Марк Красс

Когда же Сулла благодаря своему уму, энергии, воле и таланту добился значительных успехов, на его внешность взглянули по-иному. Рыжие волосы, столь необычные для римлянина, красно-белый цвет лица, повергающий в смятение взгляд — все это стало казаться печатью богов.

Высокое предназначение предсказали Сулле, когда он только начинал свою карьеру. В должности пропретора Луций Сулла был направлен в Каппадокию. Целью его было вернуть на трон ставленника Рима Ариобарзана. С небольшим войском пропретор одержал ряд побед, изгнал за пределы Каппадокии мятежного Гордия и вышел к Евфрату.

Обеспокоенные успехами римского оружия, парфяне отправили в пограничную страну посла. В тронном зале каппадокийских царей стояло три кресла. Пока Ариобарзан и парфянин Оробаз обменивались традиционными восточными приветствиями и любезностями, Сулла занял среднее кресло. Слева от себя он предложил сесть послу самого могущественного государства Востока — Парфии, место справа досталось царю Каппадокии. Впоследствии парфянский царь счел это оскорблением своего достоинства и лишил посла головы.

В свите Оробаза был ученый халдей, знаменитый своими предсказаниями. Пораженный необычным обликом Суллы, он долго и внимательно изучал его согласно всем канонам своей науки и, наконец, изрек: «Этот человек непременно достигнет самого высокого положения, да и сейчас приходится удивляться, как он терпит над собой чью-то власть».

Сулла ревностно поддерживал слухи об особом покровительстве богов. Богам Сулла великодушно отдавал победы в трудных, кровопролитных битвах, хотя имел на них больше прав, ибо побеждали римляне благодаря мудрому руководству, личной храбрости и военной хитрости своего полководца. Суллу вполне удовлетворяли слухи о нем как о любимце богов. К своему имени он добавил прозвище Счастливый, в переписке с греками часто именовал себя любимцем Афродиты.

Во всех своих деяниях Сулла искал волю небожителей. Даже опустошая знаменитые храмы Олимпии или Дельф, Сулла утверждал, что боги с радостью отдают принадлежащие им сокровища. Такой наглости Греция еще не знала. А вскоре легионеры Суллы, щедро подкормленные храмовым золотом, взяли штурмом и разграбили Афины.

Легионеры безгранично верили в удачу своего полководца. Сулла платил им той же монетой: он заботился о воинах, как о собственных детях, многих ветеранов знал по именам, всегда находил нужные слова, чтобы поднять дух и вселить в них уверенность в своей непобедимости.

Несмотря на занятость, Сулла долго и терпеливо слушал рассказ Красса о его приключениях.

— Рад видеть тебя, Марк. Ты и каждый твой легионер дороже опытных греческих наемников. Ко мне пришло много людей из Италии, Азии, но из далекой Испании, да еще почти полный легион — это большой подарок для меня.

— Чтобы воевать под началом непобедимого Суллы Счастливого, я готов преодолеть вдвое большее расстояние! — горячо воскликнул Красс. — Что Ганнибал или Александр из Македонии в сравнении с тобой?..

— Остановись, Марк, я не люблю лести. Она развращает человека, усыпляет бдительность, мешает правильно оценить свои силы и возможности. Лесть погубила немало царей и военачальников, я не хочу быть в их числе.

— Прости… — начал было Красс.

— Не надо извиняться, — прервал его Сулла. — Тебя прощает то, что произнес ты эти слова от чистого сердца, а не ради личной выгоды… Взятие Малаки, имея под своим началом неуправляемых испанцев, потребовало немалого искусства. Ведь так?

Красс тяжело вздохнул.

— Малаку я взял, но для Рима она, видимо, потеряна навсегда. Огонь забрал все, что не смогли унести испанцы.

Сулла громко рассмеялся.

— Нашел о чем жалеть! Мои легионеры почти то же самое сделали с Афинами. Разница одна: в Афинах больше камня, а он, как известно, не горит. И запомни, Красс: имеет право на жизнь лишь тот город, что сдается без боя. Если городские стены политы кровью римских легионеров, все, что находится внутри них, должно принадлежать осаждающим хотя бы двадцать четыре часа. И меня не интересует, что сделают с городом легионеры. Кровь моих воинов стоит дорого.

