Страница 8 из 38
Поначалу Синди видела в этом значительную проблему. Зная, что бывший муж, полицейский детектив и верзила в шесть футов и три дюйма ростом, может появиться в любую минуту, потенциальные ухажеры предпочитали обходить дом Синди стороной. Однако со временем та привыкла. Новак, хоть и по-прежнему был способен вывести из себя кого угодно, стал более обходительным, и Синди было намного легче, чем до развода, выгнать его из дома. Даже секс, пусть никогда и не являвшийся для них проблемой, теперь стал лучше. Так что, как ни крути, развод благотворно сказался на их семье.
Через тридцать секунд Новак уже был в машине и ехал за детективом Джеймсом Андерсом. Андерса прикрепили напарником к Новаку всего четыре месяца назад, но дело Уоллеса тот знал вдоль и поперек — уж о чем о чем, а об этом Новак позаботился в первую очередь.
Они прибыли в контору Тима и, поскольку, по словам Мередит, ее босс ушел на обед, решили его дождаться. Мередит была не в восторге от их идеи, но сделать ничего не могла.
Тим ничуть не удивился, увидев полицейских в приемной. Новак представил Андерса, и все трое прошли в кабинет.
— Итак, расскажите нам все об этом Кэшмане, — сказал Новак.
Тим уже начал уставать от пересказов своей истории то одним, то другим, но решил пройти через это еще раз. Ни Новак, ни Андерс ни разу его не перебили — точь-в-точь как и лейтенант Патрик. Мысленно Тим приписал это особой полицейской методике выслушивать все до конца.
Когда он закончил, Новак спросил:
— Вы уверены, что никогда не встречались с ним ранее?
— На все сто процентов. И я не видел его больше с той самой ночи.
— То есть получается, он подходит к совершенно незнакомому человеку и признается ему в убийстве? Как думаете, почему?
— Он сказал, что сбросил с себя этот груз. Что теперь это проблема моя, и я уже начинаю верить, что он оказался прав.
— Расскажите о листке с объявлением, — сказал Новак. — Где вы его нашли?
— Я уже говорил вам. На телефонном столбе перед моим подъездом.
— Верно. Там были какие-нибудь другие листки или только этот?
— Только этот. — Тим сам понял, как нелепо прозвучали его слова. Единственное объявление, связанное с убийством, о котором рассказал ему Кэшман, оказалось именно перед его домом. — Послушайте…
Но Новак оборвал его:
— Вы видели объявления в Киннелоне?
— Нет, но…
— Получается, в Киннелоне кто-то пропадает и они ждут три месяца, печатают одну-единственную листовку и клеят в трех десятках миль от места пропажи, напротив вашей квартиры?
— А может, они напечатали десять тысяч листовок и расклеили их повсюду? Откуда мне знать? Может, именно Кэшман приклеил то, что попалось мне? Почему бы вам не взять этого ублюдка и не спросить у него самого?
— Вы как будто нервничаете, — заметил Новак.
— Я не нервничаю, я вне себя. Я сделал то, что мне надлежало сделать: сообщил обо всем в полицию. Остальное — уже ваше дело.
— И мы ценим ваше сотрудничество, — солгал Новак. — Но сейчас я бы предложил вам проехать с нами. Вы не обязаны, но вы бы очень нам помогли, если б согласились.
— Проехать? Куда?
— В Киннелон. Искать Шейлу.
— Но зачем вам я? Я рассказал вам все, что мне известно.
Новак пожал плечами:
— Может, вы вспомните что-нибудь еще.
Нельзя сказать, что дорога до Киннелона в машине Новака доставила Тиму огромное удовольствие. Он знал, что не может ничем помочь. Дело было в другом: копы наверняка тешили себя надеждой, какой бы смехотворной она ни казалась Тиму, что он где-нибудь проколется, сделает ложный шаг и по ходу сам разоблачит себя в качестве убийцы.
Автомобиль вел Андерс, Новак сидел на пассажирском сиденье спереди, Тим — один сзади. Они не спросили у Тима дорогу, но ехали прямо к парку: еще одно доказательство того, что никакая помощь им не нужна.
