябрьские события.