Страница 4 из 8
Только Буренка сама не захотела своего счастья понимать.
Куры — и те поняли. Они вообще давно в доме жить мечтали — там и крошек под столом полно, и ястребы цыплят не сцапают.
А вот Буренка — не мечтала. Кузька с Лидочкой ее и на веревочке вели, и сзади толкали — ни в какую.
— Буреночка, миленькая, иди жить на свободу! — чуть не плачет Кузька. — Мне очень надо.
— Не пойду-у-у-у! — мычит корова. — Там травы мало, только цветочки какие-то невкусные в горшках. Мне их и на полдник не хватит!
— А откуда ты знаешь, что они невкусные? — домовенок даже забыл, что ему расстраиваться надо.
— Я один однажды с окошка ску-у-ушала, — признается Буренка, — мне даже бабушка Настасья прутиком погрозила.
— Ну, однажды скушала, значит, и еще раз съешь, не отравишься, — рассудил Кузька. Уперся он ладошками в коровью ногу и давай толкать ее в дом!
— Шлушай, Кузенька, — шепчет ему на ухо шишига, — это уже не швобода, это уже что-то другое получаетшя. Шкажи точно, что тебе шта-рый Диадох говорил?
— Говорил, что всем животным должно вольготно быть. С кем хотят — с тем и дерутся. Что желают — то и кушают. Где хотят — там и живут… А ведь и точно! Опять я что-то перепутал. Иди, Буренка, в свой коровник или в чисто поле.
Отпустил он корову, а Лидочка расстроилась. Уж очень хотелось ей Буренку домоткаными ковриками и нарисованными цветами на печке удивить! А Кузька меж тем продолжает порядок наводить. Осталось совсем немного — свободу для эха устроить. Только кто знает, что этому насмешнику нужно? Еще никому не удавалось с ним по душам поговорить, о его желаниях узнать. Вредное оно, эхо, очень дразниться любит, вот никто с ним и не дружит.
— Лидочка, — командует Кузька, — тащи быстрее сюда Анюткину книжку. Там на каждую букву слова есть.
Мала еще Лидочка, читать не умеет. Да и не страшно это — Кузька уже давно азбуку освоил: и вслух читать умеет, и даже про себя немножко.
— Что тут у нас на «Э»? — протянул Кузька со знанием дела. — Э-ква-тор.
— Ой, шишиги родные, — завопила вдруг Юлька, будто на пчелу села, — обманули-запутали! Хотел Кузенька во взрошлого превратитьшя, а на шамом деле в лягушку превращаетшя!
Домовенок с перепугу даже книжку выронил и быстрее к лужице ближайшей помчался. Хотел он посмотрется в нее, как в зеркало, как он в лягушку начал превращаться. А шишига решила, что он, как все порядочные лягушки, просто к воде стремится.
— Погоди, Кузенька, — кричит она вслед Кузьке, — шкажи мне быштро, как тебя теперь звать будут, пока шовсем разговаривать не разучилшя. Квакузя или Куквазя?
Подбежал домовенок к лужице — смотрит, все в порядке.
Глазки — как глазки, вовсе не лягушачьи, а домовячьи глазки. И цвет лица вполне приличный, и бородавок лягушачьих не наблюдается. И с чего шишига взяла, что он в лягушку почти превратился? Побежал он обратно, а Юлька пуще прежнего орет:
— Ой, не приближайшя ко мне, Квакузенька, а то вдруг ты заразный? А я не только взросшлрй штать не хочу, но и лягушкой тоже. Мне и в шишигиной шкурке хорошо!
— И никакой я не Квакузенька, — сердится домовенок, — я самый что ни на есть домовой Кузька!
— Ой, радошть пришла в мой дом, — хлопает в ладошки Юлька, — Кузька квакать перештал!
— И вовсе я не квакал, — оправдывается домовенок, — это слово такое в книжке написано: экватор. Я не виноват, что оно на лягушачье кваканье похоже! И не путай меня больше! Сядь на полено и рот ладошками прикрой, пока я дальше читать буду.
Послушалась шишига. Она и сама поняла, что опять все напутала и только время у Кузьки отняла. Села она на полено березовое, юбочку аккуратненько расправила, ротик ладошками прикрыла. Слушать приготовилась, как Кузька дальше читать будет.