— Как жаль, что я не смог участвовать в осаде Афин, не увидел падения одного из величайших городов мира, — с грустью промолвил Красс.

— Оставь свои чувства для девушек, Марк. Величие Афин в прошлом, времена Солона и Перикла прошли. Город оказался под властью ничтожных правителей и потому достоин постигшей его участи. Что теперь Афины? Разменная монета в моей игре с Митридатом. Если тебя, Марк, интересуют статуи греческих скульпторов, картины, книги — можешь недорого купить их у моих легионеров. Я и сам так поступаю. Можешь приобрести двух-трех философов. Они пригодятся для совершенствования ума и красноречия, если ты помышляешь о высоких должностях. И не переживай, Марк Красс: не успел к падению Афин — будешь брать Рим, если, конечно, не сложишь голову в Азии.

— Я готов, не жалея жизни, сражаться там, где ты сочтешь нужным, Луций Сулла Счастливый.

— Смерть твоя мне не нужна. Береги себя и помни: мне нужна твоя голова, а не рука, махающая мечом. Рук у меня достаточно, а будет мало — еще куплю, — сказал Сулла и одарил Красса по-отцовски заботливым взглядом. — Кстати, наместнику Африки Квинту Метеллу пришлось бежать вслед за тобой. Его изгнал собственный легат Гай Фабий. Но это все пустяки. Вначале покончим с Митридатом, восстановим порядок в Риме, а уж затем займемся Африкой, Испанией и всем прочим.

Красс с восхищением смотрел на собеседника. Он так просто и естественно говорил о приведении к покорности всего мира, словно речь шла о наведении порядка в собственном доме.

— Ты не сильно устал после долгого плавания, Марк? — вдруг спросил проконсул.

— Совсем наоборот, доблестный Сулла. Встреча с тобой придала мне сил.

— Тогда поедешь со мной на переговоры с Архелаем. Это наиболее талантливый военачальник Митридата, и тебе будет полезно познакомиться с ним.

— Когда прикажешь быть готовым?

— Мы выезжаем немедленно, Архелай уже ждет. Он мой враг, но достоин уважения, и я не хочу томить его ожиданием.

Сулла набросил поверх обычной одежды темно-красный палудаментум[10], и, взяв с собой шесть ликторов и две сотни всадников, они отправились в путь.

Архелай ждал близ города Делии. Как и Сулла, он не придавал большого значения одежде, несмотря на значимость встречи. Зато его свита блистала восточными нарядами и дорогим оружием. Чуть поодаль застыли катафрактарии — всадники, как и их кони, сплошь покрытые металлической броней.

Сулла первым протянул руку, которую Архелай не замедлил пожать с видимым почтением.

— Прости за опоздание, Архелай. Накануне встречи пришли корабли моего легата вместе с легионом из Испании.

— Я видел их, — заметил военачальник Митридата. — Твоя задержка была недолгой, и я благодарен, что ты согласился встретиться и выслушать предложения моего царя.

— Каковы же они?

— Царь Митридат Евпатор выводит войска из Греции и сохраняет за собой азиатские владения. Зная, что тебе предстоит война за Рим, Митридат готов предоставить в твое распоряжение флот для перевозки легионов в Италию, деньги и даже войско. Размер помощи установи сам, а царь, если сочтет возможным, с удовольствием ее окажет.

— Ты предлагаешь Луцию Корнелию Сулле переправить в Италию войско врагов римлян, чтобы вместе с ним уничтожить Рим? Сулла Счастливый не нуждается в помощи твоего царя. Лишенный всякой поддержки Рима, я разбил твою стодвадцатитысячную армию при Херонее. Ведь передо мной стоит тот самый Архелай, который бежал от Херонеи с горсткой воинов и два дня прятался в Орхоменских болотах? Тот Архелай, который завалил все дороги Беотии трупами своих людей?

10

Палудаментум, палудамент — пурпурный плащ полководца, украшенный золотом.