Четвертый К.

Они были в наручниках, прикованные к земле железными цепями, и плакали. Ромео знал, что они сейчас чувствуют, он испытал это однажды, много лет назад. Они плакали от стыда и унижения, обескураженные своим провалом и охваченные кошмаром безнадежности. Их судьба находилась не в руках капризных, но и милосердных богов, а в лапах этих жестких полицейских.

Ромео улыбнулся им жалостливой и беспомощной улыбкой. Он знал, что через несколько дней будет на свободе, что предал этих истинных приверженцев его идей, но таково было тактическое решение, вовсе не продиктованное злобой. В этот момент на него навалилась толпа вооруженных людей, и на руках защелкнулись стальные наручники.

На другом конце земного шара, небо над которым усеяно спутниками-шпионами и просматривается таинственными радарами, за морями, напичканными американскими военными судами, направляющимися к Шерабену, за континентами, покрытыми шахтами с ракетами, с армиями, закопавшимися в землю и готовыми развернуться пружиной и нести людям смерть, Ябрил завтракал во дворце султана Шерабена.

Султан Шерабена верил в свободу арабского мира и в право палестинцев иметь свою родину. Он рассматривал Соединенные Штаты как оплот Израиля — Израиль не может выстоять без американской поддержки, следовательно, Америка — главный враг. Поэтому план Ябрила дестабилизировать Америку очень понравился хитрому султану. Мысль, что великую державу унизит Шерабен, такой беспомощный в военном отношении, весьма ему импонировала.

Султан имел в Шерабене абсолютную власть. Обладая огромным состоянием, все радости жизни были в его распоряжении, и вполне естественно, это перестало удовлетворять султана. У него не было особых пороков, которые придавали бы остроту его жизни, он подчинялся заповедям ислама, вел себя вполне добродетельно. Уровень жизни в Шерабене с его невероятными запасами нефти был одним из самых высоких в мире, султан строил новые школы, новые больницы. На самом деле его мечтой было превратить Шерабен в Швейцарию арабского мира. Единственное его чудачество выражалось в маниакальном стремлении к чистоте, как в отношении своей персоны, так и государства.

Султан принял участие в заговоре потому, что ему не хватало сильных ощущений, игры с высокими ставками, борьбы за идеалы, и действия Ябрила пришлись ему по душе. Лично он и его страна подвергались минимальному риску, поскольку он имел волшебный щит — миллионы баррелей нефти, скрытые под принадлежавшей ему пустыней.

Другим действенным мотивом была его любовь и чувство благодарности к Ябрилу. Когда султан был еще младшим сыном, в Шерабене развернулась жестокая борьба за власть, особенно после того, как выяснилось, какие там неисчерпаемые запасы нефти. Американские нефтяные компании поддерживали его противников, которые в свою очередь защищали американские интересы. Султан, получивший образование за границей, понимал подлинную ценность нефтяных месторождений и боролся за обладание этим богатством. В стране началась гражданская война, и вот тогда совсем еще молодой Ябрил помог ему захватить власть, убив всех его соперников, ибо султан, хотя и был человеком добродетельным, понимал, что в политической борьбе действуют свои правила.

Оказавшись у власти, султан всегда, когда требовалось, предоставлял Ябрилу убежище. И за последние десять лет Ябрил провел в Шерабене больше времени, чем в каком-либо другом месте. Он получил там фиктивный легальный статус, завел дом со слугами, жену, детей. Прикрытием ему служила должность мелкого правительственного чиновника, и ни одна иностранная разведка никогда не проникала под личину этого прикрытия. За десять лет они с султаном еще более сблизились: оба были прилежными читателями Корана, оба учились у иностранных учителей, объединяла их и ненависть к Израилю. Здесь они проводили хитрое разграничение — они ненавидели евреев не потому, что те евреи, они ненавидели официальное еврейское государство.

