Страница 5 из 8
Алексей Устинов назвал сына Пашкой, зарегистрировал его, где положено, хотя и не без труда. По факту осложнённого появления в этом мире мальчик считался генетически дефектным материалом. Но лабораторий, могущих это подтвердить исследованиями, уже не существовало. Были перепрофилированы. Алексей Устинов проявил нечеловеческое упорство, и Пашка получил узаконенное право жить. А после получения узаконенного права уже никто не мог сказать, что он – генетический мусор. Выросший Павел Алексеевич, после того как окончательно случилось то, что случилось, был вынужден отправить Алексея Павловича Устинова на «демонтаж». «К сожалению»... Павлу нравились анахронизмы. Он был безупречным эстетом. «К сожалению, много лет назад...» Да-да-да. Так технически более грамотно и конструктивно гармоничнее. Эмоциональные атавизмы побеждены, но чистую красоту изложения, восприятия, построенную зачастую именно на мелких деталях, никто не отменял... По правде говоря, сложный вопрос. Эстетство – тоже слишком человеческое качество и биочеловеку ни к чему. Любые сомнения вкупе с поисками истины плохо сказываются на цвете кожных покровов и состоянии сосудов глазного дна. Да и о чём сожалеть и в чём сомневаться, если есть чёткие инструкции? Характер и происхождение инструкций не важны. Важно чёткое и последовательное их исполнение.
После полудня Павел Алексеевич встал из-за стола, переоделся в безупречно хлопковый спортивный костюм, надел идеальные кроссовки из натуральных дышащих материалов и совершил ежедневную пятикилометровую пробежку. Принял душ. Пообедал естественно-снесенными перепелиными яйцами (инкубаторы давно были упразднены), цветной капустой, выращенной на чернозёмной почве, открытой солнцу, дождям и ветрам, и выпил бокал выдавленного собственными руками сока корня сельдерея. После чего работал без перерывов до семи часов вечера.
В семь часов пятнадцать минут он уже был облачён в льняной костюм цвета натурального сливочного масла. В семь тридцать выехал из гаража на своём великолепном электроджипе. Дорога от его дома на Солнечном шоссе до Лунного проезда не займёт более получаса. Не должна занять...
Совершеннейшего из обоняний коснулся странный, смутно знакомый запах. Последний раз нечто подобное маленький Пашка Устинов унюхал в бункере перед уничтожением строго секретных образцов топлива не то давнего прошлого, не то и вовсе инопланетного происхождения.
Он съехал на обочину, пружинисто выпрыгнул из машины, миновал берёзовую рощу и вышел в чисто биополе.
Стопроцентному зрению его небесно-голубых глаз открылось странное зрелище.
Изрядно покорёженный обгоревший металлический монстр ужасно портил вечерний пейзаж. Из марева от ещё не остывшего металла стопроцентное зрение Устинова выловило троих в скафандрах, какими они изображались в книгах по древней истории. Один из них держал в руках газовый анализатор. Секундой позже на безупречный слух Устинова обрушился совершенно ненормальный вопль. Один из астронавтов (в этом никто и не сомневался) закричал, срывая с себя шлем:
– Мужики! Мало того, что мы живы, так ещё в этой грёбанной атмосфере есть кислород, чтоб она была здорова!!!
– Тоже мне догада! – ответил ему второй, тоже освобождаясь от шлема. – Глаза разуй! Трава – зелёная, небо – синее, роща и та – берёзовая! Из гелиевых луж она, что ли, выросла?!
– Стёпа, гений у нас, конечно, ты, но я должен был убедиться. – Первый ещё раз глянул на прибор. – Если бы не куча парсеков и световых лет за спиной, я бы сказал – Земля! Как есть Земля! Это же просто атмосферный клон какой-то, бога-душу-мать!..
Пока Устинов наблюдал, мужчины скинули скафандры и остались в костюмах, похожих на спортивные.
