Алгебраист

Чиновник говорил на человеческой разновидности стандарта, всеобщего галактического языка. Стандарт был избран межвидовым пангалактическим языком более восьми миллиардов лет назад. Основными его распространителями были насельники, хотя они непременно подчеркивали, что это не их родной язык. У них был свой очень древний неофициальный разговорный язык и еще более древний — официальный, а кроме того, множество языков, каким-то образом сохранившихся с совсем древних времен или же придуманных позже. Эти новые языки становились модными и выходили из употребления, как это всегда и случается.

— Нет-нет, тут была конкуренция, — объяснял Фассину сотни лет назад, во время его первой экспедиции, проводник-наставник Айсул. — Обычное дело; жестокая конкуренция со стороны так называемых универсальных стандартов. После одного лингвистического разногласия как-то раз даже случилась полномасштабная война (между видами вязких и п'лайнеров, если память мне не изменяет), и реакция последовала тоже вполне обычная — следствие, отправка дознавателей, заседания, доклады, конференции, встречи на высшем уровне. Тот язык, который мы называем стандартом, был выбран после нескольких столетий исследований и споров в рамках колоссального и неуправляемого комитета, составленного из представителей многих тысяч видов, по меньшей мере два из которых успели полностью вымереть за время дискуссии. Как это ни удивительно, он был выбран благодаря его достоинствам, потому что был почти идеальным языком — гибким, описательным, бесцветным (не знаю, что уж это значит, но явно что-то важное), точным, но податливым, изящно исчерпывающим, но в то же время восприимчивым к иноязычным терминам и с необыкновенно свободной, но логически обусловленной связью между письменной и разговорной формами, которые легко и аутентично воспринимали любой ряд фонем, сцинтов, глифов или пикталей, оставаясь при этом вполне переводимыми. Но самое главное, что он никому не принадлежит; тот вид, который его изобрел, благополучно вымер несколько миллионов лет назад, не оставив никаких законных наследников или сколь-нибудь заметного следа в галактике, кроме этого единственного языкового бриллианта. Но что еще более удивительно, собранная впоследствии конференция для одобрения выбора мегакомитета прошла без сучка без задоринки и одобрила все надлежащие рекомендации. Принятие и внедрение были быстрыми и всесторонними. Стандарт стал первым и пока что единственным воистину всемирным языком всего за несколько поколений среднебыстрых. Кроме того, был установлен стандарт для панвидового сотрудничества, которому с тех пор все стараются подражать. Это, однако, не означает, что все и повсюду безоговорочно любят этот язык. В частности, среди моего вида по сей день продолжается сопротивление стандарту: некоторые одержимцы, а также малые и довольно большие группы и сети энтузиастов постоянно предлагают новые и, по их уверениям, еще более удобные всемирные языки. Некоторые насельники упорствуют в том, что стандарт возмутительным образом навязан извне, что он — символ нашей малодушной капитуляции перед галактической модой. Такие личности склонны говорить на древнем официальном. Или по крайней мере говорят в тех случаях, когда еще не успели изобрести свой собственный, обычно абсолютно невразумительный язык.

Фассина в его первой экспедиции сопровождал сам дядюшка Словиус, для которого эта экспедиция весьма кстати оказалась последней.

— Крайне типично, — сказал тогда дядюшка. — Только насельники могли устроить абсолютно честное соревнование восемь миллиардов лет назад и до сих пор продолжать спорить относительно результатов.

Фассин улыбнулся этой мысли и оглядел гигантское помещение, в котором слова чиновника отдавались эхом и затухали в драгоценных металлах и роскошных костюмах. Он подумал, что все это очень впечатляюще, но на пошловатый, чуть ли не вульгарный манер. Сколько, спрашивал он себя, придется им вынести этих утомительных церемониальных обрядов и пышных речей, прежде чем будет сказано или сделано что-нибудь заслуживающее внимания. Он быстро пересчитал присутствующих. Их было как минимум раза в два больше тех тридцати, о которых говорила представительская проекция.

