Джоконда улыбается ворам

Отступая, Пьеро натолкнулся спиной на стул, тотчас опрокинувшийся. Однако диковинные животные не желали отставать и, изогнув длинные шеи, продолжали его преследовать, вытесняя из комнаты. Видение усиливалось, в какой-то момент ему показалось, что твари спрыгнут со щита и, набросившись, вопьются в его тело своими хищными ужасными зубами.

– Убери от меня этих тварей! Пока они в меня не вцепились!

Отступать было некуда, уперевшись спиной в стену, нотариус невольно прикрыл глаза, готовясь к худшему. Но в следующую секунду раздался спокойный голос Леонардо:

– Отец, это всего лишь рисунок. Он получился именно таким, каким я его и задумал.

Отерев ладонью проступивший на лбу пот, мессер проговорил, освобождаясь от наваждения:

– А я-то думал, что из преисподней пришли дьяволы, чтобы покарать меня за грехи… Сегодня же помолюсь в церкви. Да-а… Нагнал ты на меня страху. Картина производит впечатление. Они как живые. Как тебе это удалось?

– В горах я насобирал насекомых и ящериц, а потом перерисовал их на щит.

– Ты создал настоящий ад, – одобрительно произнес Пьеро. – Если бы я не знал того, что эту картину нарисовал ты, я бы подумал, что ее сотворил сам дьявол! Эти твари способны напугать кого угодно.

– Ты можешь отнести его господину Франческо.

– Франческо, говоришь… – взял наконец протянутый щит Пьеро. Звери, нарисованные на щите, выглядели как живые и одновременно во сто крат ужаснее, чем были бы в действительности. С такой картиной трудно было расставаться. – Я даже не знаю, как тебе все это удалось.

– Мне хотелось, чтобы звери были похожи.

– Знаешь, Леонардо, у тебя самый настоящий талант к рисованию. Ты знаешь о том, что во Флоренции я говорил о твоем будущем?

– Знаю, отец.

– Я договорился о том, чтобы тебя взяли в юридическую школу, – сказал Пьеро, разглядывая щит.

Главной фигурой на щите была мифическая Медуза Горгона, а по сторонам от нее с разинутыми пастями, напоминая бесов, расположились диковинные звери, которых на заднем плане выпускала тьма в виде раскрытой зубастой акульей пасти.

– Да, я знаю отец, – смиренно ответил Леонардо.

– И что ты об этом думаешь?

Пьеро едва коснулся кончиками пальцев головы Медузы, чтобы почувствовать прохладу кожи, но пальцы уперлись в гладкую полированную поверхность. В какой-то момент он вдруг подумал о том, что ее челюсти могут сомкнуться, и, не опасаясь выглядеть смешным, отдернул руку.

– Я бы хотел учиться на художника, отец.

– Хм, вижу, что тебя не уговорить. Хотя, на мой взгляд, рисованием могут заниматься только сыновья дубильщиков или погонщиков мулов, но никак не сын нотариуса.

– Мне очень хочется рисовать, отец.

– Хорошо. Пусть будет так, как ты желаешь. Во Флоренции у меня есть один знакомый художник, это Андреа Верроккьо, – задумчиво продолжал Пьеро, назвав одного из самых знаменитых художников Италии. – Он кое-чем мне обязан… Думаю, что для него не будет обременительным, если я отдам ему в ученики своего сына. А теперь ступай, – продолжал он разглядывать щит, обнаруживая в рисунке все новые зловещие детали, – мне нужно подумать.

Оставшись в одиночестве, Пьеро вновь принялся рассматривать щит. У Леонардо, безусловно, был недюжинный талант, ему следовало всерьез заняться художественным ремеслом, и лучше места, чем Флоренция, трудно было придумать. Во всяком случае, там к художникам относятся едва ли не как к философам. Если Леонардо будет успешен, то через несколько лет его могут принять в гильдию Святого Луки, что позволит ему открыть собственную мастерскую и набирать учеников. Вряд ли его когда-нибудь пригласят расписывать собор, но, во всяком случае, свой кусок хлеба он всегда заработает.

Заглянув в лавку к старьевщику, где нередко попадались весьма интересные вещи, нотариус среди груды старинного хлама рассмотрел древнеримский растрескавшийся щит легионера. Удивительно, но с внешней стороны щита сохранилась даже вбитая гвоздями кожа.

