Четвертый К.

Однако она была хорошенькой и когда концентрировалась на сексе, могла быть неотразимо страстной. Дэвид наслаждался близостью с ней. Она была вполне умелой в повседневных делах и не доставляла особых хлопот, так что он разрешил ей переехать к нему.

Двух последствий этого он никак не мог предвидеть: во-первых, стал импотентом, а во-вторых, полюбил маленького мальчика Кэмпбелла.

Готовясь к их приезду, он купил большой чемодан, и уложил в него свои ружья и патроны. Он не хотел, чтобы четырехлетний ребенок случайно взял в руки оружие. Так получилось, что к этому времени у Дэвида Джатни набралось достаточно орудия, чтобы снарядить супергероя-бандита: два ружья, автоматический пистолет, коллекция ручного огнестрельного оружия. Один такой маленький пистолет двадцать второго калибра он носил в кармане пиджака в кожаном футляре, больше походившем на перчатку, а по ночам обычно клал его под подушку. Когда Ирен и Кэмпбелл переехали к нему, он спрятал этот пистолет вместе с остальным оружием и повесил на чемодан прочный замок. Даже если ребенок обнаружит чемодан открытым, он никак не сможет догадаться, как зарядить оружие. Другое дело Ирен. Не то, чтобы он не доверял ей, но она была женщиной с причудами, а причуды и оружие не сочетаются.

В день их приезда Джатни купил для Кэмпбелла несколько игрушек, чтобы мальчик не чувствовал себя потерянным. Укладываясь спать в этот первый вечер, Ирен постелила сыну на диване, раздела его в ванной комнате и надела пижамку. Джатни заметил, как мальчик смотрит на него. В этом взгляде была настороженность, страх и едва заметное смущение. Джатни словно осенило — он узнал в этом взгляде себя. Маленьким мальчиком он понимал, что его отец и мать покинут его, чтобы заняться любовью в своей спальне.

— Послушай, — обратился он к Ирен, — я буду спать здесь на диване, а малыш может спать с тобой.

— Глупости, — отозвалась Ирен. Он совсем не против спать один. Правда Кэмпбелл?

Мальчик молча кивнул. Он вообще редко разговаривал.

Ирен с гордостью продолжала:

— Он у меня храбрый мальчик. Не так ли, Кэмпбелл?

В эту минуту Дэвид Джатни ощутил острую ненависть к ней. Подавив в себе это чувство, он сказал:

— Мне нужно кое-что написать, я лягу поздно. Думаю, будет лучше, если первые несколько ночей он поспит с тобой.

— Если тебе нужно поработать, ладно, — весело согласилась Ирен.

Она протянула руку к Кэмпбеллу, мальчик спрыгнул с дивана и, прибежав в ее объятия, спрятал голову у нее на груди.

— Ты ведь собираешься пожелать доброй ночи дяде Джату? — обратилась она к мальчику и ослепительно улыбнулась Дэвиду. Улыбка сделала ее лицо прекрасным.

Как он понял, ее личная маленькая шутка, своеобразный способ сообщить ему, как она обращалась к мальчику, когда жила с другими любовниками, и дать ему почувствовать свою благодарность за то, что он не разрушает ее веру в людей.

Мальчик все еще стоял, прижавшись лицом к ее груди, а Дэвид нежно потрепал его по плечу и сказал:

— Спокойной ночи, Кэмпбелл.

Мальчик поднял голову и посмотрел Джатни в глаза. Это был особенный вопрошающий взгляд ребенка с любопытством взирающий на совершенно новый объект в его маленьком мирке, словно он мог представлять собой опасность.

Дэвид Джатни был поражен этим взглядом. Он заметил, что у мальчика необычайно утонченное лицо, редко встречающееся у таких маленьких детей, — высокий лоб, блестящие серые глаза, четко очерченный решительный рот.

Кэмпбелл улыбнулся Джатни, и это волшебным образом преобразило лицо мальчика, которое осветилось доверием. Он протянул руку и коснулся лица Дэвида, а потом Ирен увела сына в спальню.

Через несколько минут она вернулась и поцеловала Джатни.

— Спасибо тебе за твою заботу, — сказала она. — Мы можем по-быстрому перепихнуться, прежде, чем я вернусь туда.

Она произнесла эти слова, не сопровождая их никакими зазывными телодвижениями. Это было просто дружеское предложение.

Дэвид Джатни подумал о маленьком мальчике, который за дверью спальни ждет свою маму, и произнес:

— Нет.

— Ладно, — весело ответила она и отправилась в спальню.