Из платформы на стержне появился сенсорный экран и, остановившись перед ним, ожил; включились функции поиска и текстового набора — но никакой аудио- или видеозаписи. Фассин набрал символ, подтверждающий его присутствие. Другие приглашенные также отметились — на сенсорных экранах или аналогах, своих для каждого вида.

— Вас пригласили сюда, чтобы вы присутствовали при передаче сигнала с технического корабля «Эст-тоон Жиффир», — спокойно произнес низкий синтезированный голос Ормиллы. — Нас известили, что сигнал этот по необходимости будет иметь форму ИР-конструкта, который надлежит уничтожить по завершении приема.

Ормилла помолчал, чтобы его слова дошли до всех. Фассин подумал, что он неправильно понял иерхонта.

— То, как вы воспользуетесь полученной информацией, вопрос вашего долга и совести, — сказал им Ормилла. — Но то, каким образом вы ее получили, ни к долгу, ни к совести отношения не имеет; любое разглашение сведений, касающихся формы сигнала, наказывается смертной казнью. Начинайте.

ИР? Машина, наделенная сознанием? Эта мерзость? Неужели они серьезно? Фассин никак не мог в это поверить. Вся история Меркатории — это история неумолимого преследования и уничтожения ИР, непрерывных, методичных усилий с целью не допустить их возрождения в цивилизованной галактике. Для этого и существовали Люстралии — охотники за ИР, безжалостные, фанатичные преследователи машинного разума и любых исследований в этом направлении, и тем не менее сейчас они спокойно взирали на эту кастрюлю и техников вокруг нее.

В воздухе над темной машиной в центре помещения замерцал полупрозрачный образ. Это была голограмма человека мужского пола, одетого в форму адмирала Объединенного флота. Фассин и не подозревал, что кто-то из представителей его вида может подняться до таких внушительных высот. Адмирал был немолод, хорошо сложен, лицо его бороздили морщины. Его, конечно же лысый, череп густо покрывали татуировки. На нем был адмиральский полевой мундир космических сил, шлем убран в пазы у ворота. Знаки различия на мундире во весь голос кричали о том, что адмирал — очень важная во флотской иерархии персона.

— Благодарю вас, иерхонт Ормилла, — сказал образ, а потом словно посмотрел прямо на Фассина.

Тот даже успел испугаться, прежде чем сообразил, что всем присутствующим в помещении, видимо, показалось, что адмирал смотрит прямо на них. По крайней мере, Фассин очень на это надеялся.

— Я представляю адмирала Квайла из Объединенного флота и командую Третьей средней эскадрой военного флота, сопровождающей техкорабль «Эст-тоон Жиффир» под командой адмирала флота Кисипта на его пути к системе Юлюбиса, — сказала проекция спокойным деловым голосом.

Военного флота? — подумал Фассин. Никто не посылает военный флот сопровождать техкорабль, доставляет он портал или нет. Разве не так? Обычно вместе с техкораблями идут несколько кораблей охраны или одно-два подразделения Вооруженных сил Навархии плюс один небольшой корабль Объединенного флота — иногда для церемониальных целей. Фассин не был специалистом в военных делах, но такие вещи знал даже он — из новостей о недавних, по местному времени, соединениях и воссоединениях. Он внимательно посмотрел на военных на полукружье подиума. Да, видимо, эта новость удивила и их тоже.

— Я должен довести до вас информацию и приказы, — сказала голограмма. — После чего отвечу на вопросы. После чего буду уничтожен. Сначала информация. Полученные нами разведданные с большой долей вероятности указывают на то, что система Юлюбиса в течение года, а возможно, и нескольких месяцев с момента поступления этого сигнала подвергнется полномасштабной агрессии со стороны звездного скопления Отъединение Эпифания-пять.

Голограмма помедлила, словно прислушиваясь. В помещении воцарилась мертвая, потрясенная тишина, однако Фассин не услышал ни выкриков, ни каких-либо выражений страха или недоверия.