У султана Шерабена была тайная мечта, столь причудливая, что он не делился ею ни с кем, даже с Ябрилом, и заключалась она в том, что настанет день, когда Израиль будет уничтожен, и евреи вновь рассеются по всему миру. И тогда он, султан, завлечет еврейских ученых в Шерабен, где создаст большой университет, который соберет еврейские умы. Разве история не доказала, что эта нация обладает генами умственного величия? Эйнштейн и другие еврейские ученые дали человечеству атомную бомбу. Какие еще загадки Бога и природы смогут они разгадать? И разве они не одной с нами семитской расы? Время смягчит ненависть, евреи и арабы смогут жить вместе в мире и сделают Шерабен великим государством. Он будет завлекать их щедрость и любезность, будет уважать все их упрямые причуды в области культуры, создаст для них интеллектуальный рай. Кто знает, во что это выльется? Шерабен может стать вторыми Афинами. Эта мысль заставляла султана посмеиваться над собственной глупостью, но кому еще причиняла вред мечта?

Но сейчас пребывание Ябрила оборачивалось, пожалуй, кошмаром. Султан пригласил его во дворец, распорядился вывезти его из аэропорта, чтобы быть уверенным, что ярость Ябрила будет под контролем. Ябрил был известен как человек, который любую операцию украшает собственными маленькими выдумками.

Султан настоял, чтобы Ябрил принял во дворце ванну, побрился и насладился прелестной танцовщицей. Потом они уселись на застекленной террасе с кондиционерами, Ябрил чувствовал себя освеженным и в какой-то степени обязанным султану.

Султан понимал, что может говорить откровенно.

— Я должен поздравить тебя, — сказал он Ябрилу. — Твой график оказался безупречен, и, я бы сказал, удачен. Без сомнения, Аллах не оставляет тебя без внимания, — он нежно улыбнулся Ябрилу и продолжал: — Я получил предварительное сообщение, что Соединенные Штаты удовлетворят любое твое требование. Ты можешь быть доволен, унизив величайшую державу мира. Ты организовал убийство самого крупного религиозного лидера в мире, добьешься освобождения убийцы Папы, и это будет равносильно тому, чтобы помочиться им в лицо. Но на этом надо остановиться. Подумай о том, что произойдет потом. За тобой будут охотиться как ни за одним человеком в истории этого столетия.

Ябрил знал, что за этим последует попытка получить дополнительную информацию на счет того, как вести переговоры. На какой-то миг он подумал, что султан захочет взять в свои руки всю операцию.

— Я буду в безопасности здесь, в Шерабене, — ответил он. — Как всегда.

Султан покачал головой.

— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что, когда все это кончится, они сосредоточатся на Шерабене. Тебе придется искать другое убежище.

Ябрил рассмеялся.

— Я буду нищим в Иерусалиме. Но ты должен беспокоиться о себе. Они узнают, что ты участвовал в этом деле.

— Маловероятно, — заметил султан. — Кроме того, я сижу на самом большом и самом дешевом океане нефти. Американцы вложили сюда пятьдесят миллиардов долларов, это стоимость нефтяного города Дак, и даже больше. Потом у меня есть русская армия, которая будет противиться любой попытке американцев установить контроль над Заливом. Нет, я думаю, что меня простят гораздо быстрее, чем тебя и твоего Ромео. А теперь послушай, Ябрил, друг мой, я знаю тебя хорошо, на этот раз ты зашел довольно далеко, и представление получилось отличное. Пожалуйста, не разрушь все в конце игры какой-нибудь маленькой завитушкой, — он помолчал. — Когда я должен буду предъявить твои требования?

— Ромео уже на месте, — тихо ответил Ябрил. — Ультиматум предъявишь сегодня днем. Они должны согласиться во вторник, к одиннадцати часам утра по вашингтонскому времени. Я не буду обсуждать с ними мои условия.

— Будь очень осторожен, Ябрил, — посоветовал султан. — Дай им больше времени.

Они обнялись перед тем, как Ябрила увезли обратно к самолету, который теперь сторожили трое из его группы и четверо других, поднявшихся на борт в Шерабене. Всех заложников, включая команду, собрали в туристском салоне самолета. Самолет одиноко стоял посреди летного поля. Толпу зевак, корреспондентов телевидения со всего света, с их камерами и автобусами отодвинули на пятьсот ярдов от самолета, где армия султана установила свое ограждение.