— Эхо живет в пещерах, пропастях, лесах и пустых комнатах, — читает он громко. — Все понятно. Пропасть на месте дома мы вырыть не успеем, будем делать пустую комнату. Быстренько-быстренько давайте все из дома выносить, пока бабушка с Анюткой не вернулись.
— Вот здорово! — радуется Лидочка. — Вернется бабушка усталая, а дома — хорошо, прохладно, ветер гуляет и места свободного — хоть в жмурки играй, хоть в догонялки бегай. Я давно хотела из дома все вещи лишние вынести, да только думала, что ты не позволишь, заругаешь.
— И не позволил бы, если бы мне не надо было во взрослого превращаться, — сетует Кузька, — а вот бабушка Настасья нас точно заругает. Она-то не знает, что в доме вольготно всем должно быть, даже эху!
— Не заругает, — подговаривет его Лидочка, — она увидит, что ты взрослым домовым стал, и так обрадуется, что и ругаться позабудет.
— Разговаривают! А шишига бедная за всех должна штаратыпя! — бормочет Юлька, волоча мимо них домотканый коврик.
Хорошо все поработали! Прошло совсем немного времени, а в доме — ни одной лишней вещи. Только печка стоит и мебель тяжелая, которую они вытащить без помощи взрослых не смогли. Зашел Кузька в дом, хорошо в доме! Всем в нем вольготно: и курам, и поросеночку, и ветру.
— Эхо, ты тут? — крикнул Кузька, насколько сил хватило.
— Тут, — быстро отозвалось эхо.
— Тебе здесь вольготно?
— Годно, — согласилось эхо.
— Значит, мне стараться больше не надо? — обрадовался домовенок.
— Надо, надо, — капризничает эхо.
— Ну уж, хватит, — не согласен Кузька. — Мне старый Диадох что сказал? Чтобы всем вольготно было, и все тут. А больше я ничего делать не буду! Устал, притомился.
— Ш печки швалилшя, — отвечает эхо.
Понял Кузька, что это не эхо, а уже шишига над ним подшучивает. Но не обижается. Ведь он теперь взрослый.
— Ну что, нравятся тебе мои усы? — спрашивает он Юльку.
— Ой, какие крашивые, — восхищается Юлька, — только они у тебя пока еще незаметные.
Бросился Кузька самовар искать, чтобы в него посмотреться, а найти никак не может. Самовар-то тоже теперь на улице живет, он тоже лишней вещью оказался. Пришлось на улицу бежать. Посмотрел домовенок на свое отражение — усов нет! Понял, что не удалось ему стать взрослым. А почему? Он же все правильно делал!
А тут во двор влетает Лешик — запыхался, взлохматился весь, еле говорить может.
— Дедушка забыл сказать, — кричит, — что это средство только для леших подходит. Потому что в лесу — свои правила, а в доме — свои!
Глава 5. Сестрица на курьих ножках
Хорошо, что в Кузькином доме все дружные. Помогли домовенку в аккурат к возвращению бабушки вещи в дом занести, а ветер, поросенка и кур выгнать. И эхо само ушло. Обиделось, наверное.
Расстроился Кузька, что не получилось у него взрослым с первого раза стать, а все-таки доволен, что не надо больше дом переделывать. Ну и что, что в доме ни урагана, ни эха нет? Зато в нем вольготно и людям, и маленьким домашним духам. А большего и не надо.
Не унывает домовенок: знает, что с первого раза не все получается даже у взрослых. «Первый блин — комом», — любит говорить бабушка Настасья и даже специально первый блин комом делает, чтобы куры могли полакомиться.
— Может, Баба Яга поможет? — заглядывает ему в глаза Юлька. — Она хоть и коварная, но немножечко волшебница. Всякие травы шобирает, зелья варит.
— Вот неразумеха! — всплескивает руками домовенок. — Яга ведь вредина, каких свет не видывал. Нарочно мне зелье какое-нибудь неправильное подсунет. И стану я не взрослым, а совсем грудным, негодным ни на что домовеночком. И жди опять семь веков, пока не вырастешь!
— А вдруг поможет? — не соглашается Юлька. — А ешли она и впрямь тебя во что-нибудь неправильное превратит, то я тебя шпашу! Приду к ней в гошти и буду визжать, пока она из тебя обратно Кузеньку не шделает.
— Поможет ли? — сомневается домовенок.
— А давай попробуем, — предлагает шишига, — давай мне что-нибудь не разрешай, а я визжать начну. Шразу, как миленький, все на швете разрешишь!