Парк выглядел совсем не так, как в тот раз, когда Тим был здесь. Женщин и ребятишек заменили шесть полицейских машин, как минимум полтора десятка патрульных и кое-какой инструмент для земляных работ. Поскольку с момента, когда Тим рассказал лейтенанту Джоанн Патрик свою историю, прошло от силы часов пять, мобилизация впечатляла.
Новак велел Тиму находиться поблизости, а сам с Андерсом направился к сержанту Конвею из полиции Киннелона.
Конвей был недоволен, что его вытащили из тепла. На улице подмораживало.
— Вы опоздали, — пробурчал он.
— Это потому, что мы тащились черт знает куда, покинув цивилизацию, — ответил Новак. — Нашли что-нибудь?
Конвей покачал головой:
— Нет, да и нечего тут искать. Никто не слышал об этой женщине, никто не сообщал о ее исчезновении. И на пятьдесят миль вокруг нет ни одного чертова объявления.
Они двинулись вперед, Тим — следом.
— Это единственные качели в парке? — спросил Андерс.
Конвей кивнул:
— Да, но, если надо, мы можем перекопать весь город.
— Думаете, мы позвонили вам зря?
Конвей пожал плечами:
— Мы — деревенщина. Наше дело маленькое: держать лопаты наготове и копать, когда вы, городские, велите.
Новак кивнул:
— И не думайте, что мы этого не ценим.
Они стояли чуть в стороне, футах в двадцати от места, где земляные работы шли полным ходом. Через полчаса все они уже не чувствовали ни рук ни ног.
Ожидание прервал оклик одного из землекопов:
— Сержант, сюда!
Припадая на заледеневшие ноги, Конвей, Новак, Андерс и Тим поспешили на крик. Один из патрульных указывал рукой в свежевырытую канаву.
Из промерзшей земли торчал скелет человеческой руки. На ней недоставало среднего пальца.
— Вот черт, — тихо произнес Новак.
ГЛАВА 5
Находка сразу превратила парк в место преступления.
Андерс отвел Тима в машину и усадил сзади на сиденье, где тот вынужден был прождать в одиночестве почти два часа. Тим не видел, что происходило в парке, и, когда Новак и Андерс в конце концов вернулись, чтобы ехать обратно в город, они не обмолвились друг с другом — и уж тем более с ним — ни словом.
В участке Новак проводил Тима в кабинет сержанта Роберта Тавераса, штатного художника, для составления словесного портрета. Место привычного стола в кабинете занимал мольберт.
Таверас оказался добродушным весельчаком, и ему пришлось потрудиться, чтоб Тим сохранял спокойствие.
— Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что помните о лице Кэшмана. Только не надо слишком стараться. Просто расслабьтесь и постарайтесь припомнить его так, будто это самый обычный человек.
Тим всегда отличался хорошей зрительной памятью и вниманием к деталям — до того, как уйти в строительство, он учился на архитектора. Уверенно и со знанием дела он направлял руку Тавераса, и портрет быстро начал приобретать сходство с Кэшманом.
— Подбородок чуть поквадратней, — подсказывал Тим. — Совсем немного…
Таверас сделал, как ему было велено.
— Так?
— Почти. Можно я?
Таверас передал Тиму карандаш. Тот слегка подправил рисунок.
— Вот. Разве что щеки были потолще.
Таверас подработал щеки. Перед Тимом был не кто иной, как Джефф Кэшман.
— Да. Это он.
— Вы уверены? — уточнил Таверас.
— Ну, я видел его всего один раз, но думаю, большего сходства добиться трудно. У меня даже сейчас мурашки по коже.
Таверас сбрызнул холст лаком, чтобы портрет не размазался, и позвонил Новаку. Тот пришел сразу.
— Ну как тут у вас? — спросил детектив.
— Побольше бы нам таких очевидцев, как этот парень, — ответил Таверас.
Новак бросил взгляд на рисунок:
— Значит, это и есть ваш Джефф Кэшман?
Тиму не понравилось, что детектив использовал словечко «ваш». Вроде как Кэшман — плод воображения Тима.
— Это он. Джефф Кэшман. Теперь я могу ехать домой? Я вам больше не нужен?
— Вы ведь не планируете никаких поездок?
Вопрос — как, собственно, почти все, что говорил Новак, — задел Тима за живое.