Странно всё это. Странно. Но самым странным Павлу показался не запах, исходящий от искорёженной груды металла. Не то, что люди эти похожи на обычных людей. И даже не то, что они говорят на понятном языке. А вот это: «Господи, как же я люблю дышать полной грудью!!!» ...Смутное воспоминание. Он уже давно забыл, что означает этот словесный оборот. Кажется, он имеет выраженную эмоциональную окраску и потому давно запрещён, как вызывающий необратимые изменения коронарных сосудов. Ещё главному инженеру UP Corporation показалось очень странным то, что из глаз так похожих на него самого созданий катятся крупные капли, в куда более обильном количестве, чем того требует увлажнение глазного яблока. Эти ненормальные давящие и стискивающие жесты. Выкрики «твою мать!» и развёрстые в уханье и аханье рты...
Это же слёзы! Но не те слёзы, которые секрет слёзных канальцев, а те, которые от радости. А ещё, кажется, они обнимаются и смеются. Нехорошо. Всё это увеличивает частоту сердечных сокращений, минутный объём и сердечный выброс!
Натискавши, нахлопавши друг друга и даже пару раз кинувшись в траву поодиночке, трое мужчин отправляются внутрь дымящегося остова и на руках выносят из его недр ещё одного.
«Почему он не идёт сам? Генетический мусор? Позже разберусь. Опаздывать на празднование естественного рождения противоестественно», – только и успел подумать Павел Алексеевич Устинов перед тем, как услышал:
– Смотрите! Смотрите! Там кто-то есть!
– Эй! Привет! Стой! – Один из четверых уже стремглав бежал к роще.
Павел без тени страха вышел к нему навстречу.
– Здравствуйте! Hello! Здоровэньки булы! Экипаж гиперпространственного звездолёта «Естественник» приветствует вас! – зачем-то на разных языках поведал ему неизвестный и принялся энергично трясти Павлу руку. Слишком энергично для принятого протоколом рукопожатия. Так ведь и кисть повредить недолго. – Рад, что планета обитаема! – буквально орал он.
За ним подбежали ещё двое. Последний, у которого с ногами не в порядке, остался лежать на траве, но энергично размахивал в направлении Павла правой рукой.
– Здравствуйте! – вежливо поприветствовал Павел, ещё не до конца проанализировав, как ему относиться к невербальной компоненте общения с незнакомцами.
– Так ты по-нашему говоришь?! – чуть не завизжали все трое хором. – Ну, ты даёшь, инопланетянин! Как называется твоя Планета?
– Эта Планета называется Земля. И я не инопланетянин. Я здесь живу. Я – землянин. Устинов Павел Алексеевич. – Паша достал из внутреннего кармана визитки и протянул инопланетянам. В том, что они действительно свалились на Землю неизвестно откуда, сомневаться не приходилось. Безусловно, они были очень похожи на него самого, но на Земле уже без малого тысячу лет никто не вёл себя подобным образом. Да и космические исследования ещё раньше отменили за ненадобностью. На планете создана идеальная биожизнь! Вот и отлично.
Троица недоумённо переглянулась.
– Земля? – переспросил тот, что подбежал первым.
– Земля. – Павел утвердительно кивнул.
– Так, ладно. С этим позже разберёмся. Я – Ключников Сергей Андреевич. Командир космического корабля, совершившего вынужденную техническую посадку. И – вы будете смеяться, Устинов, – я тоже землянин. Со мной бортинженер Иванников Степан Николаевич, бортмеханик Елизаров Семён Петрович и пилот Звягинцев Егор Владимирович. Егор ранен, слава богу, легко. Но нам в любом случае нужен врач.
– Нет, я не буду смеяться. Смех, слёзы, радость, горе – слишком неестественны. Сейчас, господа, прошу меня простить, я опаздываю на важное мероприятие. Так что с этим, – Устинов кивнул на изуродовавший безупречно естественный пейзаж корабль, – я позже разберусь. А врачей у нас, на Земле, нет уже достаточно давно. Но поломанную ногу можем поменять. Если биочеловек в остальном соответствует возрастной норме. Если нет – демонтаж рациональнее.
– Чего это её менять? Нормальная нога, просто слегка поломанная. И на что это её менять? На сало и колбасу? – удивлённо спросил Иванников. – Поломанную ногу надо лечить. У травматолога. Демонтаж – это что? Врач сказал в морг – значит, в морг? Вы что тут, совсем мышей не ловите?