Последующие несколько недель Ирен была чрезвычайно занята, взяв дополнительную работу, которая плохо оплачивалась и отнимала много времени. Она участвовала в кампании за переизбрание Кеннеди, чьей страстной поклонницей была, без конца говорила о социальных программах, которые он отстаивает, о его борьбе с богачами, о битве за реформу правовой системы. Дэвид думал, что она просто очарована внешностью Кеннеди, его магическим голосом и трудится в местном штабе за переизбрание Кеннеди, понуждаемая скорее страстью, нежели политическими убеждениями.

Через три дня после ее переезда к нему он зашел в штаб избирательной кампании в Санта-Монике и застал Ирен за компьютером. Маленький Кэмпбелл лежал у ее ног в спальном мешке, но не спал, и Дэвид увидел его раскрытые глаза.

— Я заберу его домой и уложу в постель, — предложил Дэвид.

— Он здесь в полном порядке, — возразила Ирен. — Я не хочу злоупотреблять твоим хорошим отношением.

Джатни вытащил Кэмпбелла из спального мешка, где мальчик лежал полностью одетый, только разутый, взял его за руку и ощутил теплую мягкую кожу. В этот момент он был счастлив.

— В первую очередь угощу его пиццей и мороженым, — сказал Джатни Ирен. — Можно?

Она была очень занята за своим компьютером.

— Не испорти его. После твоего ухода он съел йогурт.

Она улыбнулась Дэвиду и чмокнула Кэмпбелла.

— Мне ждать тебя? — поинтересовался Джатни.

— Зачем? — быстро спросила она, и потом добавила. — Я приду поздно.

Джатни вышел, ведя мальчика за руку. Проехав до Монтана-авеню, он остановился у маленькой пиццерии. Там он сделал заказ и стал смотреть, как ест Кэмпбелл. Мальчик больше с интересом ковырялся в пицце, чем ел, но Дэвиду доставляло удовольствие наблюдать за ним.

Мороженое Кэмпбелл почти вылизал, а уходя Джатни прихватил с собой остаток пиццы.

Дома он сунул пиццу в холодильник и отметил, что пакетик с йогуртом покрыт ледяной коркой. Он уложил Кэмпбелла в постель, разрешив ему самому умыться и надеть пижаму. Себе он постелил на диване и тихо включил телевизор.

В программе новостей было много политики и всевозможных интервью. Фрэнсис Кеннеди, похоже, выступал по всем каналам. Джатни должен был признать, что этот человек на телевизионном экране покорял всех. Джатни мечтал стать таким же героем-победителем, как Кеннеди, любимым американским народом и обладающим властью. На заднем плане он разглядел агентов Службы безопасности с их каменными лицами. Как его оберегают, как он богат, любим всеми! Дэвид Джатни часто воображал себя Фрэнсисом Кеннеди и представлял, как любила бы его тогда Розмари. Думал он о Хоке и Джибсоне Грейндже. Все они будут обедать у него в Белом доме, а Розмари будет болтать с ним в своей экзальтированной манере и, трогая его колено, рассказывать о своих сокровенных чувствах.

Он думал об Ирен и о том, какие чувства он испытывает к ней. И понял, что скорее заинтересован ею, нежели очарован. Ему казалось, что она действительно близка ему, но он никогда по-настоящему ее не любил. Он думал о Кэмпбелле, о том, насколько открыт и простодушен этот мальчик, с его невинным выражением лица.

Дэвид Джатни не испытывал, как многие взрослые, потребности заигрывать с маленькими детьми. Но ему нравилось возить мальчика по каньонам Малибу, когда они молча сидят в машине, и Кэмпбелл иногда показывает на воющего вдали койота, глядит по сторонам и мечтает как все дети. Это было гораздо приятнее, чем общение с Ирен, которая говорила настолько безостановочно, что он с трудом сдерживался, чтобы не задушить ее. Ему нравилось заезжать в маленькие кафе и угощать там ребенка. Он ставил перед мальчиком гамбургер, жареную картошку и стакан молока, и тот ел, что ему хотелось, а остальное расковыривал.

Иногда Дэвид Джатни брал Кэмпбелла за руку и отправлялся с ним гулять вдоль общественных пляжей Малибу. Они поднимались к проволочному забору, отгораживающему поселок Малибу, где живут богатые и могущественные, от остального населения, и разглядывали сквозь забор этих счастливчиков. Там жила Розмари. Он всегда напряженно высматривал ее на пляже и однажды ему показалось, что он видит ее вдалеке.