Подняв щит, Пьеро повертел его в руках. Весьма занятная вещица.

– Откуда он у тебя? – удивленно спросил мессер у старьевщика.

– Племянник нашел в одной из пещер, – махнул тот в сторону скал. – Принес вместе с мечом и латами. Если вас интересует, могу продать их.

– А что еще там было?

Прищурившись на потенциального покупателя, продавец ответил:

– Там был еще и скелет. На нем оставалась истлевшая одежда и обувь, – он вытащил из шкафа древнеримские сандалии. – Хотел сначала похоронить его по христианскому обычаю, но отец Бонифаций отказал, сказав, что легионер был язычником. Креста на нем не было.

Гора Монте-Альбано была испещрена многочисленными разветвленными пещерами. Едва ли не каждый год она приносила немало сюрпризов. Например, три года назад вездесущие мальчишки отыскали небольшой сундук с золотыми монетами, пролежавший там, по всей видимости, не менее тысячи лет. Если вдуматься, то в этих находках нет ничего удивительного, – в долине Арно на протяжении многих столетий случались военные кампании, которые просто опустошали этот край. И единственное средство, чтобы как-то сохранить нажитое добро, так это просто подальше спрятать его от людских глаз куда-нибудь в одну из отдаленных пещер. А раз хозяин так и не вернулся за своим добром, то, следовательно, сложил голову где-нибудь на поле брани. Наверняка и этот легионер так же пролежал в пещере не менее тысячи лет. Благоприятный сухой воздух позволил мумифицироваться его телу и в нетленности сохранил все его обмундирование, включая щит, обитый кожей, и сандалии.

Пьеро отрицательно покачал головой.

– Его вооружение мне ни к чему. Но вот щит я забираю. Сколько ты хочешь за него?

Лицо старьевщика приняло задумчивое выражение.

– Думаю, что мы договоримся с тобой на пять дукатов.

– Я тебе дам шесть! Вот, возьми… Только обшей его новой кожей, так, как он выглядел прежде, и подкрась желтой краской побитые места, – распорядился Пьеро.

– Сделаю все как положено, господин нотариус, – оживился старьевщик.

– Я подойду к тебе завтра после обеда, часикам к двум, чтобы было все готово.

– Можете не сомневаться, господин нотариус, сделаю лучше прежнего, – заверил продавец.

* * *

В лавку к старьевщику Пьеро подошел в третьем часу. Тот его уже поджидал и, когда нотариус перешагнул порог, протянул ему щит, обтянутый новой дубленой кожей. Придирчиво осмотрев древнеримский щит, нотариус остался доволен работой и, расплатившись, покатил в карете к Франческо.

Рыболова нотариус застал во дворе. Раскинув огромную мелкую сеть, длинным узким краем заползавшую на угол огорода, где произрастали крупные, величиной в два кулака, помидоры, он распутывал образовавшиеся узлы.

– Франческо, ты просил меня отдать свой щит художнику, чтобы он его разрисовал.

Распрямившись, Франческо зашагал навстречу гостю; поздоровавшись, удивленно спросил:

– Неужели они отказали?

– Тот художник, которому я отдал твой щит, оказался большим растяпой. Он умудрился расколотить его! – произнес он с негодованием.

Франческо выглядел удрученным.

– Это скверная новость, господин нотариус. Очень жаль. Я вытачивал этот щит несколько дней.

– Тебе не стоит унывать, Франческо, – радушно улыбнувшись, продолжал Франческо. – У одного старьевщика я отыскал нечто лучшее. – Вытащив из сумки старинный щит, он протянул его растерянному Франческо. – Возьми его… Это настоящий щит древнеримского легионера.

– Вот так подарок! – радостно воскликнул рыболов. – Даже не знаю, как вас отблагодарить, господин нотариус.

– Мне ничего не нужно, – отмахнулся Пьеро. – Ведь мы же с тобой друзья, а какие счеты могут быть между друзьями?

– Но он же стоит кучу денег!

– Наша дружба для меня значит куда больше.

– За такой подарок я буду благодарен вам по гроб жизни!

Пьеро весело рассмеялся:

– По гроб жизни – совершенно не обязательно, но вот если ты к завтрашнему обеду отловишь для меня пару штук форели, то это будет очень замечательно!